Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Жискар? – В голосе Василии была непререкаемая уверенность.

Глаза Жискара обратились прямо на Василию, и он произнес странным тоном:

– Крошка Мисс, я обязан защищать мистера Бейли, В первую очередь.

– Неужели? По чьему приказу? Этого землянина? Инопланетянина?

– По приказу доктора Фастольфа, – ответил Жискар.

Глаза Василии сверкнули, и она снова опустилась на табурет, положив руки на колени. Они вздрагивали. Почти не шевеля губами, она сказала:

– Он даже тебя отнял!

– Если этого недостаточно, доктор Василия, – внезапно сказал Дэниел, сам решив заговорить, – то и я поставлю благополучие партнера Элайджа выше вашего.

Василия посмотрела на него со злым любопытством:

– Партнер Элайдж? Ты так его называешь?

– Да, доктор Василия. Мой выбор в пользу землянина, а не в вашу диктуется не только инструкциями доктора Фастольфа, но и тем, что землянин и я ведем это расследование вместе, а также тем… – Дэниел сделал паузу, словно с удивлением прислушиваясь к себе. – Тем, что мы друзья.

– Друзья? – повторила Василия. – Землянин и человекоподобный робот? Что ж, подходящая пара. Оба недочеловеки.

– И тем не менее связанные дружбой, – резко сказал Бейли. – Ради себя не испытывайте силу нашей… – На этот раз паузу сделал он и докончил фразу с каким-то изумлением: – любви.

Василия обернулась к нему:

– Что вы хотите?

– Информации. Меня вызвали на Аврору – в этот Мир Зари – разобраться в происшествии, словно бы необъяснимом, навлекшем на доктора Фастольфа ложное обвинение, а потому грозящем страшными последствиями для вашего мира и моего. Дэниел с Жискаром хорошо понимают ситуацию и знают, что мои усилия разгадать эту тайну важнее всего, и возобладать над этим может только Первый Закон в предельно критической ситуации, если иного выбора она не оставит. Они слышали, что я говорил, и знают, что вы можете быть соучастницей, а потому понимают, что не должны допустить, чтобы наш разговор прервался. Я повторяю: не рискуйте. Ведь ваш отказ отвечать на мои вопросы может понудить их к действиям, неприятным для вас. Я обвинил вас в том, что вы соучастница убийства Джендера Пэнелла. Вы отрицаете это или нет? Ответить вы обязаны.

– Отвечу, – сказала Василия с горечью. – Не беспокоитесь! Убийство? Робот выведен из строя, и это – убийство?! Так вот, я категорически отрицаю, убийство это или еще что-то! Отрицаю полностью. Я не снабжала Гремиониса сведениями по робопсихологии, с тем чтобы он сумел разделаться с Джендером. У меня просто нет необходимых знаний. И ни у кого в Институте их нет.

– Судить о том, есть ли у вас или у кого-то в Институте знания, требовавшиеся для совершения этого преступления, я не могу. Однако мы можем обсудить побудительные причины. Во-первых, вы можете питать к Гремионису теплое чувство. Сколько бы раз вы ни отвергали его, каким бы ничтожным он ни казался вам в роли любовника, его настойчивость могла вам льстить настолько, что вы не отказались бы помочь ему, обратись он к вам с просьбой, свободной от всяких сексуальных посягательств.

– То есть он пришел бы ко мне и сказал: «Василия, милая, я хочу вывести робота из строя. Пожалуйста, объясни мне, как это делается, и я буду тебе ужасно благодарен». А я ответила бы: «Ну, конечно, милый! Я только и мечтала, как бы поучаствовать с тобой в преступлении!» Возмутительная нелепость! Только землянин, понятия не имеющий о нравах Авроры, способен вообразить подобное. Причем только очень глупый землянин.

– Пусть так, но необходимо рассмотреть все возможности. Например, вторая возможность: что, если вас охватила ревность, когда Гремионис нашел для своей привязанности другой предмет, и вы помогли ему не из благодарной нежности, а из желания вернуть его?

– Ревность? Это чисто земная эмоция. Если мне Гремионис не нужен, так какое мне дело, что он предложил себя другой женщине и не получил отказа или, если уж на то пошло, другая женщина предложила ему себя и не получила отказа?

