Я глянул на Ирину, которая во все глаза смотрела на меня и слушала.

– Так вот, – продолжил я и с трудом отвел взгляд от Ирины. – Этот самый бизнесмен, который являлся владельцем бутика, куда приходил приодеться бомж по кличке Сэр, через несколько дней зашел в ресторан «Аркадия» поужинать, что делал уже не первый раз. Метрдотель был ему знаком, поэтому и рассказал про богача-бомжа, оставившего в этом ресторане сто с лишним тысяч рублей. И хоть метрдотель принимал Виталика за чудаковатого богача, который развлекался таким вот нестандартным образом, прикидываясь бродягой, бизнесмен, зная про случай с бомжом, произошедший в его бутике, думал совершенно иначе. Кроме того, та пожилая женщина, что меняла евро в сбербанке бомжихе и ее приятелю, оказалась уборщицей из того самого бутика, куда заходил приодеться первый бомж по кличке Сэр. Уборщица рассказала о случае с бомжами у сберкассы на Лесной улице заведующей бутиком, а та – хозяину бутика, то есть этому самому нашему бизнесмену. Сопоставив уже известные ему три факта наличия у бомжей крупных сумм денег в евро, он и пришел к своему другу и моему шефу и все ему рассказал. Шеф этим делом заинтересовался – откуда у бомжей новенькие евро, да еще столь много? – и поручил мне разрешить данный вопрос. Я начал журналистское расследование и вышел на тайное кладбище бомжей в одной из вокзальных зон и на четыре товарных вагона, под завязку набитых евро. Самыми что ни на есть настоящими.

– Так это был твой новостной сюжет о том, как бомжи и нищие растащили вагоны с деньгами, что я видела на днях? – с восхищением посмотрела на меня Ирина.

– Мой, – не без гордости ответил я.

– А про кладбище бомжей почему не было ни слова? – удивленно спросила моя подруга.

Слегка поморщившись, я ответил:

– Шефу запретили делать про это кладбище передачу. Как и про вагоны с евро. Мне едва удалось протащить новость про то, как эти вагоны растащила толпа бомжей и нищих. А материала у меня на две программы было предостаточно. Кстати, того кладбища уже нет. Его в одну ночь залили бетоном.

– Сволочи, – Ирина шмыгнула носом. – Это же все-таки люди.

– Вот только те, кто отдал приказ ликвидировать кладбище, так не считали, – произнес я.

– Да-а, – протянула она. – Ты такой везунчик, тебе всегда достается самое интересное.

– Не всегда, – заметил я.

– Например? – удивившись, спросила Ирина. Похоже, девушка начинала всерьез верить, что я любимец фортуны. Эх, если бы оно и в самом деле обстояло так!

– Например, послезавтра мне придется снимать финал кулинарного конкурса поваров Москвы, – ответил я. – После бомжей и евро мне это вряд ли будет интересно… Хотя в этом тоже есть определенный плюс. Может, поем по-человечески. Кухня-то будет великолепная!

– А за что тебя едва не убили? – после недолгого молчания подняла на меня повлажневшие глаза девушки.

– За то, что я слишком много знал, – ответил я. Получилось немного торжественно, да еще с каким-то пафосом. – Но они посчитали меня слишком мелкой сошкой, чтобы иметь возможность им помешать. Так мне сказал тот, что разговаривал со мной. Кстати, он чиновник средней руки в одном из московских департаментов. Таких, как он, – это он мне сказал сам, – много в самых различных учреждениях и сферах…

– Ну, они явно просчитались, посчитав тебя за мелкую сошку, – не без гордости заметила Ирина.

– Я тоже так думаю, – улыбнулся я и спросил: – Что, твое любопытство удовлетворено?

– Да, – ответила Ирина. – Ты мой герой!

Услышать подобное восклицание от красивой девушки всегда приятно. Тем более что прежде такие слова мне никто не говорил.

