Помпония действительно была христианка, что говорит о прогрессе новой религии в аристократической среде. Через полвека некий Помпоний Грецин стал известен как христианин. Наконец, Саул из Тарса, святой Павел, был брошен в тюрьму и допрошен в Риме Бурром в 59-60 годах. [384]

В 64 году после пожаров в Риме римляне отдали должное общине христиан в столице. По Тациту, Нерон, чтобы заглушить угрызения совести из-за того, что он поджег Рим, решает возложить эту вину на христиан. Арестовали тех, кто проповедует эту религию. Потом с помощью доносов их осуждают и безжалостно казнят. И речи быть не может о простой казни, пишет Тацит, устроили представление, одели их в шкуры животных, бросили на растерзание львам, или же, распяв на кресте, когда день клонился к вечеру, поджигали; несчастные горели как факелы, освещая сумерки.

По другим источникам, не было никакой связи между пожаром в Риме и казнью христиан. Уничтожение христиан началось с 62 года. Их стиль жизни, их мораль были несовместимы с политической стратегией и системой ценностей Нерона, хотя он-то и сомневался в том, что они были причиной смуты в столице.

Влиятельные лица при дворе, поддерживающие иудаизм, встретили репрессии с одобрением. Однако указы умалчивали о том, что люди наказываются за веру. Их казнят за различные проступки. И вполне возможно, после пожара в 64 году в сентябре и октябре того же года, полиция приняла меры о проведении более сильных репрессий.

Нерон пользовался плохой репутацией христиан, чтобы отвести подозрения от своей персоны. Возможно, также, что некоторые экстремистские [385] представители общины рассматривали пожар как кару Божью. Христиане из бедноты испытывали на себе последствия несчастья. Павел из Тарса и, позднее, Жан Хризостом предполагают существование в среде христиан во времена Нерона фанатиков, которые провоцировали римские власти и патологически жаждали мучений: они ждали Апокалипсиса и конца света. Отсюда возможные угрызения совести, которые они испытывали якобы за пожар в Риме.

Сенаторы всегда жили на широкую ногу, чаще выше своих возможностей, в больших особняках или роскошных виллах, окруженных садами, украшенных ценным мрамором, с множеством слуг, рабов и вольноотпущенников. В своих владениях они охотились и организовывали изысканные празднества. Все это стоило очень дорого.

Сенаторская роскошь затмевалась роскошью Нерона, поощрявшего такой образ жизни, ценившего все новые эксперименты даже, если они были сопряжены с элементами жестокости.

В 59 году Нерон разрешил актерам в трагедии «Пожар» устроить на сцене горящий дом. Петроний в «Сатириконе» дает представление об изменениях, которые произошли в умах.

Одновременно Нерон должен был принимать какие-то меры против излишней роскоши. Речь [386] идет не о принятии аскетизма, а об ограничении вывоза золота и серебра из Италии. Он запретил носить пурпурный цвет, снизил гонорары адвокатам и запретил забавы управляющих колесницами возниц, которым древний обычай позволял всюду совать нос и на потеху обманывать и грабить прохожих. Он обрушился против сексуальной лжи, желая избавиться от традиционных табу.

«Он был абсолютно убежден, — писал Сенека, — что ни один человек не уважает целомудрия и не хранит ни одной частицы своего тела в чистоте, но большинство искусно скрывают свои пороки; он объявил, что простит всех, кто признается ему в этом».

Нерон хотел, чтобы его сверхъестественное великолепие вызывало восторг. Почтенные дамы двора и кружка Нерона, во время празднеств одетые простыми кабатчицами, обслуживали гостей и подавали им напитки, например, во время пира у Тигеллина в 64 году. Иногда считали, что его аморальность, целенаправленное выставление себя на показ, эксцентричность внушали восторг и вызывали настоящую «культурную революцию». Однако в этом не было ничего революционного: оно не предполагало ни политических изменений, ни перемен в обществе.

