На экране возник Джин вместе с его выхоленным, чуточку обрюзгшим отцом. Тот прилетел в СВК - два на несколько дней раньше и, как оказалось, ненадолго. Запись началась с его недовольной реплики:

- Какая тебе разница? Он же остается на Второй.

- Кем? Пилотом, - скривился Джин. - Почти год в полетах и каких-нибудь два месяца отдыха. А мне скучно без друзей в этом кукольном городке под куполом. Не развернешься. Один приличный бар на всю посуду.

- Два, - сказал Факетти-старший.

- Второй еще хуже. Там после третьего стакана уже поножовщина. Из десяти дежурных гробов к утру больше половины заполнены.

- У твоей ложи в обоих барах защитные бронированные стекла. А друзья найдутся. Стив каждый вечер к твоим услугам.

- Со Стивом в порядке. Но мне нужен и Чабби.

- Он нужен Уоррену.

- Кто кому подчинен? Я Уоррену или он мне?

- Боюсь, что сопоставление не в твою пользу.

- Но я директор рудников Лоусона.

- А он - безопасность всей СВК на Планете.

- Так вмешайся ты. Все-таки «Шахты Факетти».

- От фирмы осталось одно название. Я вынужден уступить контрольный пакет акций.

- Кому?

- Шефу СВК.

- Значит, Уоррен - хозяин?

- Увы.

- А что добывают в этой проклятой Богом дыре?

- Металл, которого на нашей Планете нет.

- Дорогой?

- Дороже золота.

- Почему крутишь? Назови.

- Узнаешь, когда приступишь к работе. Я не имею права выдавать тайн Лоусона.

- А если я плюну в лысину его хозяину и пошлю к черту директорство? Не хочу быть пешкой на чьей-то доске.

- Ты не пешка. На доске есть фигуры. Разного достоинства и разных преимуществ. Лучше носить корону здесь, чем ходить дома в отцовской шляпе.

Джин как-то странно хмыкнул, не то зло, не то грустно, и выключил запись.

Я не ответил. Зачем? Он не сообщил мне ничего нового. Я и без магнитной записи знал, что Уоррен - это хозяин и что Лоусон - его кладовая. Теперь предстояло узнать, что добывается в этой кладовой. Что это за металл, которого нет на Планете и который дороже золота, но в золотой упаковке. И для чего добывается - для одарения или устрашения человечества. А тем временем мы уже стыковались в одном из входных шлюзов лоусоновского купола. Кладовая открывала двери, приглашая к столу.

Лоусон был уменьшенной копией СВК - два, только без движущихся тротуаров и улиц - его полуторакилометровый диаметр можно было без труда одолеть пешком, а от любой точки до выходного шлюза было и того меньше: самый длинный путь не дотягивал до километра. По окраинным кольцевым линиям жили завербованные горняки, а в центре - администрация и работники сферы обслуживания. Все это было привычно и современно, но сама атмосфера города дышала тщательно репродуцированным духом «золотой лихорадки». Шляпы с широкими, загнутыми по бокам полями и клетчатые цветные рубашки, грубые сапоги и пистолеты у пояса возрождали ту же старинную картинку.

- Куда направляешься? - спросил Джин, когда мы входили в город.

- Разыщу директора космопорта, - сказал я.

- Подожди до завтра.

- Я же на службе.

- Под мою ответственность. Остановишься у меня в «Мекензи». А вечером поужинаем под свист в салуне.

- Почему под свист?

- Здесь всегда свистят, предупреждая брошенный нож или пистолетную вспышку.

- Так ведь закон запрещает входить с оружием в общественные места.

- Закон всегда молчит, когда умеют его обходить.

Нечаянно или нарочно «Мекензи» подражал древним гостиницам. Однокроватный номерок с умывальником, но без душа и ванны - вода здесь ценилась дороже вина, - никаких кнопочных радостей и электронного сыска.

- Новый город, - пояснил Джин, - строился наспех у рудничных разработок. Строить здесь со всеми удобствами невыгодно: основной контингент населения - работяги. Патрицианское меньшинство обосновалось в двух - трех зданиях, оборудованных соответственно нашим привычкам. Уедет отец - переберемся на его пепелище. Места хватит.

В салуне было дымно и чадно от поджаривающегося тут же в зале мяса, от тлеющих сигар, трубок и сигарет. У стойки не протолкнешься: пили стоя, облокотясь о прилавок из твердой пластмассы, - даже молнии лучевиков не оставляли на ней следа. За столиком шумело по пять - шесть человек, десятки столиков в зале, десятки в ложах справа и слева. Джин получил столик тотчас же, как только его заметил рыжебородый директор, этакий штангист. Преобладали куртки и ковбойки, буквально затоплявшие дымный простор салуна. И тотчас же за столом к нам примостился Стив.

