— Конечно… — кивнул тот, даже не вникая в смысл просьбы. — Располагайте конюшней, как своей.
— Спасибо. Тогда позвольте откланяться… — тяжело вздохнув, я поднялся с места. — Как мне ни жаль покидать столь приятную компанию, но хотелось бы попасть в Янополь еще засветло.
— Хорошо, — фогт протянул руку за спину, взял у слуги увесистый кошель и протянул его мне. — Здесь плата вашим наемникам, маркграф… За науку… Все триста пятьдесят цехинов. Можете не пересчитывать. Кстати, если вы своих людей отправляете Переходом, не возьмете ли с десяток моих кнехтов для сопровождения?
— Благодарю. Не стоит… Уверен, что в землях ордена большие шайки разбойников давно перевелись. А от нескольких голодранцев я с оруженосцем и сам отобьюсь.
— Как знаете… — фон Ритц не настаивал. Видимо, его тоже устраивало, что я буду путешествовать без охраны. — Мог и не спрашивать. Такому знатному бойцу сопровождение только в тягость. Что ж, не смею задерживать. Хочу лишь прибавить, что если вам, маркграф, случится еще когда-нибудь оказаться в этих краях, заезжайте в Розиттен запросто. И можно даже без армии наемников…
Фогт слегка скривил губы, давая понять, что шутит. Почти…
В общем, «мавр сделал свое дело» и можно было уходить, если бы в этот миг Борн из Берлина, казавшийся простодушным и пьяным, неожиданно трезвым голосом не заявил, что даже не думал оставить своего нового товарища и последует за мною, хоть в Янополь, хоть обратно в Землю обетованную. Поскольку он не имел возможности пообщаться со мной в Палестине, то хочет наверстать упущенное сейчас. У нас же так много общих знакомых, что только пересчитывать всех придется целый день. А упускать никого нельзя, потому что это неуважение, или даже оскорбление…
Услышав такое заявление, многие крестоносцы стали озабоченно переглядываться. Судя по всему, желание славного рыцаря явно шло вразрез с их планами, созревающими в подогретом вином воображении. Те, кто сидел рядом с Борном, тут же начали уговаривать его остаться еще погостить в замке. Мол, им тоже есть о чем поговорить, и даже начали вспоминать какую-то веселую историю, приключившуюся на прошлое Рождество.
Могли не напрягаться. С этой стороны ни помехи им, ни помощи мне не предвиделось. Благодаря дару или проклятию, унаследованному от отца, я способен проглотить любое количество алкоголя практически не пьянея и, соответственно, умею оценивать степень окосения других. И такой тип, как Борн, мне тоже известен.
Рыцарь из Бранденбурга относился к мужчинам, которые контролируют себя до последней возможности. Во время всего застолья движения у них уверенные, речь связная, мысли стройные, и только остекленевший взгляд выдает реальное состояние. Но как только будет выпита хоть одна капля, превышающая защитные возможности организма, их валит с ног, словно выключателем щелкнули. И, судя по зрачкам, расплывшимся на всю радужную оболочку, Борну из Берлина герб Латная Длань до рокового предела осталось совсем чуть-чуть.
Стало быть, осуществить задуманное он не сможет. Вот и хорошо. Поскольку у меня тоже появился кое-какой план, и для его осуществления мне обязательно надо выехать из замка без сопровождения. А если крестоносцы и в самом деле задумали напасть, то их ждет сюрприз. Весьма неприятный…
— Борн, дружище! — я изобразил пьяное радушие. — Конечно же, я рад твоей компании! Поднимем стремянную, и в путь!
Борн, глядя в пространство, кивнул. Пригубил заботливо вложенный в его руку кубок, икнул, разбрызгивая вино на соседей, и как подкошенный рухнул на стол. За неимением салата оливье — рыцарь ткнулся лицом в блюдо с мочеными яблоками. Только брызги шваркнули по одежде и лицам сидящих напротив. Но как и следовало ожидать, никто не обиделся. Наоборот, заулыбались. Довольные, что проблема самоустранилась.
Я тоже… Глупо рассмеялся, похлопал рыцаря по плечу и полез из-за стола. Провожать меня не стали. Только слуга пошел впереди, показывая дорогу к конюшне.
