– Ке-кере-ке-ке! – произнес Эдик, не разжимая челюстей.

Внезапно глаза его вспыхнули беловатым огнем, волосы под майкой зашевелились и встали дыбом, отчего шеф сразу потолстел. Попытались встать дыбом волосы и на голове, но, поскольку Эдик был брит наголо, зашевелились только корни волос, отчего по лысине пошли волны наподобие цунами.

– Привилось, – добродушно сказал Шлоссер, наблюдавший за Эдиком. – Сейчас отпустит…

И в самом деле. Через минуту Эдик расслабился и глубоко вздохнул.

– Вот это да! – сказал он. – Крепкая вещь! Забористая. Наверное, двойной перегонки?

– Ни капли спирта, – строго сказал Евстигнеев. – Чистое растительное сырье!

– Значит – дурь, – убежденно заявил Эдик. – Травка! Я так и подумал!

– Он решил, что это наркотик, – улыбнулся Шюссер.

– Вижу, – кивнул Евстигнеев и, повернувшись к Эдику, сказал: – Это не наркота. Это что-то вроде кофе или чая. Бодрит. Прочищает мозги. Тонизирует…

– Точняк! – воскликнул Эдик. – Все прочистило! Вместе с мозгами! Здорово-то как!

– Вот теперь ступай домой, – сказал Шлоссер, – и больше домовым не попадайся, не то совсем пропадешь.

– Мне не домой надо, – неожиданно вспомнил Эдик. – Я главного механика ищу.

– Главного механика? – переспросил Шлоссер. – Так это я! А что случилось? А… ты, наверное, по поводу вживления телевизионной аппаратуры в голову? Чтобы программы прямо в башку принимать? Это завтра.

– Нет! – тихо сказал Эдик. – У меня конфиденциальный разговор!

Шлоссер почесал затылок:

– Ненадолго? Время-то уже за полночь!

– Минут пятнадцать, – сказал Эдик. – Зуб даю!

– Ну хорошо, – кивнул Шлоссер, – пойдем ко мне.

Подойдя к дому, Шлоссер свистнул, и калитка немедленно распахнулась. На пороге стояло манекеноподобное существо и помахивало суковатой дубинкой.

– Гаврила слушайся! Гаврила открывай! Сахарок дай!

– Держи, – сказал Шлоссер, проходя во двор. Эдик ринулся следом. Гаврила с сомнением взвесил в руке дубину, но гостя пропустил.

Эдик зашарил глазами по двору и тут же обнаружил летающую тарелку. От аппарата исходило чуть заметное фиолетовое свечение.

– Не обращайте внимания, – сказал Шлоссер. – У меня здесь много всякого разного. Работа такая.

– Вижу! – кивнул Эдик, облизываясь длинным шершавым языком.

Шлоссер прошел на кухню. Эдик и Евстигнеев – вслед за ним.

– Синхронизатор перегрелся, – объявил Шлоссер, открывая какую-то дверь и громко щелкая невидимым прибором. – Вы как к радиации относитесь?

– Не знаю! – пожал плечами Эдик.

– Ну и хорошо. Ни к чему такие вещи знать, – обрадовался механик. – Меньше знаешь, крепче спишь. Скажи я вам, что вы хватанули супердозу, так вы потом и не заснете.

– А я что, хватанул? – побледнел Эдик, медленно поднимаясь со стула.

– Чепуха! – махнул рукой Шлоссер – «Громовержец» пил? Значит, все в порядке! Подумаешь, пятьдесят рентген!

– Скажите, а это много? – забеспокоился Эдик. – Я слышал, что радиация сказывается на мужском достоинстве!

– Сплетни, – лениво возразил Евстигнеев. – На мужском достоинстве сказывается женское непостоянство.

– Не понял? – сказал Эдик.

– Это сложный вопрос, – пояснил Евстигнеев, – сразу не разберешься.

– Радиация полезна, – вмешался Шлоссер, – она как фосфор. От нее организм светится. Получается экономия электроэнергии. Лампочки не надо.

– Ну в смысле экономии, это я согласен, – кивнул Эдик, – но здоровье-то портится!

– У современного человека, живущего в двадцать первом веке, не должно быть здоровья, – заявил Шлоссер. – Впрочем, и нездоровья тоже. Нужна функциональность!

– Это как у робота, что ли? – догадался Эдик.

– Правильно мыслишь! Какое у робота, к черту, здоровье? А живет себе и ни на что не жалуется, потому что болеть нечему.

Шлоссер снова прошел в подсобку. Через минуту оттуда донесся его недовольный голос:

– Все равно ускоритель греется, а выключать нельзя!

– Подай охлаждение, – предложил Евстигнеев.

– Точно! – обрадовался Шлоссер. – Тащи шланг!

