– А ну, цыц! – недовольно бросил Сатако. – Ишь, разболтались, как бабы. Так всю добычу распугаете – вернемся домой ни с чем… А, вот и Вэнокэн!
Понизив голос, юный вождь помахал рукой выскочившему из-за большого камня парню в изодранной малице:
– Ну что, Вэнокэн? Где там твои морские звери?
– Там один зверь, Сатако.
– Один? И за этим ты нас и звал?!
– Зато какой огромный!
Вэнокэн развел руками так, словно пытался обнять небо.
– Идемте же скорее за мной, покажу.
Сатако повел плечом:
– Ну, веди. Взглянем!
Вслед за молодым воином все обошли огромные, поросшие зеленоватым мхом валуны, в незапамятно древние времена оставленные здесь, на берегу, каким-то великаном. Сразу за камнями начиналась зеленая полоса растительности – не какие-то там карликовые березы и ягель, нет! Могучие, в три обхвата деревья: сосны, лиственницы, ели, еще какие-то совсем незнакомые – густые, почти непроходимые кустарники, за которыми угадывалась узкая, коричневая от ила протока, уходившая куда-то в сторону злого солнца. Туда было нельзя! Строго-настрого ходить запрещалось.
– Эй, Вэнокэн! Ты забыл, что ли?
– Я просто вам покажу… Вон! Смотрите!
– Да где? Ой!
Сатако, а следом за ним и все остальные вдруг замерли, увидев совсем неподалеку, за соснами, огромного мохнатого зверя с большими желтоватыми клыками, чем-то похожими на моржовые, и длинным, нелепо вытянутым носом.
– Товлынг… – еле слышно прошептал сын шамана. – Охотники мось называют таких товлынгами. Я слышал, как они рассказывали… но никак не думал встретить товлынга здесь. О, великие духи!
Юноша тронул пальцами висевший на поясе бубен, отозвавшийся глухим рокотом…
Могучий, ростом, верно, с высокую сосну, зверь оказался довольно чутким! Повернул огромную голову, красноватые глазки его, несуразно маленькие для столь огромного тела, подозрительно сверкнули. Товлынг вытянул нос – и вдруг замычал, затрубил… громко, утробно, страшно, так что все невольно присели, стараясь слиться с землей. Слава духам тундры – здесь было где укрыться: травища по пояс.
– Никогда не видел такой густой травы, – глядя вослед скрывшемуся за деревьями зверю, прошептал Сатако. – И такого зверя. Этот товлынг… он ведь туда пошел – ко второму солнцу. Но нам запрещено… скажи, Папако!
– Конечно, запрещено. Старики говорят – это земля злого духа.
– Эх, – поднимаясь на ноги, тяжко вздохнул Вэнокэн. – Вот бы нам этакого запромыслить. Столько бы было мяса. Целая гора!
Сатако подозрительно огляделся вокруг:
– Смотри, как бы он тебя не запромыслил. Или кто-нибудь еще. Пошли-ка к берегу, парни!
Повернувшись, парни из рода ненэй ненэць покорно зашагали обратно: конечно, хорошо добыть целую гору мяса… Но связываться со злыми духами… для этого сначала сильно поколдовать надо!
– Жарко как. – Вэнокэн стащил через голову малицу, а следом за ней и рубаху из тонковыделанной оленьей шкуры. – Никогда не думал, что может быть так жарко. Это все от злобного солнца, да?
– От солнца… – отмахнулся вождь.
Подумал и тоже сбросил малицу – жара!
Резко пахнуло потом… Позади, с сосен, вдруг как-то разом взлетели птицы! Вспорхнули, взлетели, закружили, тревожно крича.
– Что-то там нечисто…
Сатако взглянул на деревья и вдруг замер в недоумении: над вершинами высоченных сосен маячила чья-то огромная голова, чем-то похожая на змеиную или жабью – совсем без ушей, с мерзкими чешуйками и плотоядным взглядом желтоватых глаз, как было и у товлынга, слишком маленьких для подобной туши. Туши…
Если товлынга еще можно было хоть как-то описать, то для этого вдруг выпрыгнувшего из чащи чудовища просто не было слов! Оно чем-то походило на огромную ящерицу или тритона, такое же кожистое, омерзительно голое, с огромными задними лапами – на них чудище и передвигалось, да как! Вокруг только сучья валились! Зеленовато-серый кожистый хвост развевался позади, с невероятной силой хлестал по деревьям, ломая стволы и разбрасывая ветки, передние лапы ужасного зверя, несуразно меленькие, когтистые, казались какими-то недоразвитыми… особенно в сравнении с огромной – размерами с чум! – пастью, усеянной острейшими зубами!
