Олег меня с радостью поддержал.

— Какой-то шопинг у тебя неправильный, — заметил он, как только мы немного насытились.

— Почему неправильный?

— А как же горы пакетов, выгребание последней мелочи из кошелька и сетования, что чего-то важного не смогла найти?

— Мне ничего смертельно важного не нужно было, если бы что-то интересное обнаружила — купила бы. К тому же надо будет тебе отчитаться Люде, что ты честно ходил со мной по всем этим бутикам. Не станет же она у тебя названия магазинов спрашивать.

— А она могла бы, но, думаю, тебе поверит на слово.

— Это почему же ко мне такое доверие? — удивилась я.

— Это она пускай сама рассказывает.

— Ну у вас и семейка, — рассмеялась я.

— Ты еще не со всеми знакома.

— Познакомишь?

— Пока нет, но позже — обязательно.

— Боишься?

— Опасаюсь.

— За кого?

— За свое душевное равновесие, — посмеялся он над моей настойчивостью.

Мы еще долго сидели в кафе на третьем этаже торгового комплекса, припоминая разные забавные случаи из жизни. Олег в красках описывал самые дурацкие споры со своей неугомонной сестрой и результаты того или иного проигрыша. Да уж, ребята не мелочились, но и гадостей друг другу не делали — всё в рамках дружеских шуток. Так незаметно время подошло к шести вечера. Прибавилось народу, желавшего развлечься, пошататься по магазинам и попасть в кино.

— Ну что, пора отсюда выбираться, — сказала я, немного сожалея, что время подошло к концу.

— Давай.

Мы подошли к площадке, с видом на стеклянный лифт и эскалаторы, внизу и по галереям сновали люди.

— Держись за поручень, — попросил меня Олег.

Я хмыкнула, но подчинилась:

— Только не изображай сцену из «Титаника», — стало любопытно, что он задумал.

Он встал за моей спиной, положил руки на поручень рядом с моими, наклонился к моему уху и стал шептать, чуть щекоча меня дыханием:

— Я осторожно провожу пальцами по твоей шее, перебирая короткие прядки, спускаюсь к ключицам, очерчичивая их. Едва касаюсь ладонями обнаженных плеч, — мое воображение так явно нарисовало эту картинку, что сердце начало биться быстрее, — осторожно начинаю целовать спину, доходя до границы платья… — я невольно выгибаюсь, — пальцами с силой провожу по молнии, тянущейся до самых бедер так, чтобы ты почувствовала чуть грубоватый шов, причиняющий дискомфорт твоей нежной коже… — я прикрыла глаза… — Глаза открой, это всё здесь, на людях, спешащих по магазинам… — я невольно покраснела. Что это со мной? Танцевать на грани приличий могу, а здесь… здесь все культурно, до меня даже не дотронулись, но кожа прямо горит, — целую шею, щекочу языком и прикусываю кожу… до легкой боли… — я судорожно сжала поручень, — целую свою отметину… эта первая… ее будет видно всем… тебе же нечем прикрыть ее ни жакета, ни шарфика… мои руки все настойчивей исследуют твое тело, облаченное в легкое платье… проводят по талии, стремятся к груди… — черт, я думала, что я люблю только руками… ушами, оказывается, тоже… — … застывая корсетом, приподнимающим, но не скрывающим грудь… — сволочь… хоть бы прикоснулся… и плевать, что здесь люди… — потом одна рука скользит вниз, к животу, накрывая его полностью, едва доходя средним пальцем до лобка… — хотелось ругаться… но правила есть правила… точнее без правил… — мое бедро вторгается между твоих ног, заставляя их раздвинуться шире… — я невольно сделала небольшой шаг в сторону и вздрогнула от смешка, — мои руки возвращаются на талию, спускаются чуть ниже, и настойчиво прогибают тебя в пояснице… — ну что ж, здесь я чуть отыграюсь… Я резко прогибаюсь, прижимаясь к его паху… Дрожь проходит от макушки до самых шпилек, с губ срывается стон, когда одновременно с ощущением, как меня хочет Олег, в шею впиваются до легкой боли его зубы. Вот и скажите, что мы далеко ушли от животных.

Невесомый поцелуй в место укуса, Олег отстраняется и берет меня за руку:

— Пошли отсюда.