Походка человека может рассказать о нем много интересного. Не все, конечно, но вот некоторые черты человека по походке узнать все же можно. Пока Степа готовился к съемкам, пока рассаживались члены жюри, пока прибывали приглашенные гости, я присматривался к людям, отмечая их походку. Например, лысоватый ведущий финал кулинарного состязания со сцены банкетного зала «Бонапарт» ставил ноги пятками внутрь. То есть как ходил Чарли Чаплин, когда он изображал своего маленького беззащитного и смешного человечка в Большом Городе…

Люди, у которых походка пятками внутрь, часто бывают веселыми, назойливыми и замечающими то, чего другие не видят. Шутят они часто, к месту и не очень. Вот и ведущий, небольшого роста лысоватый человек, который в начале девяностых мелькал по телевизору много и часто, в середине девяностых еще показывался, изредка появлялся в начале двухтысячных, а теперь его перестали показывать вовсе, сыпал шуточками, конечно, на кулинарную тему и старался как-то занять присутствующих. Это чтоб жюри и гости не скучали, поскольку соревнующиеся повара были заняты на кухне, готовя конкурсные блюда.

– Не знаю, как вы, – говорил ведущий, – а я так умею готовить только омлет. Его я готовлю мастерски. Но, увы, кто готовит мастерски омлет, обычно больше ничего не умеет готовить. Однажды, когда жена одна уехала в отпуск, а меня с телевидения не отпустили, я как-то решил приготовить себе щи. Нет, чтобы сходить в ресторан или ближайшую кафешку… Ну, купил капусты, нашинковал ее, обрезав при этом себе до крови палец, мясо нарезал кубиками, картошку дольками, специи приготовил. И все это опустил в кастрюлю. Варю, помешиваю. Час проходит, два. Пробую – не готово. Пошел к соседке за консультацией. Попросил зайти ко мне, посмотреть: может, я что-то неправильно делаю. Она зашла, попробовала… «Сколько еще варить?» – спрашиваю. «Часа полтора», – отвечает. «Мама дорогая, – думаю. – Жизнь слишком коротка, чтобы варить себе обеды». Плюнул я на эту свою затею, вылил все варево в унитаз и пошел обедать в ресторан. Больше варить щи я не пытался…

– Готовить обеды – тоже искусство, – громко заметила лысоватому ведущему член жюри конкурса вице-президент Межрегиональной ассоциации кулинаров России Тамара Николаевна Круглова. И мило улыбнулась. Лет тридцать пять назад она вполне могла бы выиграть районный конкурс красоты, а то и городской. Держалась она с достоинством, как и положено женщине в годах и достигшей в избранной профессиональной сфере больших высот и достатка. Время от времени она с затаенной хитринкой посматривала на председателя жюри Николая Александровича Сыча, президента Российской гильдии шеф-поваров, члена Французской национальной гастрономической ассоциации и Итальянской ассоциации поваров, крепкого рыжеватого господина с рязанским лицом и задиристой прической «бобрик». Николай Александрович, чем-то похожий на Городничего из гоголевского «Ревизора» в исполнении неподражаемого Юрия Толубеева, отвечал ей острым взглядом небольших глаз, которые, когда он улыбался, превращались в хитроватые щелочки. Кажется, эту немолодую пару в прошлом что-то связывало и теперь им обоим было приятно об этом вспоминать.

– Были бы щи, а лапоть всегда найдется, – негромко сказал Николай Александрович как бы в дополнение реплики Кругловой и перевел взгляд на лысоватого ведущего. Тамара Николаевна снисходительно улыбнулась.

Я не заметил, какая походка была у Сыча, поскольку он все время, начиная с нашего со Степой прихода в банкетный зал, сидел. А вот у Тамары Николаевны Кругловой был прямой и стремительный шаг, будто она все время куда-то спешит. Такая походка явно указывала на решительность характера, импульсивность, а также способность к достижению поставленных целей. А еще она говорила о большой заботе. Разумеется, к себе самой. И хотя из людей со стремительной походкой получаются неплохие друзья, их доброжелательность и отзывчивость распространяются лишь до определенных границ. А потом, когда дружба начинает требовать больших душевных и материальных затрат, люди со стремительной походкой в дружбе отказывают. Нет, они не становятся злыми. Просто до их сердца уже невозможно достучаться.

Николай Александрович Сыч, как председатель жюри, сидел в президиуме в самой середке. По правую руку от него восседала Тамара Круглова. Рядом с ней устроился импозантный господин лет сорока с небольшим животиком. Был он с эспаньолкой и вьющимися волосами, ниспадающими на плечи. Вид у него был явно «иностранный».