На столе валялась растрепанная потертая книжица, объяснявшая, как пользоваться стиральной машиной.

Серж углубился в чтение, постигая нехитрую логику управления, понятную и доступную среди необъяснимого абсурда и ужаса.

Услышал, как зашумело, зашуршало в трубе. Шум приближался, и сверху из трубы стали вываливаться белые матерчатые комья, падали на стол, их накрывали новые ворохи, пока ни образовалась высокая рыхлая груда. Запахло чем-то прелым, сладковатым.

Он осторожно потянул угол ткани. Это оказалась простыня, мятая, покрытая розовыми пятнами, должно быть вином. Он рассматривал складки материи, на которой незримо отпечатались тела, любовные объятия, вмятины животов и спин, брызги слюны и горячего семени. Брезгливо отодвинул простыню.

Вторая была похожа на первую, в мазках губной помады, усыпанная табачным пеплом, с каким-то жирным пятном. Вся высокая груда состояла из несвежих простыней, пододеяльников, полотенец, и на всех были следы ночных соитий, остатки грима, помада, желтоватые и розоватые пятна, едва заметные брызги крови. Должно быть, наверху находился отель, в котором номера сдавались любовным парам или проститутки принимали клиентов. Из того же отеля объедки обедов и ужинов сгребались воедино и в лохани подавались на стол пленникам.

Серж заглянул внутрь трубы. Стенки ее были отшлифованы, в ней слышалось тихое гудение. Она уводила наверх, в царство свободы, и Серж сравнил ширину своих плеч с диаметром трубы. Представил, как втискивается в трубу, подобно змее ввинчивается вверх, выбираясь из подземелья. Но тут же подумал, что его предшественник молдаванин предпринял подобную попытку и был убит.

Серж насыпал в машину стиральный порошок. Открыл застекленный люк, в котором засверкал блестящий ротор с множеством отверстий. Натолкал внутрь ворох простыней и затворил люк. На регуляторах выставил режим работы – объем воды, температуру – и нажал пуск.

Машина ожила, тихо затрепетала, стала наполняться водой, чуть слышно булькала, чавкала, пропитывая влагой ткань. А потом вдруг взревела, зарокотала, задрожала, и в стеклянном окне заклубилось белье, забурлила вода, взыграла пена. Ротор крутился, мял, давил, месил материю, полоскал ее мыльной пеной, выедая из нее жир, перхоть, чешуйки кожи, следы человеческих пороков и похотей. Погрохотав, подрожав, машина вдруг умолкала, и из нее по ребристой трубе истекала мутная вода, прямо на бетонный пол, сбегая по желобу в дыру. И как ни был подавлен Серж, как ни болели его иссеченные спина и руки, как ни угнетена была его душа, он находил удовольствие, обслуживая машину, радовался ее разумным действиям.

Его не оставляла мысль о природе случившейся с ним беды. Эта природа таилась не в нем самом, не в его окружении, а в загадочной, незримой реальности, в которой происходили явления, не подвластные разуму. Посылали ему намеки то в виде опереточного китайца на краю преисподней. То в виде рыхлого неопрятного Вавилы, рассказавшего о подземном бункере Сталина, о кудеснике Лукреции Каре, о зловещем миллиардере Кериме Вагипове. Стальной невидимый обруч сжимался вокруг него и вдруг обнаружил себя, стиснул в железных объятиях.

Машина снова принималась крутиться, перебрасывая белье в сверкающем роторе, прилежно вымывая ядовитые пятна блуда. Замирала, выплескивая из себя воду, которая с каждым разом становилась светлей и прозрачней. Наконец, Серж выключил машину, извлек из люка влажные плотные ткани. Отделил одну простыню от другой. Сложил каждую несколько раз. Тяжелую стопку, пахнущую сладковатой химией, отнес к окну в стене, где ее принял бородатый таджик. И уже шипели раскаленные утюги, валил в соседнем отсеке пар, просачиваясь к Сержу туманными струйками.

Вновь загружал машину, слушал ее рокот, дрожание. Высоко над головой, отделенный толщей земли и бетона, был солнечный снежный мир. Чудесная Москва, сиявшая своими фасадами, сосульками, праздничными витринами, мимо которых шел оживленный московский люд, мчались сверкающие автомобили, и можно зайти в уютное кафе, и мечтать за чашечкой кофе, среди молодых лиц, не знакомых, но таких симпатичных и милых.

Ему хотелось есть. Он не ел больше суток. Отказавшись утром от мерзкой снеди, он обрек себя на голодные страдания. Но эти страдания голода, боль в избитой спине, страх, не отпускавший сердце, отвращение ко всему, что его окружало, – все это странно сливалось с рокотом стиральной машины, в котором слышались угрюмые напевы. С миганием красного и зеленого индикатора. С раздражающим запахом химии и тлетворным духом, истекавшим из груды белья. И все это вместе порождало адскую галлюцинацию.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.