Она не понимала Кэйла, и это ее нервировало. Обычно она довольно хорошо разбиралась в людях, но с отношением к нему никак не могла определиться. Он и его группа, очевидно, шпионили за мистером Ларкиным, который с первого взгляда ей не понравился, но, возможно, был из тех воротил, мнение о которых меняется к лучшему при близком знакомстве. Главный вопрос в данном случае – кто хороший парень: Кэйл или мистер Ларкин? Или здесь вообще нет хороших парней, а есть плохой и еще похуже?
Ночной инцидент усугубил ее неуверенность. Кэйл был невыносимым и раздражающим, властным, упрямым и высокомерным и, ко всему прочему, похитил Сид. Да и саму Дженнер он тоже похитил, но она его не боялась, как должна была бояться любая разумная женщина. Да, сначала она сильно испугалась, но через две ночи заключения страх исчез. С трясущимися поджилками она никогда не полезла бы за ключом и не смогла бы сомкнуть глаз, находясь в одной постели с тюремщиком. С другой стороны, ее послужной список по части мужчин был не безупречен. Выпадали времена в ее жизни, когда гормоны побеждали здравый смысл и чутье подводило ее.
Это случалось прежде и могло произойти снова, хотя после Дилана никому не удалось преодолеть ее защиту. С возрастом пришла осторожность. И что же, она опять потеряла разум, или правы ее инстинкты, подсказывающие, что Кэйл в этой ситуации — хороший парень, по крайней мере не худший?
Дженнер вздохнула и уставилась на голубую воду, желая знать, что происходит, надеясь, что Сид не напугана, мечтая, чтобы Кэйл свалился за борт, и чтобы она смогла ему в этом помочь. В общем, желания и надежды, как в старой песне.
Балкон был уединенным – во всяком случае, создавалось такое впечатление из-за перегородок от пола до потолка, отделявших его от соседних. При других обстоятельствах Дженнер наслаждалась бы свежим воздухом и открывающимся видом, но настоящее положение дел не оставляло места даже для самых простых радостей.
Ее первый круиз. И последний, черт возьми. Больше никогда она не ступит по своей воле на борт судна. Отвратительно находиться в ситуации, когда буквально некуда деться.
Дженнер не удивилась, услышав, что дверь открылась и Кэйл вышел на балкон. Он уселся в соседний шезлонг, вытянув длинные ноги. Глотая кофе, как и она, любовался океаном. Не изучи она похитителя так хорошо, решила бы, что он отдыхает. Нет, Кэйл действительно расслабился, но все еще был настороже. Дженнер задалась вопросом, теряет ли он когда-нибудь бдительность, позволяет ли себе отвлечься хоть иногда? Даже теперь, на изолированном балконе, имея в поле зрения только океан, Кэйл неослабно бдил за обстановкой, словно в любой момент ожидал нападения.
Через мгновение Дженнер поняла, что он действительно готовился к атаке – с ее стороны. Мысль изрядно развлекла ее, и настроение сразу улучшилось. Что, по его мнению, она могла сделать? Сбросить его за борт удастся только в том случае, если он сам залезет на перила, причем на самый верх. Она брала уроки дзюдо, но сомневалась, что Кэйл сохранит неподвижность, пока она вспомнит прием, потом встанет в стойку и найдет положение равновесия. Она отнюдь не мастер единоборств.
Но все же Дженнер получила огромное удовольствие, воображая, как он перелетает через ограждение. Громко бы бултыхнулся.
– Заканчивай пить кофе и ступай внутрь, – приказал он, словно прочитав ее мысли. Она не пыталась изображать бесстрастное лицо и, наверное, выглядела подозрительно радостной.
Очевидно, ей не дозволено сидеть на балконе в одиночку, хотя, что здесь можно предпринять или куда убежать отсюда, являлось для нее загадкой.
Соотношение сил между ними было далеко от равновесия – вся власть таки сосредоточилась в руках Кэйла, – и просто удивительно, что ей еще удается его доставать. Он мог раздавить ее в любой момент, как насекомое, и она не сумела бы этому помешать. Что бы он ни решил с ней сделать, она не могла его остановить. Не могла навредить ему, сдать его командованию лайнера, нарушить его таинственные планы.