– Бежим врассыпную, парни!
– О, великие духи болот…
Юный шаман Папако, взяв в руки бубен, отважно выступил навстречу чудовищу… Кошмарная тварь, впрочем, его не заметила, ломая деревья, проскочила мимо… наклонив голову, ухватила зубищами несчастного Вэнокэна, с хрустом ломая кости, вздернула вверх, к злобному солнцу, проглотила, сытно рыгнув…
Желтая слюна пополам с кровью упала на лицо спрятавшегося средь травы Сатако. Гнусное дыханье твари донеслось и сюда…
– О, великие духи болот…
Папако снова ударил в бубен… и замер.
Чудовище повернулось всем телом, зарычало, присело на задних могучих лапах, словно готовящаяся снести яйцо утка… застыло, словно прислушиваясь, поводила зубастой башкой с хищно раскрытой пастью, из которой все еще капали слюна и кровь бедного Вэнокэна.
Хвост ужасной зверюги покачивался в двух шагах от Сатако и еще одного парня по имени Илко, совсем еще молодого мальчика…
– А-а-а-а!!! – Илко не выдержал, закричал, вскочил на ноги и со всех ног побежал к протоке…
Успел-таки… бросился в воду!
И усеянная зубами пасть чудовища тоже успела – нырнула следом…
Хищная тварь схватила парня зубищами, вытащила, словно тюлень рыбу! Раскачала, переломала кости… а потом, запрокинув голову, проглотила… И, довольно зарычав, неспешно удалилась в чащу, едва не задев хвостом Папако. Тот ведь так и стоял с бубном… Тихо, не шевелясь, словно застыл от ужаса.
– О, великие духи болот… – Сатако наконец поднялся на ноги. – Что это было? Злой дух?
– Думаю, просто зверь… – тихо промолвил сын и внук шамана. – Но огромный и страшный. Я еще думаю – такие во множестве водятся там, в земле колдунов… куда нам запрещено соваться.
– И правильно запрещено! – вытерев выступивший на лбу пот, прошептал юный вождь. – Правильно. Нам одним с такой тварью не сладить. А вот если много лучников… да гарпуны… Может, мы еще сюда и вернемся, Папако. Отомстим за смерть наших… да принесем жертву духам… ту самую кошмарную тварь!
– То жуткое чудище? В жертву? – Юный шаман неожиданно рассмеялся. – Вот это было бы здорово! Духам бы понравилось, да. Огромное клыкастое чудище – это вам не какой-нибудь белый олень!
Глава I
Осень 1582 г. Тура-река
Иван, из детей боярских
Всадники выскочили из-за холма быстро и можно было бы сказать внезапно, коли б их уже давно не поджидали. В блестящих панцирях, в шлемах, с саблями и палашами. За спинами воинов реяли гусиные перья на железных дугах.
– Ну, вот они! – Усмехнувшись, молодой человек в шведских нагрудных латах водрузил на голову вытянутый кверху шлем, именуемый морионом, и, обернувшись, подмигнул стоявшему чуть позади воину в точно таком же шлеме и кирасе поверх порядком-таки замызганного камзола, зато с яркими разрезными рукавами, мечтой любого щеголя!
– Да, вижу, – кивнув, с грубоватым акцентом отозвался щеголь по-русски. – Все как ты говорил, Иоганн! Доннерветтер! Они все же поверили!
Иоганн, или, уж лучше сказать, Иван, скривил губы:
– Поверили. А кто б не поверил? Лишь бы парня нашего не замучили.
– Не успеют.
Поежившись, Иван глянул на сидевших в засаде людей – русских и наемников-немцев. Впрочем, кроме собственно немцев, как, к примеру, щеголь Ганс Штраубе из Мекленбурга, кого здесь только не было!
Наемники – опытные рубаки, стрелки, да и свои – не хуже. Как на подбор парни – орлы! И что с того, что экипированы кто во что горазд: кто в добротном немецком панцире, кто в кованной из плоских колец байдане, кто в пластинчатом бахтерце, кто в доспехе посолиднее, из металлических, поверх кольчужной вязки, досок – колонтаре, кто… кто-то и вообще – в простой кольчужице. Часть – конные – какая ж ватага без коней? – при палашах, при сабельках добрых; часть – пищальники, стрелки, даже три небольшие пушчонки имелись; пушкари, запалы в руках держа, искоса так на Ивана поглядывали: мол, не пора ли?