— Ваша светлость… Степан, — понизив голос и бросая настороженные взгляды на сопровождающего, возбужденно заговорил Фридрих. — Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь? Чтоб мне псы хвост отгрызли, если половина тех, кого мы оставили в трапезной, не бросятся следом, едва ты покинешь замок. Мили две дадут отъехать и нападут. По-честному или ударят в спину, не важно, — но живым тебе уйти не дадут. Тем более на их лошади и в таком доспехе.
Насчет доспеха Лис прав. Нет, сидит он как влитой…
Кстати, по капризу сил, что играют здесь роль всемогущих, вся одежка и обувка каждый раз меняются вместе со мной. Даже странно. Ведь в стольких книгах приходилось читать, как герои, принимая иной облик, выпадали из трусов или наоборот — шмотки разлетались на них, словно паутина. А у меня все путем. Немножко видоизменяется бельишко, конечно, согласно легенде и эпохе, но размер держит. Ну, так в одежде самое главное, «чтобы костюмчик сидел», а фасон — дело вторичное. Не по подиуму, чай, дефилировать…
Так вот, возвращаясь к доспеху. Сидит, как родной, зато потрепан до полнейшей непригодности. Где прострелен, а где и прорублен. Неизвестно, кем и когда. Совсем негодящий, в общем…
— Да, капитан. Согласен. Доспех прохудился. Вот с тобой и махнем, — постучал я легонько Лиса по кирасе. — Не волнуйся, верну при первой же встрече…
— Что?! — капитан встал как вкопанный. — Вы даже меня с собой не берете? Как же так, ваша светлость? Степан…
— Кто-то же должен командовать в мое отсутствие, — я взял Фридриха под локоток и тоже понизил голос: — Слушай меня внимательно…
* * *
Ворота замка что-то негромко скрипели за спиной и не торопились закрываться, словно давали нам время одуматься. Вполне возможно, это было благоразумно, но я уже не мог оставить загадку с похищением невесты неразгаданной. Во-первых, не люблю оставаться в дураках, а во-вторых, мне и в самом деле интересно — зачем и кому все это было нужно. В фильмах сценаристы, чтоб закрутить сюжет, могут подгонять ситуации под свои идеи вопреки любой логике и даже здравому смыслу, а в жизни обязательно должно быть объяснение. Пусть даже на первый взгляд бессмысленное или кажущееся случайным стечением обстоятельств, но всякая лавина начинается с одного камешка.
Выслушав мои резоны, Лис согласился обменяться доспехами и принять командование. Категорически настояв на том, чтобы я взял с собою хоть одного бойца. Мол, нельзя благородному рыцарю путешествовать без оруженосца. И я снова уступил. В конце концов, еще один воин если не поможет, то и не помешает. А вызывать лишние подозрения не стоило.
— Ваша милость, — Аксель, тот самый ландскнехт, что со шрамом на лбу и смышлеными глазами, послал лошадь и поравнялся со мной. — Ваша милость… Если позволите…
— Говори.
— Вон в том лесочке, — воин указал на рощицу, выбегавшую к дороге, — нечисто. Если нам туда, то лучше вам надеть шлем и расчехлить щит…
— Ты что, ясновидящий?
— Как можно, — перекрестился тот. — Просто я лес хорошо знаю. Видите, вон над теми буками сорока шебаршится. То взлетит, то вновь нырнет в крону. Вот опять выскочила. Кто-то ее беспокоит. И это не зверь. Я не знаю, может, крестьяне за хворостом или грибами выбрались, но капитан приказал глядеть в оба.
— Охотник?
— Можно и так сказать, — отвел глаза Аксель. — У отца землицы мало. А семья большая. Я третьяк. В поле лишний, дома бесполезный. Там сестренки сами справлялись. Вот и помогал, как мог. Хворост, грибы, ягоды. Мед… Яйца. Ну и мясо, если попадалось… Зима долгая, все в котел пойдет, лишь бы понаваристее.
— И попался лесничим?
Ландскнехт потрогал шрам на лбу и кивнул.
— Встретились однажды… Еще бы пара минут, и улетела бы моя душа через… срамное место. И уж точно не в рай. Если бы Лис с парнями мимо не проезжал. Капитан как раз набирал в роту новых охотников. Вот и поинтересовался, не желаю ли я по-иному судьбу испытать. Я не возражал… Судьба у наемника разная, как кому свезет. Один себе сам руку кинжалом царапает, чтобы надбавку за пролитую кровь получить, другой — от первого выстрела падает. А всяко длиннее веревки, которую мне уже набросили на шею.
