– Выкладывай! – выпучив глаза, требует она.

Мы находимся на галерее. Я прислоняюсь к перилам ограждения. Натали встает рядом, бросив на пол сумочку и пакет с покупками.

Обдумываю ответ, поскольку сама не знаю, каким он должен быть. Я не могу сказать: «Да, я возвращаюсь в Роли». Мозги Натали воспримут мои слова по-другому: «Я возвращаюсь сюда, и все в моей жизни пойдет как раньше». Это будет означать, что я соскучилась по матери и Натали и что мы с Техасом не созданы друг для друга.

Я вглядываюсь в пространство гипермаркета и вдруг… ко мне приходит понимание истинной причины. В Техасе я целыми днями валялась в постели, глядя в потолок, а Эндрю тем временем вкалывал у Билли Фрэнка. Я пыталась понять, что со мной, почему меня захлестывает ностальгия вместе с нежеланием возвращаться домой. Вспоминаю, как впервые приехала в Техас с Эндрю. Как мы познакомились. И то, что было до пересечения границы штата. Я не хотела ехать в Техас. Боялась, что там все и закончится. Изумительная, волнующая жизнь, которая была у нас с Эндрю в пути, превратится в воспоминания, как только мы достигнем конечного пункта.

В каком-то смысле… так оно и случилось.

Я сглатываю и мысленно перевожу дух.

Причина не в Лили. Я очень люблю нашу малышку. У меня бы язык не повернулся возложить вину на нее. С беременностью жизнь не кончается. Я знаю: многие думают именно так, но, по-моему, здесь все зависит от вашего отношения. Конечно, новорожденный ребенок доставляет кучу хлопот, но ведь это еще не конец света. И появление ребенка вовсе не обязательно должно рубить под корень ваши мечты. Этим мы с Эндрю и занимались, даже не соображая, что наше отношение медленно губит мечты. Нам было очень комфортно, и мы хотели подольше сохранить свой комфорт. Тот самый, что через несколько лет вдруг подкрадется, ударит по затылку и скажет: «Эй, болван! Теперь понимаешь, какую дерьмовую жизнь ты вел целых десять лет?»

Я смотрю перед собой и говорю ей:

– Нэт, я сама не понимаю, что мы делаем. – Тут я поворачиваюсь к ней. – Я хотела сказать… Да, я возвращаюсь домой, но…

– Как понимать твое «но»? – Ее темные брови вопросительно изгибаются.

Я снова отворачиваюсь. Натали любит получать быстрые ответы. Не дождавшись, она продолжает:

– Только не говори, что Эндрю не нравится этот переезд… Слушай, а может, у вас не все о’кей?

– Не выдумывай, Нэт. – Я резко мотаю головой. – У нас все о’кей. Эндрю предоставил мне самой выбирать, где нам жить. Просто не знаю, как объяснить. Словами трудно.

– У нас есть целый день, чтобы ты разобралась и нашла слова для объяснения. – Натали поджимает губы и берет меня за локоть. – Не будем терять время. Идем в косметический салон, а по дороге ты будешь шевелить мозгами. – Натали ловко подхватывает сумочку и пакет, и мы покидаем гипермаркет.

Через несколько минут мы уже в салоне. Ничего не изменилось: по выходным здесь полным-полно женщин. Начинаем с педикюра, удобно расположившись в специальных креслах и предоставив свои ноги в распоряжение двух сотрудниц. Я очень давно не делала педикюр. Надеюсь, эти девицы не испугаются моих пальчиков.

– Кэм, а ведь ты до сих пор не рассказала, почему уехала. – Натали пристально смотрит на меня. – Умоляю: только не говори, что это я виновата.

– В этом вообще никто не был виноват. Мне просто понадобилось на время вырваться отсюда. Я начинала задыхаться.

– Я бы никогда не решилась на такое безрассудство, – признаётся Натали. – Но согласись, потом события стали разворачиваться почти как в кино.

– Ты права. – Я улыбаюсь. – Чем-то это похоже на фильм.

– Абсолютно! – Лицо Натали сияет, карие глаза блестят. – В результате твоя сексуальность расцвела пышным цветом. – (Педикюрша, занимающаяся ногтями Натали, вскидывает голову.) – Помолвка, миленькое колечко на пальчике и неотразимая девка на подходе. Я вся обзавидовалась, – со смехом добавляет она.

– А с чего завидовать, когда у тебя есть Блейк? – Я тоже смеюсь, хотя и не так громко. – И потом, откуда ты знаешь, что у нас родится «неотразимая девка»?

