Кэйл кивнул и снова занялся записями, которые просматривал и прослушивал, пока Дженнер ему не помешала. Сегодня Ларкин открывал ноутбук, но не известно, подключался ли к интернету. Если подключался, то вскоре Фэйт выведает подробности. Может, не выяснится ничего особенного, но есть шанс, что новая информация подскажет, что там поднадзорный затевает с Миллсом.
Кэйл не стал приковывать Дженнер к стулу. Зачем? Она уже несколько раз могла подвести его под монастырь, но ведь не стала. Если бы она пошла к двери, когда он сказал, что она может идти, куда хочет, он бы ее остановил? Не факт, но и не исключено. Неважно – она ни шагу отсюда не сделала.
* * * * *
ТАК ВОТ ОН КАКОЙ, ДОРОГУЩИЙ ВЕЧЕР С ХОЛОСТЯКОМ?!
Дженнер залезла в кровать, натянула одеяло до подбородка, пожелала Кэйлу спокойной ночи и закрыла глаза.
Нравится ему это или нет, но она наравне с ним по уши в этом дерьме.
Она пару раз просыпалась и видела, что Кэйл еще не ложился. Так и сидел на стуле у кровати, подсматривая за обитателем соседней каюты. Что же там такое привлекает его больше, чем возможность лечь с нею в постель?
Она вздохнула. Пусть ей и немногое известно, уже понятно, что дело, которым Кэйл занят, чрезвычайно важное. Она достаточно видела и слышала, чтобы это усвоить.
Матрас просел, и Дженнер опять проснулась, когда Кэйл наконец лег. Она вздохнула и перекатилась на бок. Он, приподнявшись на локте, смотрел на нее.
– Что такое? – спросила она, а затем моргнула. Он был голый. Совсем.
– Моя очередь, – сказал Кэйл и подмял ее под себя.
Сон мигом улетучился, а сердце забилось с утроенной частотой. Вес его тяжелого тела вжимал ее в матрас.
– Что? Погоди!
– Погоди, ага, сейчас, – пробормотал он, хватаясь за низ ее майки и стягивая через голову.
Внезапное раздевание вызвало у Дженнер бурю эмоций, и она бы точно как-нибудь сглупила – например, прикрыла бы грудь руками, – если бы Кэйл, глядя на нее сверху вниз, не перехватил ее запястья и не пришпилил их своими сильными ладонями к подушке по обе стороны от ее головы. В свете лампы Дженнер заметила, как он стиснул челюсти, и ее соски затвердели – не от холода, не от щекотки, а реагируя на Кэйла, на его жар, его силу и его возбуждение.
Он переместился чуть ниже, не отпуская ее рук, и приник к соску. Удовольствие на грани боли пронзило грудь Дженнер. Она всхлипнула, когда Кэйл обжигающе лизнул вершинку, обвел языком и жадно втянул в рот. А потом самозабвенно отдалась чувственному наслаждению, прижимаясь к мощному телу и не стесняясь издавать дикие звуки.
Кэйл фыркнул, не выпуская ее грудь изо рта, одной рукой потянулся вниз и дернул за пижамные штаны Дженнер, вытряхивая ее, словно подушку из наволочки. Избавляя ее от одежды, он отстранился, и, оказавшись на свободе, она откатилась на другую сторону кровати. Он силой вернул ее на прежнее место и накрыл собой, подхватив под колени и раздвинув их.
Если эти несколько минут волнительного барахтанья можно было считать прелюдией, то она ее получила. Кэйл вдруг замер, хрипло буркнул: «Черт!» и потянулся к прикроватной тумбочке. Недоуменно моргая, Дженнер повернула голову и уставилась на квадратики из фольги, рассыпанные по столешнице.
– О, черт, – выдохнула она.
Он разорвал обертку, одним движением раскатал по члену презерватив и ворвался в нее – быстро, грубо, напористо.
Дженнер со свистом втянула в себя воздух и прикрыла глаза, наслаждаясь ощущениями. Она едва намокла, а он такой толстый и длинный… Из горла снова вырвался всхлип. Дженнер впилась пальцами в напряженные плечи, пытаясь притормозить, но Кэйл брал именно то, что она предлагала. Как он и сказал, пришла его очередь, поэтому Дженнер обняла его и полностью отдалась натиску.