Зато она могла досаждать ему и получать от этого удовольствие. Но только не здесь. Дженнер не знала, не сидел ли Ларкин на своем балконе, наслаждаясь утренним кофе или коктейлем «Призрачная вода» и слушая их разговор. Она не знала, хороша ли слышимость на открытом воздухе. До сегодняшнего утра она выходила на балкон только в первый день, сразу же после отплытия судна.
Дженнер сделала маленький глоточек кофе. Она не собиралась выпивать его быстро. На самом деле, эта чашка кофе могла растянуться до обеда. Сладким голосом Дженнер спросила:
– Каковы наши планы на сегодня? Есть занятие, которое тебе особенно интересно?
Кэйл поставил чашку и уставился на Дженнер, словно она превратилась в инопланетянина. Дженнер с большим удовольствием указала в направлении балкона Ларкина. В духе сотрудничества она продолжила:
– Погода так великолепна, что тянет провести весь день на балконе.
Гладким глубоким голосом, обласкавшим ее кожу, словно бархат, Кэйл произнес:
– Есть кое-что, в чем я всегда заинтересован, дорогая, и балкон для этого прекрасно подходит.
* * * * *
СИДНИ ИЗО ВСЕХ СИЛ ПЫТАЛАСЬ РАССЛАБИТЬСЯ; из-за постоянно снедающего ее беспокойства она не могла толком ни спать, ни есть. Сердечный приступ в данном случае не решил бы никаких проблем, а даже помешал бы в достижении ее цели, которая заключалась в том, чтобы обязательно выжить.
Она стояла у окна своей спальни и разглядывала пейзаж. Сан-Диего был красивым городом, и она надеялась, что больше никогда его не увидит. Если удастся выжить, она больше никогда не приедет в гости к Каро. Пусть лучше та наведается к ней во Флориду.
Пока похитители не прибегали к насилию, ну, не считая того, что в лимузине ткнули ей в бок пистолетом. Оружие всегда было при них и всегда на виду, кроме тех случаев, когда в номер заглядывали горничные или другая обслуга. Похитители никогда не оставляли заложницу в одной комнате со служащими гостиницы. Когда приходила горничная со свежим бельем, Сидни мигом уводили в гостиную, а когда там сервировали стол, ее в обязательном порядке изолировали в спальне.
Если не считать, что ее взяли в заложники и до смерти напугали, похитители обращались с ней хорошо, стараясь сделать ее заключение комфортабельным, что совершенно противоречило ожиданиям Сидни и лишало ее ориентиров. Эти люди однозначно дали ей понять, что, пока она не доставляет им никаких проблем, Дженнер ничего не угрожает. Деньги им не нужны. И совершенно непонятно, чего, черт возьми, они хотят.
Вчера Сидни говорила с отцом и объяснила, что пропустила поездку из-за противной кишечной инфекции. После уверений, что болезнь не серьезна, он предложил ей полететь на Гавайи и присоединиться к Дженнер, когда «Серебряный туман» прибудет туда через неделю. Сидни одобрила идею и обещала подумать об этом, когда окончательно выздоровеет. Потом снова пришлось уверять, что болезнь пустяковая. Было довольно трудно выдержать тон, способный убедить отца, что она больна достаточно сильно, чтобы не отправиться в круиз, но не настолько, чтобы он прилетел в Сан-Диего или настоял на ее госпитализации, или послал кого-нибудь позаботиться о ней.
Все время разговора Ким внимательно слушала и наблюдала за пленницей, наверное, желая удостовериться, что та не попытается передать какое-нибудь закодированное сообщение или шифровку.
Как будто она умела посылать закодированные сообщения.
Неспособность сделать что-либо в этой ситуации выводила Сидни из себя. Она знала, как организовать официальный прием, как подобрать наряд, как жонглировать тысячей социальных обязательств. Однако помимо вождения автомобиля, у нее не было ни одного навыка, который сейчас можно было счесть полезным – а даже и найдись такой, у нее попросту не хватило бы духу что-нибудь предпринять, так что угрызаться бессмысленно.
Возможность ежевечерне пообщаться с Дженнер помогла ей успокоить нервы. Обе их беседы длились недолго, но спокойный голос подруги и знание, что с ней все в порядке, подарили Сидни надежду, что они останутся живы и здоровы. Тюремщики Дженнер разрешили ей звонить; она, вероятно, безбожно их доставала, пока они не сдались. Сидни такой сценарий нравился, так как означал, что подруга в очередной раз победила, пусть даже в такой малости.