Евстигнеев сбегал в сарай за шлангом, один конец надел на водопроводный кран, другой просунул в подсобку.

– Включай! – скомандовал Шлоссер.

Евстигнеев до отказа отвернул вентиль. Из шланга на пол начала капать вода. Евстигнеев залепил дырку пластырем и крикнул:

– Порядок!

– Сам вижу, что порядок, – проворчал Шлоссер, возвращаясь на кухню. – Вовремя мы с тобой – если бы ускоритель проработал всухую еще час, представляешь, что было бы?

– А что? – поинтересовался Эдик.

– Об этом лучше не распространяться, – скромно сказал Шлоссер, – одно скажу: нашей планете такие катаклизмы не нужны!

Эдик невольно поежился. «Точно – психи! – подумал он. – И правильно домовые сказали… Тьфу!» – Он некстати вспомнил домовых и схватился за голову.

– У вас что, эксперимент? – через минуту поинтересовался он.

– У меня там кухня, – сказал Шлоссер. – Ужин готовится. Рагу на быстрых нейтронах. Ты лучше скажи, чего я тебе понадобился?..

– А! Точно! – оживился Эдик, но тут же и погрустнел.

– Ну-ну?

– Я по личному вопросу… А курить у вас можно? – Эдик опасливо огляделся.

– Пожалуйста! – сказал Шлоссер. – Мне все равно. Меня уже давно ничего не берет.

– А радиация?

– Вот из-за радиации и не берет! – твердо заявил Шлоссер.

Он придвинул к Эдику банку из-под «Несквика». В банке лежал сгорбленный окурок с характерными следами кошачьего прикуса.

Эдик нервно чиркнул спичкой и глубоко затянулся.

– Дело в том, что…

Он не договорил. Откуда-то на стол запрыгнул здоровенный рыжий кот. Мазнув Эдика пушистым хвостом по лицу, он коготком извлек из пачки сигарету и хрипловатым голосом попросил:

– М-не… Позвольте прикурить!

– Йес! – неожиданно для самого себя произнес Эдик, не сводя с кота глаз. – Я все понял. Это тоже – радиация.

– Какая тебе, к черту, радиация? – обиделся Антуан. – Разуй глаза, я конкретный пацан!

– Ты? Пацан? – удивился Эдик, не замечая, что Шлоссер и Евстигнеев давятся от хохота.

– А что, незаметно? – ехидно осведомился кот.

Эдик стушевался.

– Да нет, все путем, – сказал он и щелкнул зажигалкой.

– Мерси, – сказал Антуан, грассируя, как коренной парижанин.

– Боку! – автоматически ответил Эдик.

Кот фыркнул, рассыпая искры.

– Это Антуан! – сказал Евстигнеев.

– Пацан? – уточнил Эдик. – В смысле, кот?

– Так и сквозит этот вечный человеческий расизм! – обиделся Антуан. – Ты вот, к примеру, любишь колбасу?

– Люблю! – облизнулся Эдик.

– А шансон любишь?

– Это рыба такая? – уточнил Эдик. – Не, рыбу не люблю. Особенно головы.

– Ну вот! – развел лапами Антуан. – И кто из нас, спрашивается, кот?

– Так какое дело-то? – напомнил Шлоссер.

– Дело? Ах да! Мне сказали, что у вас есть летающая тарелка. Это правда?.. Ведь шутка, да?

– Почему шутка? – удивился Шлоссер. – Вы же ее сами только что видели.

– Тогда у меня такое предложение… – Эдик достал носовой платок и промокнул вспотевший лоб. – Пролайте ее!

– Кранздец! – заявил Антуан и многозначительно покрутил лапой у виска. Евстигнеев с любопытством глянул на Шлоссера, но тот остался спокоен, как человек механического склада души.

– Я не ослышался? – переспросил он, слегка наклоняя голову. – Только что вы попросили меня продать вам инопланетный транспорт, в просторечии именуемый «тарелкой»?

– Ага! – сказал Эдик. – Я хорошо заплачу. Мы ее оформим как автомобиль. У меня знакомые в ментовке есть.

– Н-да!.. – Шлоссер озадаченно посмотрел на Эдика. – Дело это пустое и ненужное. Во-первых, тарелка принадлежит Галактической полиции, а здесь она просто на ремонте. И отвечает за нее лицо инопланетной национальности. А во-вторых, зачем она вам? Возбуждать нездоровый интерес? Да и опасно, знаете ли! Скорость у тарелки огромная, чуть не справился с управлением – и каюк! Только обгорелые сандалии останутся. А потом на вас натравят шпионов, агентов всяких… Они вас укокошат в два счета, но сначала будут долго и больно пытать. Это пока тарелка здесь, в нее никто не верит. Но стоит вам прилететь в город, и такое начнется…