— Сейчас все решим.

Я усаживаюсь поудобнее, сложив руки на груди, потому что, когда Коробок говорит, что сейчас все решим, это значит, что придется ждать долго. Мы со Звездочкой ждем, сложив руки на груди. Сначала я сложил руки, а потом уже — Звездочка. У нее получается очень смешно, ну, так... по-детски. Когда нос утыкается в сгиб локтя, и получается, что губ не видно. И мне не видно, как она улыбается. Ну, если она улыбается.

Я говорю:

— Коробок, если ты занят, мы их сами возьмем. Ты только скажи где.

Коробок говорит:

— Сейчас все решим.

Я говорю:

— Коробок, мы не ели таблетки уже три дня, и нам очень хочется. Мы спасли тетеньку от злодея, мы были героями и заслужили награду. Дай нам немного таблеток, это и будет награда.

Коробок оборачивается ко мне:

— Ну-ка, ну-ка...

Сейчас, с накрашенными глазами, он немного похож на девушку, но он все равно мне, не нравится, ну, в смысле, как девушка.

— Что, Коробок?

Я не понимаю, что он хочет сказать.

Коробок говорит:

— Расскажите подробнее. Про эту женщину. Ну, которую вы спасли.

— Да, мы со Звездочкой ее спасли.

— От кого?

— От злодея.

— Да, от алого волшебника. — Звездочка говорит: — Его звали Мятный Пинкертон. У него был железный сундук, а в сундуке — отрезанная голова.

— О боже.

— Ага, — говорю. — Мы его видели, этот сундук. А потом я взял нож, и мы пошли наверх. Мы со Звездочкой вместе. Мы нашли этого злого волшебника, он мучил тетеньку. Она была связана, мы ее развязали и спасли. Я не помню подробности, помню только, что мы спасли ее от злого волшебника, и она сказала нам «спасибо».

Звездочка кивает и говорит:

— И еще она сказала, что мы герои и заслужили награду.

— А я сказал ей, что вы лучше оденьтесь и уходите отсюда скорее. И она так и сделала. Оделась и ушла.

Звездочка говорит:

— И мы хотим получить таблетки. В награду.

— Мы заслужили.

Коробок говорит:

— Таблетки надо сперва заработать. Ствол, для тебя есть одно дельце. Нужно доставить товар в Вульвергемптон. За беспокойство возьмешь натурой. Ну, в смысле, таблетками. Люди, которые получат товар, тебе отсыплют.

Нет. Это неправильно.

— Погоди, — говорю. — Так не делается. В прошлый раз, на вечеринке, когда мы попросили таблетки, ты просто дал нам таблетки.

Коробок красит губы помадой. Помада тоже серебряная.

— Это я был тебе должен за предыдущие выходные. Когда ты ездил в Дуркчестер.

— Не помню я никакого Дуркчестера. Помню только таблетки.

— Может, оно и к лучшему, что не помнишь. Ну-ка встань. Видишь пакетик? Я его привяжу тебе к джинсам, к петельке для ремня. Ты еще никогда не терял товар, но не будем искушать судьбу.

— Да, — говорю. — Я никогда не теряю товар. Я если что и теряю, то только себя.

— Сам хоть обтеряйся. Главное — не потеряй товар. — Коробок говорит: — Ну вот. Замечательно. Позвони мне из Гемптона, прямо с вокзала. Сразу, как только приедешь. Adios.

Коробок дает мне конверт, а в конверте — какая-то карточка из твердого пластика. Билет на поезд. Все очень просто. И еще там, в конверте, лежит листочек с инструкцией, как и куда надо ехать. Мы со Звездочкой читаем инструкцию прямо на улице. Коробок отпечатал ее на машинке, на серебристой бумаге, которая хорошо пахнет, ну, как духи, потому что он денди, Коробок, а денди любят всякие красивые вещи, и еще он умеет печатать, ну, на машинке, и печатает очень хорошо, когда не приклеивает себе длинные ногти.

Любезнейший Ствол,

Будь так добр, удели часть своего драгоценного времени этим запискам. Не поленись прочитать очень внимательно, ибо здесь — ключ к твоему благополучному путешествию в Гемптон. В город, где никогда не бывает солнца и никогда не стихает ветер.

Собираясь в поездку железнодорожным транспортом, следует помнить о том, что с собой надо взять полный набор необходимых в дороге вещей, как то: подборка сандвичей и безалкогольных напитков для питания во время поездки (может быть, еще журнал для чтения или какую-нибудь простую настольную игру); билет на поезд, каковой я прилагаю к настоящей записке; пачку евродолларов на предмет вероятного подкупа (на случай, если ты встретишь высокого, красивого мужчину в синей форме и в шлеме в форме ананаса), а также на проституток (ты поедешь один, без Звездочки); твои джинсы... с привязанным (к петельке для ремня) маленьким непрозрачным пакетиком. Собравшись в дорогу, езжай на вокзал...