Он проникал в нее резко и глубоко, без затей ведя прямой дорогой к оргазму. Его сила и мощь толкнули ее за край еще до того, как она поняла, что уже на грани. Она бурно кончила, сжимая его в себе, и с приглушенным проклятием он тоже взорвался, и его дикий ритм сменился медленными, протяжными нырками.
Тишину в спальне нарушало только их дыхание, тяжелое, будто после марафона. Кэйл вышел из нее и рухнул рядом, весь мокрый от пота. Дженнер казалось, что все ее тело содрогается в бешеном сердцебиении. Такого она еще не испытывала. Нет, не «великолепно» и не «потрясающе» – она не знала подходящего слова, чтобы это описать. Этот секс был первобытным и безудержным, и предельно простым – никаких изысков, никаких трюков. Хотя Дженнер не сомневалась, что Кэйл знает в них толк. Но сейчас он без затей просто трахнул ее. Совокупился с нею.
До этой минуты, до его последнего шага, у нее еще был шанс отступить, но теперь точка невозврата уже пройдена. Они зашли слишком далеко. Мужчина не занимается так любовью с женщиной, если рассчитывает потом уйти как ни в чем не бывало.
Тяжело дыша, Дженнер подняла голову и встретилась с ним взглядом. Голубые глаза следили за ней из-под полуприкрытых век, а выражение лица было одновременно напряженным и отчаянно самодовольным. Дженнер перевела взгляд на прикроватную тумбочку, пытаясь сосчитать презервативы. Вновь глянула на Кэйла с дразнящей улыбкой:
– Ты нажил кучу неприятностей, ковбой.
– Думаешь? – Он протянул руку за новой упаковкой.
– Соберись, тебе предстоит тяжелая ночка. Посчитаем победы утром.
* * * * *
ФРЭНК ЛАРКИН НЕ МОГ УСНУТЬ.
Он встал с кровати и принялся мерить шагами каюту. По коже словно ползали муравьи. Что-то не так. Что-то не в порядке, но он не мог сообразить, что именно. Наконец понял, подошел к двери в коридор, распахнул ее и выглянул наружу. Дежурный охранник, Джонсон, встрепенулся:
– Проблема, мистер Ларкин?
Фрэнк уставился на телохранителя.
– Можешь идти, – резко бросил он.
Джонсон удивился.
– Но, мистер Ларкин, я думал…
– Не думай, – оборвал его Фрэнк. – От раздумий бывает больно.
Он и сам, видимо, не совсем ясно мыслил. Хотя за охраняемой дверью в каюте, конечно, безопаснее и отпускает преследующее ощущение слежки, так ему будет сложнее уединиться, когда придет время установить таймеры для бомб. Идиоты-подельники уверены, что сами взорвут заряды нажатием кнопки – ха, как бы ни так. Бомбы в подпалубных помещениях, установленные в местах, куда ему сложно добраться, не вызвав подозрения, действительно управлялись кнопкой, но подконтрольной только ему. А зажигательные бомбы здесь наверху снабжены таймерами, которые он самолично настроит с утра пораньше в свой последний день на земле.
Придурки уверены, что в их руках настоящие пульты, но их устройства – лишь муляжи. Единственная работающая кнопка у него, и в нужный момент он ею воспользуется, задолго до оговоренного с сообщниками часа. Если же его дверь под постоянной охраной, то как ему незаметно установить таймеры? Он явно был не в своем уме, когда приказал Миллсу организовать круглосуточное наблюдение. Это все опухоль, проклятый рак, укравший у него, помимо всего прочего, способность мыслить рационально.
Джонсон ушел, и Ларкин закрыл дверь, наслаждаясь затворничеством, в которое ввергла его жизнь. Он никому не доверяет. Ни в ком не нуждается. И хорошо, потому что у него никого нет.
* * * * *
НАУТРО КЭЙЛ, ПРИЩУРИВШИСЬ, НАБЛЮДАЛ, как Дженнер одевается. Минувшая ночь не отодвинула ее присутствие на второй план. Наоборот, крепло ужасное подозрение, что эта напряженная нацеленность на нее никогда не утихнет. Утром они занимались разными рутинными делами: принимали душ, завтракали, но все, что ему хотелось, – снова оказаться внутри нее. После долгой жаркой ночи было бы естественным почувствовать пресыщение и забыть о сексе на несколько часов, а то и дней. Но Дженнер его буквально убивала. Медленно и болезненно. Лучше бы его пристрелили – это по крайней мере не так больно.
– Что это ты напялила?