Зараза, дал бы хотя бы успокоиться: у меня ж коленки подгибаются. Никогда ни на кого так не реагировала даже в самых откровенных танцах. Обычно от меня мужчины сбегали с дискомфортом в штанах. А он идет так, как будто ничего не случилось, хотя я своими нижними девяносто явно чувствовала отнюдь не платонический интерес. Меня теперь уже не гложет мысль, до чего нас доведет эта игра без правил, меня мучает вопрос — КОГДА ОНА НАС ДОВЕДЕТ!

Нет ничего хуже утра понедельника, когда всю ночь мучают сны, да-да, те самые, и я ими не наслаждалась: я не вуайерист и к мазохистам отношения тоже не имею. Да, надежда моя оправдалась на занятый вечер… прогулка за ручку, приятная беседа. И всё. А нет — легкая ласка, доставшаяся шее на прощание. Рррр… разорвать? Неа. Улыбка не сползает с моего лица… люблю достойных чувственных противников, и теперь надеюсь, что мне такой достался не в танце, а в жизни. Ладно, на работу, на работу, на работу. Сегодня трудовая деятельность будет под угрозой у всего офиса — надо же перетереть в мелкую пыль события на корпоративе. Надеюсь, ничего экстраординарного не произошло.

Специально приехала пораньше и не ошиблась — на кухне уже толклась бухгалтерия, кто-то из менеджеров, на подоконнике над бабьим царством восседал Андрей. Я махнула всем рукой и притулилась рядом с айтишником.

— Ты чего так рано ушла? — поинтересовался он.

— А что там было еще делать? Мой организм не в состоянии столько пить.

— А я думал, ты сбежала от своей популярности? — подколол он меня.

— Мне эту популярность будут припоминать с особым цинизмом.

— Да уж, Леночка была в ярости, особенно после твоего исчезновения. Что-то между вами произошло?

— А разве она снизойдет до меня? — сделала удивленно-круглые глаза.

— Лучше бы не снизошла. Не хочется терять такого ценного сотрудника.

— И в чем же ценность обыкновенного помощника юриста?

— В том, что у нас уже принимают ставки, кто вылетит с фирмы: ты или она.

— Тогда мне от выигрыша процент, зря что ли страдаю, — поморщилась я.

— А раньше ставили, сколько продержится Ленкин подчиненный.

— Какая неистребимая вера в лучшее.

Еще немного посидев в комнате отдыха и послушав сплетни, я спокойно ушла на рабочее место — ничего интересного я не услышала. Рабочий день прошел спокойно — гадюка шикнула приветствие и уползла к себе, я разбирала очередные бумажки, руководство не заглядывало.

Надежда на такой же спокойный вторник разбилась в дребезги.

— Валерия, Вы на машине? — поинтересовался Сергей Геннадьевич.

— Да.

— Отвезите меня, пожалуйста, к Владилену Генриховичу, а то сегодня я без колес, а свободных водителей нет. Бухгалтерия Вам компенсирует.

— Хорошо, — согласилась я, поднимаясь. — Только Елену Александровну предупрежу.

— Не надо, я сам, — возразил он мне, уже открывая дверь в кабинет моей начальницы.

За плохо прикрытой дверью было слышно, как Елена уговаривает шефа взять ее в качестве водителя или на крайний случай ее машину.

— Лен, ты же не любишь Владилена Генриховича, к чему такая прыть?

— Разве мое отношение к нему влияет на сотрудничество наших фирм?

— Ну это скорее заслуга моего папы, чем твоя. К тому же там документы по новому проекту сейчас привезут, к четвергу должны быть подготовлены наши предложения. Кто, как не главный юрист фирмы, сможет лучше всего застраховать нас от неожиданностей, которые может принести нам новый партнер. Да, экономисты со своей стороны документы подготовят после обеда, — добавил Сергей Геннадьевич, уже выходя из кабинета.

Он махнул мне головой, приглашая на выход.

Ох, как не хочется мне появляться в офисе у Владилена Генриховича, вяло размышляла я, крутя баранку. Одно дело, когда его юрист, приглашенный на корпоратив, был предупрежден о моем внешнем виде, другое — сейчас меня узрит остальной его офис. И что тогда мне с репутацией делать?

Задорная мелодия прервала мою рефлексию.

— Слушаю, — ответила я Ромке.