– Да уж, Кощеюшко! Ты бы сказал, а? Шепнул бы нам на ушко, что за ужас такой намечается, а мы бы уж того… Никому!

– Да не могу! – с досадой в голосе воскликнул Кощей. – Сказано ведь – подписку давал!

– Мы тоже можем дать, – намекнул Костя.

Кощей задумался.

– А ведь это идея! – сказал он через минуту. – Вы тоже дадите подписку о неразглашении, а я вас посвящу в эту ужасную тайну.

– Тогда не томи, – посоветовал Леший.

– Если я кому-то мешаю, я могу уйти! – гордо сказала Шишига и передернула плечиками.

– Не согласен! – рявкнул Горыныч. – Все так все!

– Все так все, – как эхо повторил Кощей и вынул из-за пазухи заранее отксерокопированные листки с отпечатанным текстом. Листков было много. Гораздо больше, чем присутствующих.

– Расписаться нужно здесь и здесь, – сказал Кощей, показывая пальцем, – остальные возьмите себе. На случай, если кого-нибудь придется посвятить дополнительно. – Он аккуратно собрал подписанные листочки и спрятал в карман. – Ну а теперь слушайте!

Все затаили дыхание.

– Буду краток. В Тридевятом царстве, в черном замке спит Идолище поганое! – Кощей обвел друзей многозначительным взглядом, но нужной, как ему казалось, реакции не увидел.

– Подумаешь! – разочарованно сказал Костя. – Идолище поганое спит! Ну и пусть спит. Ему уже один раз навтыкали. Можно повторить.

– Верно! – подхватила Яга. – Илья-то Муромец ему зенки на задницу натянул и моргать заставил. Нешто мы хуже?

– Илья – человек особенный, – слегка вздрогнув, сказал Кощей, – мне неприятно об этом вспоминать, но он и ко мне любви не испытывал. С ним вообще трудно было ладить. Ну сами посудите: ты ему слово, а он тебе по голове! Совершенно невозможно общаться! – Кощей инстинктивно притронулся к затылку. – И потом. У него был меч-кладенец, не фальсификат, как у Степанидовны, а настоящий. А против такого аргумента не попрешь. И вообще. Преступление всегда легче предупредить, нежели ликвидировать последствия.

– И все-таки что страшного в этом Идолище?

– А то! – нахмурился Кощей. – По преданию, если оно проснется, то сокрушит три царства. В пыль обратит!

– Тогда зачем его пробуждать? – продолжал недоумевать Костя. – Какая тут логика? Этот Идолище, должно быть, идиот. Зачем превращать в пыль цветущий край? Даже с точки зрения выгоды это глупо. А тот, кто ему помогает, ему-то что за корысть? Неужели только злоба? А может быть – месть?

– Вы, Костя, не в курсе, – ворчливо заметил. Кощей. – Того, кто его разбудит, Идолище сделает царем!

– Над кем? Если все разрушено?

– Ну кое-что, конечно, останется…

– Короче, ясно, – сказал Костя, – проникновение необходимо пресечь! Тогда нечего тянуть резину. Тут каждая секунда дорога. Кто со мной?

Желание идти на перехват изъявили все, кроме Кощея, который, как всегда, сослался на срочные дела. Костя сбегал в избу и принес несколько красных повязок с надписью «лесохрана». Уже через минуту друзья были в пути.

После долгой борьбы с резиновыми кралями Эдиком овладело лихорадочное возбуждение.

– А они ничего, – прошептал он Толяну на ухо. – Как живые!

– Да лучше, лучше, – отозвался Толян. – Мягкие такие! И вообще, у них все, как надо, я проверял.

– Тише вы! – прошептал Лисипицин. Он остановился возле двери, ведущей в смежное помещение. – Сейчас проверим, все ли на месте. – Он быстро подобрал ключ и вставил в замочную скважину.

Дверь распахнулась без скрипа. В лицо Эдику пахнуло стойкой пластмассовой вонью.

– Заходите!

Лисипицин плотно прикрыл за ними дверь. Вспыхнул свет. Братки изумленно огляделись. Все полки были битком набиты самым разнообразным пластмассовым оружием: мечами, саблями, зверского вида ятаганами…

– Обалдеть! – прошептал Эдик. – Как настоящие!

– Это и есть настоящие, – с придыханием оказал Лисипицин. – Осторожнее, а то без рук останетесь! Пластмасса-то не простая, а заговоренная, прочней булата.

– Ты кому заливаешь! – ухмыльнулся Эдик, беря в руки японскую катану и взмахивая ею над головой.