– Тебе объяснить? – Натали выпячивает губы и смотрит на меня, как на дурочку. – У таких родителей, как вы, не может родиться замухрышка. – (Педикюрши переглядываются.) – Я завидую не потому, что ты с Эндрю. Я завидую потому, что, скорее всего, стану такой же клушей, как моя мамочка. Она почти не высовывала носа за пределы Северной Каролины. Но меня это устраивает. Я вовсе не «Мисс Грейхаунд»[5]. Сидеть в битком набитом автобусе, когда кто-то дышит тебе в затылок! Я бы с ума сошла. И все-таки я тебе немного завидую.

Я задумываюсь над ее словами, но ненадолго.

Вдруг снова схватывает поясницу. Я ерзаю на табурете, ибо ничего другого сделать сейчас не могу. Левый бок тоже немного болит. Наверное, не стоило сегодня так много ходить.

– Ну как, придумала ответ? – спрашивает Натали.

– Что?

Натали удивленно моргает. Как я могла забыть, о чем мы говорили на галерее гипермаркета? Ничего я не забыла. Наоборот, я изо всех сил стараюсь обходить эту тему.

– По правде говоря, – начинаю я, мысленно представляя лицо Эндрю, – я не хочу ни возвращаться сюда, ни оставаться в Техасе. То есть, с одной стороны, я очень хочу вернуться, но с другой… тоже боюсь, что превращусь в подобие твоей матери.

Сама бы я никогда не взяла в качестве примера мать Натали, но так она легче поймет. К тому же она первая упомянула про свою мать, и потому ей не придется напрягать извилины.

– Да, – кивает Натали. – Теперь я понимаю. Но как ты выскочишь из такой ситуации? Выбор невелик, особенно с ребеночком в животе.

Ну почему она так сказала? Тихо вздыхаю и стараюсь не смотреть на нее, чтобы Натали не увидела моей досады. Я всегда знала, что моя лучшая подруга принадлежит к тем людям, кто всю жизнь проводит в пузыре, лишенном красок. Потом, может, спохватится, но уже будет поздно что-либо менять. Натали показала себя, заявив, что ребенок – это конец веселой жизни. По ее мнению, дальше начинается сплошная череда «должна» и «обязана». Ей все равно не понять, и потому я решаю промолчать.

– Кэм, ты хорошо себя чувствуешь?

Я замираю и смотрю на нее. Бок пронзает острая боль. Меня прошибает пот, хотя и несильный. Забыв про педикюршу, я отдергиваю ногу, чтобы встать.

– Мне нужно в туалет.

– Кэмрин! – пугается Натали.

– Нэт, успокойся, – говорю я и следом извиняюсь перед ошеломленной педикюршей.

Бреду к коридорчику, в котором находится туалет. Мне больно, но я стараюсь не показывать вида. Не хочу, чтобы Натали тащилась следом. Впрочем, она и так уже всполошилась.

Распахиваю дверь кабинки, вхожу и запираюсь. Теперь можно не притворяться. Мне паршиво. Лоб покрыт капельками пота. Под ноздрями тоже мокро. Со мной явно что-то не то. Наверное, я впервые прочувствовала свою беременность. Нет, тут что-то еще. Но что? Выхожу из кабинки. Быстро двигаться мне тоже нельзя – от этого хуже. Подхожу к раковине и склоняюсь над ней.

Этого просто не может быть…

Мне никак не унять дрожь в руках. Что там руки! У меня дрожь во всем теле. Тянусь к дозатору с жидким мылом. Надо успеть вымыть руки, пока они хоть как-то меня слушаются… Я превращаюсь в комок хаоса. Пальцы цепляются за край раковины. Физическая боль ушла, но… Может, у меня элементарная паранойя? Похоже, так оно и есть. Паранойя. Если боль ушла, значит со мной все в порядке.

Делаю глубокий вдох, потом еще несколько. Поднимаю голову над ссутуленными плечами и смотрюсь в зеркало. Вытираю с лица пот и остатки слез. Стало легче. Можно и возвращаться. Но тут я замечаю, что отправилась в туалет босая.

Дверь открывается. В туалет врывается Натали.

– С тобой все нормально?.. Снимаю вопрос. И так вижу, что нет. Что случилось? Я немедленно звоню Эндрю.

Натали так же стремительно разворачивается, чтобы вернуться в салон, где осталась ее сумочка с мобильником.

– Нэт, постой.