- Без меня счастья не будет, - хохотнул он.

- Подумаешь, фортуна в брюках, - сказал Джин.

- А что? Я антипод Лайка. Где Чабби - там одни неприятности, где я - удача.

Я молчал. Не хотелось связываться. Подали виски, и, отхлебнув из бокала, Дикий снова вышел на тропу войны.

- В секретари взял Чабби, а?

- Он мне даже не подчинен, - сказал Джин. - Он космолетчик.

- Где?

- У лысого Криса.

- И проверку прошел?

- Представь себе, с блеском.

- Ого! - В голосе Стива на миг прозвучало почти уважение, впрочем тотчас же сменившееся былой нетерпимостью. - Значит, брикеты будешь возить?

- Буду, - сказал я сквозь зубы.

- В золотой одежке. Думаешь, золото?

- Не думаю.

- А что внутри, знаешь?

- А ты знаешь? - спросил Джин.

- Знаю. Металл «икс».

- А чему равен икс в этой задачке? Чему служит, знаешь?

- Нет, конечно. И не интересуюсь - незачем. Мое дело - охрана порядка. Все надсмотрщики рудников. Подобраны из профессионалов. Вон посмотрите - гуляют.

За два - три столика от нашей ложи шестеро мордастых, плечистых парней с бычьими шеями, лениво раскачиваясь то вправо, то влево, монотонно тянули даже не песню, а одну только фразу из песни: «Хорошо жить легко, широко… Хорошо жить легко, широко…»

- Вот мы им и даем эту легкость и широту. Пистолет, хлыст и кредитные билеты Системы в здешнем банке. Билетов много, но и работенка не сахар. Металл «икс» радиоактивный, мощнее урана и гораздо токсичнее. Излучает и после очистки на обогатительной фабрике. Трудно тебе будет с рабочими, директор. Мрут, как в эпидемии.

- Где же их лечат? Я не видел больницы, - сказал Джин.

- Ее и нет. Здешние лейкозы неизлечимы.

- Значит, крематорий или просто кладбище?

- Зачем? А «зыбучка» на что? Недалеко, всего километра полтора. Швырнешь в лиловый песок, и затянет. Как ложку в киселе.

Дикий так и сиял, удивляюсь, как меня не вытошнило.

- Какая гнусь! - не сдержался я.

- Здесь нет электронной записи, Чабби, но я могу ее заменить. Так сказать, в индивидуальном порядке.

- Заменяй. Ты уже ползал у меня на четвереньках. Поползаешь еще раз.

- Не выйдет, Чабби.

- Ты думаешь? - холодно спросил я и тем же приемом - ребром ладони - стукнул его по шее.

Он свалился тут же, хлюпнул и затих.

- Зря ты его, - поморщился Джин.

- Встанет, - зевнул я.

- Кто встанет, мальчики?

Гладкая, как бильярдный шар, голова склонилась над нашим столиком. Уоррен был в замшевой курточке с золотой бляхой начальника службы безопасности.

- Не поладили, - дернул подбородком Джин, указывая на барахтающегося под ногами Дикого.

Уоррен не спеша подсел к столу.

- Если ты еще не в раю, Стив, вставай и не симулируй, - сказал он.

Стив Кодбюри, кряхтя, поднялся, вытер слезы и слюни и сел молча с отрепетированной поспешностью.

- Значит, не поладили, - продолжал Уоррен, - а почему? Тебе слово, директор.

- А что говорить? - нехотя откликнулся Джин. - Стив рассказал о том, как хоронят в «зыбучке» умерших от радиации. С таким увлечением рассказывал, что Чабби не выдержал.

Уоррен уже не улыбался.

- А о чем еще он рассказывал?

- О радиоактивном металле «икс», - вмешался я, - и о неизлечимых лейкозах, об отсутствии медицинской помощи, о массовой смертности в городе. Ну, я и наказал его как умел.

- Правильно сделали, Лайк. Болтунов надо наказывать. Утри рот, Стив, и считай, что еще дешево отделался, - я бы наказал строже. А металл действительно радиоактивный. - Уоррен уже адресовался ко мне, игнорируя Кодбюри. - Работать придется в специальном скафандре, даже вам, летчикам. Кстати, вы уже были у директора порта?