Вжик!

– Ай! – взвизгнул Серый, хватаясь за голову и приседая. – Ты чего, шеф? Больно же!

Эдик оторопело уставился сначала на меч, а потом на Серого. На полу лежал срубленный под корень рог. Из места сруба сочилась какая-то буровато-серая жижа.

– Где-то у меня тут аптечка была, – деловито сказал Лисипицин. – Сейчас перевяжем.

Он открыл какой-то шкафчик и действительно вытащил аптечку.

– Здорово вас наградили! – бормотал он, перевязывая Серому обрубок рога. – Классное колдовство! Это все Шлоссер с Евстигнеевым да проклятый лесник. Они на вас колдунов натравили.

– Убью гадов! – прорычал Эдик. – За что?!

– А меня за что?! – патетически воскликнул Лисипицин. – И-эх! Весь бизнес порушили, к своим рукам прибрали! Вас-то, понятное дело, испугались! Поняли, что просто так с вами не сладить. Вот и навели порчу.

– А резиновые бабы тоже ихние? – спросил Эдик.

Лисипицин блудливо отвел глаза. Резиновые Зины были как раз делом его рук. Доверить изготовление оружия, пусть и пластмассового, сельским работницам Лисипицин не мог. Вот и воспользовался услугами резиновых дам, благо заколдовать их было несложно. Но дело это было прошлое, давнее, и посвящать братков в свои похождения Рудольф Адольфыч не хотел, поэтому он просто кивнул головой.

– А то! В секс-шопе накупили, зачаровали и заставили вкалывать, а по ночам цех сторожить, чтобы кто чужой не вошел. Не подоспей я, плохо бы вам пришлось. Заласкали б до обморока!

– Доберусь я до них, – пообещал Эдик. – Как заколдовали, так и расколдуют. На рога нацеплю!

– Так с ними и надо, – заметил Лисипицин. – А вам помочь можно. Я об этом чародействе давно слышал. Нужно волшебное яблоко съесть, тогда и рога отвалятся. А так – пили, не пили, все равно снова отрастут. Только в другом месте. У одного на брюхе рог вырос, представь себе, каково?! Короче, как дело сделаем, берите этих гадов за шкирку и трясите, пока все не исправят! – Он вытащил из-за шкафа здоровенную спортивную сумку и принялся лихорадочно укладывать туда пластмассовое оружие, распорядившись: – Помогайте! Только сабелькой не машите туда-сюда! Ладно, всего-навсего рог срубил. А то ведь башку снимешь, другая не отрастет!

Сумка оказалась большой, и мечей и сабель туда набили немерено. Лисипицин нажал какую-то кнопку на стене.

– Это я даю знать на ту сторону, – пояснил он, – чтобы, значит, бакшиш тащили! И это… Кто у вас самый сильный?

– Был Серый, – сказал Эдик, – но теперь он вроде как калека. Безрогий и шея длинная. Толян, хватай сумку!

Лисипицин между тем откатил в сторону один из стеллажей, и за ним открылся узкий проход в подземелье.

– Идемте!

– Ты куда это нас тащишь? – засомневался Эдик. – Мы так не договаривались! Может, ты нас куда-нибудь заманишь, и кранты?

– Я мог оставить вас на растерзание резиновым развратницам! – оскорбленно ответил Рудольф Адольфыч. – Но не сделал этого. Я – конкретный и правильный пацан!

– Ты – пацан? – удивился Эдик.

– Пацан! – твердо заявил Лисипицин.

Эдик почувствовал легкое головокружение.

– Ладно, – сказал он и, всмотревшись в непроницаемую темноту хода, словно и впрямь мог что-то там разглядеть, скомандовал: – Толян, вперед! Серый, за ним!

– Держите, – сказал Рудольф Адольфыч, протягивая браткам фонарик, – там круто, смотрите, шеи не сверните.

Пыхтя от страха больше, чем от напряжения, братки стали спускаться вниз. Следом за ними шел Лисипицин.

Лестница и в самом деле была крутая, а проход настолько узкий, что Эдик едва не ободрал себе живот. Серому пришлось хуже всех. Свою длинную шею он вынужден был наклонять и вытягивать, так что при каждом шаге тыкался носом в спину Толяна. Спина была мокрая от пота, и все это не доставляло радости ни тому, ни другому.

– Убери свою слюнявую пасть, – бормотал Толян, – всю спину облизал!

– Плевал я на твою спину, – огрызнулся Серый и тут же невольно чмокнул Толяна меж лопаток. – Тьфу!