Война как будто кончилась, а взрывам не было конца. Особенно много гибло детей, ведь дети — такие непоседы!

Старик Паша́ боялся за Ахмета.

— Сидел бы ты дома, а то наступишь на какую-нибудь хитрую проволочку — и костей не соберёшь.

Но Ахмет не мог усидеть дома. Одолевала тоска — ведь он остался круглым сиротой. А у Паши́ не было времени даже на то, чтоб поработать с Ахметом в кузне. Паша́ целыми днями где-то пропадал, переселял бедняков в центр города, распределял квартиры. Приходя вечером, он рассказывал:

— Вошли мы в один дом… Знаешь, там, на набережной? Везде чистота, порядок. Только из крана на кухне вода капает: кап-кап! Дочка Хашима протянула руку — завернуть кран, только дотронулась — хлоп! — целый столб воды и дыма. Без руки, бедная, осталась… Придётся что-то делать, нельзя, чтоб весь, наш народ покалечился.

— А что же делать? — спросил Ахмет.

— Да мы уж думали: надо русских просить, пусть пришлют своих минёров, помогут нам очистить город от «сюрпризов».

И действительно, вскоре новое, народное правительство Алжира обратилось с просьбой к русским о помощи в разминировании. И тут же из Советского Союза прислали танки. Машины перепахивали землю своими острыми траками, под гусеницами рвались мины, а танкам — хоть бы что!

Ахмет по пятам ходил за русскими солдатами с миноискателями. Его прогоняли, кричали, чтобы он не лез за красные флажки, но он не понимал.

— Нет, этот пострел угодит-таки под взрыв! — сказал майор Лисицын и попросил переводчика: — Приведите ко мне этого мальчика!

Переводчик араб поманил к себе Ахмета.

— Скажите ему: пусть немедленно идёт домой! — попросил майор. — Переведите ему: здесь опасно! Небось мать с отцом ждут его, волнуются…

Переводчик перевёл Ахмету слова майора.

— У меня нет дома, — ответил Ахмет. — И нет матери, которая ждала бы меня… И отца тоже нет…

— Никого нет? — удивился переводчик. — С кем же ты живёшь? Чей ты?

— А ничей! — сказал Ахмет. — Живу сам по себе! — И обратился прямо к майору: — Мосье, можно я буду издали смотреть? Вы не думайте, я не боюсь взрывов. Я партизан. Не верите? У меня нож был, да утонул в море, когда я за отцом нырнул.

— Так значит, у тебя всё же есть отец? — допытывался переводчик.

— Был… Но его убили парашютисты. Трое на одного напали.

— Что он там говорит? — спросил майор Лисицын переводчика.

— А, сказки рассказывает! Говорит, что был в партизанах.

Ахмет почувствовал, что ему не верят.

— Не верите? Почему не верите? — спросил Ахмет сердито. — Вот мой револьвер, смотрите! — И показал оружие, когда-то захваченное у полковника Шевалье.

Майор Лисицын взял револьвер, взвесил на ладони.

— Не для тебя эта игрушка, — сказал он по-русски. — И какой я тебе «мосье»? Я товарищ, понимаешь, голова, товарищ майор!

Но Ахмет, конечно, ни слова не понял.

— Ну, хватит болтать! — прикрикнул на него переводчик. — Марш отсюда!

— Не кричите на него, — вмешался майор. А когда узнал, что Ахмет сирота, посадил в свою машину и сказал: — Ради первого знакомства поехали обедать, Ахмет. А то вон ты какой худющий, скелет-скелетом! Сколько ему лет? — спросил он переводчика. — Скоро десять? Ну, и моему Алёшке десятый пошёл, а он в три раза толще и крепче.

Так Ахмет подружился с майором Лисицыным. И очень горевал, когда майор, окончив разминирование, собрался ехать на родину, в Москву.

Ранним утром они прощались в порту. Громко гудели моторы, и потому приходилось кричать изо всех сил.

— Не горюй, друг! — прокричал майор, склонившись к уху Ахмета. — Теперь у вас такая жизнь пойдёт, что только держись! Вон уже школы открывают. Научишься буквы рисовать, пришли мне письмишко. А кем ты хочешь стать, а? Думал об этом?..