– Мне уже говорили, что сексуальной ревности на Авроре не существует, и я готов теоретически счесть это правдой, но такие теории редко подтверждаются практикой. Обязательно должны быть исключения. Ведь ревность по сути эмоция иррациональная и простой логикой с ней не совладать. Но пока оставим это. Третья возможность: что, если вы ревновали к Глэдии и хотели причинить ей вред, хотя сами были к Гремионису абсолютно равнодушны?

– Ревновала к Глэдии? Да я же ее ни разу не видела если не считать гиперволновой передачи, когда она прибыла на Аврору. То, что в редких случаях люди упоминали о ее сходстве со мной, меня абсолютно не трогало.

– Но, может быть, вас трогает, что доктор Фастольф ее опекает, относится к ней как к дочери – как когда-то к вам? Она заняла ваше место.

– И на здоровье. Мне все равно.

– Даже если бы они были любовниками?

Василия уставилась на Бейли с возрастающим бешенством. На лбу у нее под волосами выступили бисеринки пота.

– Обсуждать это нет необходимости, – сказала она. – Вы спросили, отрицаю ли я, будто была соучастницей того, что вы называете убийством, и я ответила, что отрицаю. Я сказала, что у меня нет необходимых знаний. Не было у меня и причины. Можете представить свои заключения хоть всей Авроре. Изложите свои дурацкие попытки отыскать для меня побудительную причину. Твердите, если вам так хочется, что я обладаю возможностью устроить это. Вы ничего не добьетесь, ровным счетом ничего.

Она дрожала от ярости, но в ее голосе Бейли уловил искренность.

Этого обвинения она не боялась. Но она согласилась принять его – значит, он действительно нащупал что-то, чего она боится – и, кажется, отчаянно боится. Но не этого.

Так где он сбился с правильного пути?

41

Бейли сказал (напряженно ища выход):

– Предположим, я соглашусь с вашими утверждениями, доктор Василия. Предположим, я признаю, что ошибся, подозревая вас как соучастницу робийства. Это все равно не означает, что вы не способны мне помочь.

– А с какой стати я должна вам помогать?

– Просто из порядочности, – ответил Бейли. – Доктор Хэн Фастольф уверяет, что он этого не делал, что он не истребитель роботов, что не выводил из строя конкретного робота – Джендера. Предположительно вы знаете доктора Фастольфа лучше, чем кто-либо еще. Многие годы вы провели в тесном общении с ним, как любимый ребенок и подрастающая дочь. Вы видели его в такие моменты и в таких условиях, в каких никто другой его не видел. Как бы вы ни относились к нему теперь, прошлого это изменить не может. И зная его так близко, вы могли бы засвидетельствовать, что его характер не позволил бы ему причинить вред роботу вообще, и уж тем более роботу, который знаменовал величайшее его достижение. Готовы ли вы открыто выступить с таким свидетельством? Перед всеми мирами? Это было бы большой помощью.

Лицо Василии стало каменным.

– Поймите раз и навсегда, – отчеканила она, – я не желаю, чтобы меня в это втягивали.

– Но вы должны!

– Почему?

– Неужели вы ничем не обязаны своему отцу? Он же ваш отец. Значит это слово для вас что-то или нет, между вами существует биологическая связь, К тому же – отец или не отец – он заботился о вас, растил, воспитывал много лет. И вы перед ним в долгу.

Василия вся дрожала. Дрожь была зримой, у нее стучали зубы. Она попыталась заговорить, не смогла, судорожно вздохнула раз-второй, потом попыталась снова.

– Жискар, – сказала она, – ты слышал все, что тут говорилось?

Жискар наклонил голову:

– Да, Крошка Мисс.

– А ты, человекоподобный… Дэниел?

– Да, доктор Василия.

– Ты тоже все слышал?

– Да, доктор Василия.

– Вы оба понимаете, что этот землянин требует, чтобы я свидетельствовала о характере доктора Фастольфа?

Оба робота кивнули.

– Ну хорошо, я буду говорить – против своей воли и в гневе. Я не выступила с таким свидетельством только потому, что была чем-то обязана этому моему… отцу как носителю моих генов и в какой-то мере моему воспитателю. А теперь выступлю. Слушайте меня, землянин. Доктор Хэн Фастольф, часть генов которого стала и моей, не заботился обо мне, именно обо мне как о конкретной человеческой личности. Я была для него экспериментальным материалом, объектом наблюдений.

52
{"b":"2266","o":1}