С течением времени Завадовский вернулся ко двору, но так и не излечился от сердечной раны. В 1787 году, во время путешествия Екатерины в Крым, юная графиня Вера Николаевна Апраксина, племянница гетмана Разумовского, написала, как пушкинская Татьяна, письмо Петру Васильевичу. Храбрая девушка встретилась с предметом своей страсти и сама призналась ему в любви, прося жениться на ней. Завадовский был обескуражен. Он ответил, что может стать мужем Веры, но полюбить будет не в силах, поскольку его сердце отдано только одной женщине. Фавор Завадовско-го окончился уже десять лет назад, а он так и не избавился от тоски. Вера решила, что ее чувство оживит душу любимого, но ошиблась, их брак оказался несчастливым.
ВИЗИТ ШВЕДСКОГО КОРОЛЯ
В мае 1777 года, в самый неподходящий момент, когда ситуация после смены фаворита не устоялась, Екатерина получила известие о том, что шведский король едет к ней в гости. Подобного сюрприза никто не ожидал, поскольку приглашения Густаву III не делали. Более того, саму идею возможного визита всячески старались отклонить. Тем не менее северный сосед посчитал себя вправе нарушить дипломатический этикет.
Взаимоотношения России и Швеции вовсе не располагали к панибратству. Густав III был союзником Турции, и его поведение в годы минувшей войны нельзя назвать дружеским. Агрессивные выпады молодого монарха оставили неприятный след в душе Екатерины. Еще в 1775 году шведский король заверял соседку в письме: «Я люблю мир и не начну войны. Швеция нуждается в спокойствии». Одновременно он составил записку о неизбежности разрыва между обеими державами. «Все клонится к войне в настоящем или будущем году, — говорилось в этом документе, — чтобы окончить по возможности скорее такую войну, я намерен всеми силами напасть на Петербург и принудить таким образом императрицу к заключению мира»68.
Екатерина приказала вице-канцлеру И. А. Остерману довести до сведения шведского двора, что весну и лето она собирается провести в Смоленске. Еще раньше Н. И. Панин просил русского посла в Стокгольме И. М. Симолина частным образом передать Густаву III, что Екатерина все лето решила посвятить путешествиям69. Однако дипломатические предупреждения не удержали августейшего гостя. Официальным поводом для визита было желание шведского короля сгладить впечатление от государственного переворота 1772 года. Усиление Швеции, последовавшее за этим событием, не могло быть приятно России, так же как и широкие экспансионистские планы молодого короля.
Густав III прибыл в Петербург 5 июня. Незадолго до этой даты была написана записка Екатерины Потемкину, выдававшая раздражение императрицы: «Сей час получила известие, что король шведский вчерашний день хотел выехать из Стокгольма, что, от того дня считая, он намерен здесь очутиться через две, а не позднее трех недель, то есть неделя после Троицина дня. Хочет во всем быть на ровном поведении и ноге, как император (Иосиф II. — О. Е.) ныне во Франции, всем отдать визиту, везде бегать и ездить, всем уступить месту…и никаких почестей не желает принимать. Будет же он под именем графа Голландского и просит, чтоб величеством его не называли. Я велю Панину приехать сюда в пятницу, и он едет ему на встречу. Я послала гр. Чернышева, чтоб яхты послать навстречу или фрегат»70.
Как видим, императрица, несмотря на нежелание встречаться с Густавом, собиралась оказать ему достойный прием. Придать внешнюю благопристойность экстравагантной выходке шведского короля мог тот факт, что они с Екатериной состояли в родстве. Поэтому на дипломатическом уровне встреча трактовалась как частный приезд кузена.
Ранним утром 5 июня яхта шведского короля бросила якорь в Ораниенбауме71. К семи часам вечера «графа Гот-ландского» ожидали в Царском Селе. Его встречал узкий круг приближенных Екатерины, в том числе и Потемкин, который сразу же взял гостя под свою опеку. Несколькими днями позже он показывал Густаву Петропавловскую крепость и расположенный там монетный двор, затем устроил в его честь смотр Преображенского полка и дважды принимал августейшего гостя у себя в Стрельне.
28-го числа в день торжества в честь восшествия Екатерины на престол императрица подарила гостю трость, богато украшенную бриллиантами72. Густав — натура артистическая — верил в силу своего обаяния и попытался очаровать Екатерину. Он даже подарил свой портрет «всем петербургским дамам», императрица передала картину в Смольный монастырь73. Видимо, ей все-таки не хотелось видеть лицо «братца Гу» у себя во дворце.