бла-бла-бла

...приедешь в Гемптон и сразу же позвонишь мне с вокзала, по номеру, указанному выше. Я дам тебе адрес, куда нужно будет доставить посылку (пакетик). Удачи.

Навеки твой,

Коробок ХХХХХХХХХХХХХХХХХ

Вот. Немного запутано, но в принципе все понятно. Звездочка говорит:

— Я поеду с тобой.

— Да, моя девочка. Этот билет, ну, который на поезд, он на двоих. И Коробок, я уверен, не отправит меня одного, без тебя. И потом, мы и в этот Дуркчестер тоже ездили вместе.

— Да, я помню это название. Дуркчестер. Туда надо ехать на поезде. Долго-долго.

— Пойдем, — говорю. — А то тут как-то стремно.

На стене висит плакат, накрытый плотной прозрачной пленкой. На нем нарисован солдат, ну, такой, в военной форме, и у него на фуражке написано, как бы вышито: «Будь самым лучшим». Я вот думаю, это классно, когда ты лучший. Но я не лучший. Я просто еду в Гемптон, чтобы отдать таблетки тем людям, ну, которым Коробок говорил, что их надо отдать. Эти люди, которым надо отдать таблетки, дадут нам денежку, которую надо будет отдать Коробку. Денежку за таблетки, которые мы им дадим. Ну, которые нам дал Коробок. Чтобы мы их отдали тем людям. А потом, когда мы...

— Вот он. — Звездочка тянет меня за рукав. — Вот он, Ствол.

— Что?

— Поезд.

— Он еще не подошел. — Потом нам отсыплют таблеток. Ну, эти люди. К которым мы едем. Везем таблетки. Они нам отсыплют таблеток, и мы их съедим, потому что мы любим друг друга. Ну, мы со Звездочкой. Я люблю Звездочку, а она любит меня. Потому что у нас любовь. И вот мы, такие влюбленные, стоим на перроне и смотрим на рельсы. Ждем поезд, который пока еще не подошел. Мы со Звездочкой...

— Ну, где же поезд?

— Звездочка, — говорю. — Ты, пожалуйста, помолчи. Дай мне подумать.

Я забыл, где я там остановился. Ну, где я думал. О чем.

Мы со Звездочкой стоим на перроне, ждем поезд, который пока еще не подошел, то есть мы пришли раньше поезда и теперь его ждем. Звездочка задает дурацкие вопросы. Я прошу ее помолчать. Мы стоим на платформе, рассматриваем людей. Людей много. В основном это дяденьки с портфелями и сердитыми лицами, и они тоже смотрят на нас, так сердито, и у них словно на лицах написано: посмотрите на них, на этих убогих наркотов, — и это неправильно, несправедливо, ну, что они думают о нас плохо, они смотрят на нас и вообще ничего не видят, они не видят, что мы со Звездочкой любим друг друга.

И вот мы уже в поезде. Мы со Звездочкой. В голову лезут всякие мысли. Они у меня в голове, эти мысли. И я тоже с ними, внутри. У себя в голове. Вместе с мыслями. И там еще Звездочка. Потому что я думаю о ней. Она — в моих мыслях. А мысли — в моей голове, так что Звездочка тоже в моей голове. Вместе с мыслями и со мной. Мои мысли разрезаны на фрагменты. Ну, как поезд разрезан на разные вагоны. Когда...

— Ствол.

— Звездочка, помолчи. Дай подумать.

Когда мы садились на поезд, нам пришлось разбираться, в какой вагон сесть. Мы пробежались по всей платформе. Заглядывали в окна, решали, какой вагон лучше. Потом выбрали и вошли. Ну, то есть сели на поезд. Хотя мы вошли внутрь, а не сели на крыше. Просто так говорят: сесть на поезд. В общем, выбрали мы вагон, но, наверное, не тот. Потому что, когда мы вошли в этот самый вагон, там уже было полно народу: сердитые дяденьки, которые читают газеты, и сердитые тетеньки, у которых, Звездочка говорит, наверняка менструация, потому что они все сидят нога на ногу, и лица у них... ну, такие... пожеванные, как будто их подбородки и лбы — это зубы, и эти зубы жуют им лица. Они все сердитые и молчат. Молчат даже тогда, когда мы со Звездочкой пытаемся с ними заговорить. А это неправильно. Мы вообще ничего не сказали. Сказали только: привет. В смысле — здравствуйте. Сказали так хорошо, дружелюбно. А они просто молчат, даже не отвечают. Они не ругаются и даже не смотрят на нас со Звездочкой, как будто нас вообще нет. Мы с ней уходим в другой вагон, и там повторяется та же история.