Ахмет стоял хмурый, смотрел в землю. Он понимал, что майор нарочно отвлекает его разными разговорами, чтоб он не куксился, а потому ответил равнодушно:

— Кем я буду?.. Не знаю… Может, рыбаком, как отец, может, кузнецом, как дедушка Паша́. — Он уже немного научился говорить по-русски. И вдруг Ахмет оживился, поднял голову: — Знаю, знаю, кем буду! Вырасту и стану миньёр, как ты, товарищ!

— Минёром? — майор Лисицын улыбнулся. — А я, к твоему сведению, только на войне был минёром, а так — на инженера учусь. Да, да, я тоже учусь! Вот закончу академию и буду строить дома, дороги, мосты! Строить гораздо лучше, чем взрывать, не так ли?

— Так! — кивнул Ахмет и вынул из кармана свой револьвер. — Это тебе на память, майор-товарищ!

Но майор не взял подарка, с сомнением покачал головой.

— Не для ребят такие игрушки. Но раз это твоё партизанское оружие, храни его. Знаешь, как у нас, в России, говорят? «Храни порох сухим». Не понял? Ну, потом поймёшь, со временем. И, знаешь что, давай-ка лучше я тебе сделаю маленький подарок — на память. Вот, держи авторучку, а вот и новая записная книжка. Здесь мой московский адрес. Может, приедешь когда к нам погостить?

— Приедешь! — просиял Ахмет. — Обязательно приедешь!

— «Приеду» нужно говорить, — поправил майор Лисицын. — Да, брат, тебе надо много потрудиться, чтоб и арабскую и русскую грамоту одолеть. Но где наша не пропадала? — спросил он весело и что-то написал в книжке. Потом пожал руку Ахмету, как взрослому, обнял на прощанье: — Пиши, брат! Алёшка будет рад, он уже в третий ходит. И я буду рад!

С тех пор прошло много лет. Ахмет, конечно, вырос, стал очень похож на своего отца-рыбака. Он много учился и много работал. И, как лучшего ученика и сына героя-партизана, его решили послать в Москву — на учёбу в высшую школу.

И вот она, Москва! Он первый раз в жизни летел на вертолёте. С аэродрома можно было доехать до центра на автобусе, можно на вертолёте — так быстрее. А Ахмету хотелось быстрее, быстрее! С высоты он пытался узнать, где та улица, на которой живёт майор Лисицын. «Алжир большой, а Москва ещё больше!» — думал Ахмет. «Алжир красив, а Москва ещё краше!» — казалось ему.

На такси он подъехал к дому майора Лисицына. Вместе с ним в кабину лифта вошёл сероглазый паренёк.

— Тебе какой этаж? — спросил он Ахмета.

— Извините, не знаю…

— А какую квартиру?

— Сто двадцать вторую, пожалуйста!

— Так это к нам! — сказал паренёк весело.

— Нет. Я к майору Лисицыну.

— Эге! А майора-то давно нет!

— Нет? Как это — нет? — испугался даже Ахмет. — Но он мне письма писал!

— Нет майора Лисицына, есть подполковник Лисицын! — засмеялся Алёша и вышел из лифта. Своим ключом он открыл квартиру и с порога крикнул: — К нам гость! Угадайте, кто?.. Из Алжира!

Навстречу им вышел отец Алёши, подполковник Лисицын. Он нисколько не постарел, только лоб стал выше и глаза светлее.

— Ого! Нашего полку прибыло! — сказал он, обнимая Ахмета. — Ну, как твои успехи, докладывай, брат! Прочитал, что я тебе написал в книжке на прощанье?

— Прочитал.

— Что?

— Вы написали: «Мы мирные люди, но наш бронепоезд…»

— …стоит на запасном пути! — подхватили отец и сын Лисицыны.

— Эй, мирные люди! — послышалось из другой комнаты. — Скорее за стол, борщ стынет! — Это мать Алёши звала их к обеду.

Ахмет сидел за столом, накрытом белой скатертью, ел русский борщ со сметаной, и ему было так хорошо, как в детстве, когда были живы отец и мама.

— Жаль, что ты летом приехал, — сказал Алёша. — В Москве, знаешь, что самое интересное для африканца?

— Что? — спросил Ахмет.

— Снег!

— Ничего, — успокоила мать Алёши. — Придёт зима, навалит снегу, ещё успеет налюбоваться.

— Как бы не простыл наш Ахмет, он же не привык к зиме, — сказал отец Алёши — сказал так, будто и Ахмет был его родным сыном.