А вот сам Густав, кажется, был готов поверить в искренность и теплоту приема. Из России он писал брату Карлу: «Императрица выказывает мне все возможное внимание, она необычайно обходительна и вежлива — ее просто не знают в Швеции. Все мои предосторожности при отъезде кажутся мне излишними, с тех пор как я узнал ее манеры и склад ума»74.
Возможно, письма были написаны с оглядкой на перехват и перлюстрацию. Однако нельзя не заметить, что личная встреча разрядила русско-шведские отношения. В результате произошедшего сближения в Стокгольме заметно упало влияние Франции. В 1780 году Густав подписал предложенное Екатериной соглашение о вооруженном нейтралитете и политические контакты стали еще более тесными. До поры до времени обе стороны были довольны этим.
СВАДЬБА ГРИГОРИЯ ОРЛОВА
Едва утихли разговоры об отставке Завадовского и возвышении Зорича, как разразился другой придворный скандал. 5 июня, в тот самый день, когда Густав III прибыл в Царское Село и все внимание было приковано к его визиту, князь Григорий Орлов тайно венчался со своей двоюродной сестрой Екатериной Николаевной Зиновьевой, фрейлиной императрицы.
Их роман вот уже несколько лет ни для кого не был секретом. Орлова гласно осуждали за кровосмесительную связь, но никто не ожидал, что бывший фаворит решится освятить свои отношения с Зиновьевой браком. Говорили даже, будто Григорий Григорьевич силой овладел юной родственницей.
Князь М. М. Щербатов в памфлете «О повреждении нравов в России» обличал Орлова: «Все его хорошие качества были затмены любострастием: он… учинил из двора государева дом распутия; не было ни одной фрейлины у двора, которая не подвергнута бы была его исканиям, и сие терпимо было государыней, а наконец тринадцатилетнюю сестру свою, Катерину Николаевну Зиновьеву, иссильни-чал, и, хотя после на ней женился, но не прикрыл тем порок свой, ибо уже всенародно оказал свое деяние, и в самой женитьбе нарушил все священные и гражданские законы»75.
Екатерина (Ульяна) Николаевна Зиновьева родилась в 1758 году и была дочерью генерал-поручика, сенатора и петербургского обер-коменданта Николая Ивановича Зиновьева от брака с Евдокией Наумовной Синявиной. Тетка девочки Гликерия Ивановна Зиновьева вышла замуж за Григория Ивановича Орлова и стала матерью знаменитых братьев76. У самой Екатерины имелось еще пять братьев, она росла любимицей в шумной большой семье и с детства боготворила Гри Гри — красивого, щедрого, обаятельного и, тогда мнилось, всесильного. Посвящала ему стихи. По его протекции юная Зиновьева стала фрейлиной и поселилась при дворе.
Их роман начался в середине 70-х годов. Летом 1776 года в Петербурге прошел слух, что Екатерина Николаевна ждет ребенка от Орлова, что он назначил ей сто тысяч рублей и столько же драгоценными камнями в приданое. Братья спешно подыскивали Зиновьевой жениха. Саксонский министр граф Генрих Брюль рассказывал, что его вызвал к себе Орлов, и дипломат опасался, как бы ему не предложили жениться на Зиновьевой77. Однако ничего подобного Григорий не сделал. Он не смог заставить себя выдать любимую замуж. Несчастная девушка вытравила плод, на некоторое время уехала в Москву, а когда вернулась в столицу, их роман с Орловым вспыхнул с новой силой.
Влюбленные не знали, что делать. В сентябре в дипломатических кругах говорили, будто Орлов собирается с Зиновьевой во Францию, в октябре — что он хочет жениться, несмотря на религиозные запреты, а в феврале 1777 года считали тайный брак состоявшимся. Наконец, Григорий Григорьевич решился увезти невесту. 5 июня, пока публика занималась приездом шведского короля, он отправился с Екатериной Николаевной далеко за город и обвенчался в церкви Вознесения Христа Копорского уезда Петербургской губернии, где у Орлова было имение. Там же он и отпраздновал свадьбу в кругу собственных крестьян, каждый из которых получил в подарок по рублю. «Ребята, веселитесь вовсю, — обратился к ним Орлов. — Вы все же не так счастливы, как я: у меня — княгиня»78.