Творчество Нерона представляло тройную реформу: политическую, моральную и образовательную. Он подготавливал приход новых правил, более греческих, чем римских, триумф царя в искусстве и системе образования, который приведет [387] римлян к «греческим обычаям». Абсолютизм способствовал появлению новых нравов.

Нерон рассматривал свои личные артистические и другие успехи как военные победы. После раскрытия заговора Пизона он принимает почести и выступает в сенате, «как будто одержал военную победу». Новое видение мира предлагалось и применялось без внесения изменений в само общество, в его моральной модели.

Новая идеологическая подсистема дала жизнь этой реформе, которую назвали неронизмом. Одна из характеристик этой реформы основывается на утверждении, что нужно уважать Нерона, как нового Аполлона. В Египте уже давно организовывали праздники, подобные тем, которые даются теперь в честь Нерона. На берегу водоема прославляют жизнь, вино, молодость и гениальность личного Бога каждого человека.

Не случайно Нерона окружали молодые люди и он славил культ молодости. Эксцентричность для него — это способ победить свои страхи и печали. Аристократы, итальянцы среднего достатка, некоторые греки чувствуют себя оскорбленными. Некоторые сенаторы принимают неронизм, но другие его отвергают.

Появление кометы, как знак будущего падения Нерона, до заговора, как показало время, прозвучало предупреждением. Мнения очень изменились по поводу игр Квинкинарий: некоторые удивились, увидев сенаторов, спускавшихся на арену. [388]

Паконий Агриппин и Гессий Флор сомневались, появляться ли на сцене и одобрять ли императорские выходки. Первый отказался. Что касается Гессия Флора, восточного происхождения, то он покорился. А как же александрийцы? Может быть, они излишне льстили Нерону, восхваляя его талант певца и музыканта, играющего на лире?

Перед тем как покинуть двор, Сенека, который участвовал в разработке солярной теологии Нерона, искал решения и компромиссы. Многие сенаторы считали, что реформа состоит из бесчисленных противоречий. По Тациту, смерть Нерона обрадовала сенаторов, которые сохранили свою свободу мысли и действий.

Нерон и его советники поняли, что оценка ценностей среди приверженцев традиций устарела. При Нероне развился процесс переходной стадии civitas из города в Империю, процесс, который закончится во II веке при Адриане. Этот триумф, anticivitas, стиль жизни, умение мыслить на уровне Империи, впитывая опыт всех провинций Римского государства и более соответствующий моральному и интеллектуальному мышлению homo Romanus, являвшемуся гражданином Рима.

Нерон хочет каким-то образом обозначить anticite (не-город) в своем мировоззрении, чтобы, думая о нем, испытывать состояние покоя. Многие римляне все же сопротивляются раздвоенности и предупреждают других: сенаторская аристократия, например, ненавидит греческие нравы и [389] остерегается плебейских традиций. Уже у Сенеки в «Милосердии» появляется концепция личности, в смысле роли, социальной деятельности, положения.

Стоицизм вводит концепцию достоинства: она позволит противопоставить смерть и репрессии, а также рассмотреть кризис роста общества в движении. Большая часть населения надеется на другой anticite, менее утопический, чем это кажется Нерону. Не было ли это делом одних сенаторов? Так, в Греции, узнав на сцене Нерона, которого привязали: он исполнял роль Геркулеса, — молодой преторианец бросился на сцену, чтобы освободить императора. Этот солдат не понял, что его хозяин играет роль. Другие приходили в восторг: в 68-м Авл Ларций Лид, простой магистрат, предложил Нерону миллион сестерциев, чтобы тот сыграл на кифаре в спектакле, который он сам и поставил.

После 61 года будет ясно, как противопоставляется аморальность сторонников абсолютизма и нероновского плана и стоицизм сторонников другого плана, строящегося на достоинствах этого направления. После падения Нерона роскошь в среде сенаторов начинает понемногу исчезать. «Кипучая жизнь» Нерона и его сторонников уходит в прошлое. Появляется новый тип сенатора, даже римлянина, — более аскетичный, напоминающий Флавиев.