Большинство из новых знакомых Дженнер нравились, но, за исключением Сид, она ни с кем не сблизилась. Сид испытывала те же трудности, что и Дженнер, когда дело касалось мужчин, она тоже задавалась вопросом, а не хотят ли с ней встречаться из-за денег ее отца, а не из приязни к ней самой? И какой бы милой, искренне доброжелательной и приятной ни была Сид, как могла Дженнер утверждать, что ее подруга ошибается в своих опасениях, если сама маялась теми же сомнениями?
После обеда настал черед аукциона. Дженнер и Сид перешли в смежную комнату и прошлись между столами, на которых были выставлены пожертвованные вещи. Дженнер ничего не прельстило, однако следовало выполнить свою обязанность и сделать по крайней мере пару ставок, хочется ей или нет. Здесь были маленькие белые конверты и роскошная толстая бумага, чтобы участники аукциона могли написать свои «тихие» ставки. Быстро изучив перечень лотов, Сидни выбрала косметические процедуры и массаж в своем любимом салоне – поставив намного больше, чем заплатила бы, просто записавшись туда, а Дженнер сделала ставку на пару банальных жемчужных сережек. Если бы она их получила, то пожертвовала бы в центр помощи женщинам, подвергшимся насилию. В этот центр она передала много вещиц. Иногда даже обычное украшение может повысить самооценку женщины, забитой ниже плинтуса.
Когда аукцион закончился – никто из подруг не выиграл, но обе тем не менее подписали чеки, – начались танцы, так же далекие от тех, которые Дженнер переняла в «Птичке», как икра от тунца. Пока они смотрели на кружащиеся и покачивающиеся элегантные пары, Сид спросила:
– Волнуешься из-за круиза?
Дженнер напрягла извилины, но ничего не вспомнила.
– Какого круиза?
– Какого круиза?! – эхом повторила Сид, уставившись на Дженнер, как на ненормальную. – Благотворительного. Разве ты не читала во вчерашней газете? Ты ведь собираешься участвовать, да? – вдруг забеспокоилась Сид. – Папе в это же время нужно присутствовать в Европе на нескольких совещаниях, иначе он бы поехал, а так вместо него придется отправляться мне.
Ну да, Дженнер следовало сообразить, к чему все идет. Ожидалось, что каждый, кто хоть что-нибудь собой представляет, отправится в этот круиз, раз уж благотворительность выходит в открытое море. И если едет Сид, значит, она захочет, чтобы к ней присоединилась и Дженнер для компании и поддержки. И, черт возьми, почему бы не согласиться? Прежде Дженнер никогда не участвовала в круизах, но она любит воду, ей нравились уроки подводного плавания и парасейлинга, так почему бы и нет?
– Я не читала вчера газет, – сказала она, солгав только отчасти, потому что только просмотрела интересующие ее разделы, – просвети меня.
– Это первое плавание «Серебряного… чего-то там». Или, может, «Хрустального чего-то». Не помню. – Сид пренебрегла названием судна, поскольку это и в самом деле не имело значения. – Это самый роскошный и фешенебельный лайнер в мире, и, прежде чем он начнет ходить по расписанию, его первый рейс используют, чтобы собрать деньги на благотворительность. Абсолютно все доходы уйдут на пожертвования – от платы за каюты до прибыли казино. Планируется аукцион произведений искусств, бал-маскарад, показ мод, причем ты сможешь прямо там купить одежду, и ее подгонят по твоей фигуре… о, ну и всякая всячина. Разве не забавно?
– Во всяком случае, интересно, – признала Дженнер. – Когда и куда отправляемся?
– Хм… К ответу на первый вопрос придется вернуться позже, а что касается «куда», то две недели в Тихом океане.
– Гавайи? Таити? Япония?
– О, намного южнее Японии. Разве кто-нибудь совершает круизы в Японию? Гавайи ли Таити. Или то, или другое. Или то и другое вместе. Не знаю. И там, и там хорошо, так что какая разница?
Дженнер рассмешили умозаключения Сид, но та была абсолютно права. Маршрут мог пролегать туда-сюда по озеру Эри, и все равно они бы поплыли, потому что это делалось во благо, а именно к благу подруги и стремились.
– Хорошо, я участвую. Рассказывай дальше.
По выразительному личику Сид разлилось облегчение.
– Слава богу, – выдохнула она, – я боялась, что придется отправляться одной. Папа заказал один из многокомнатных люксов, и, если я правильно поняла, у каждой из нас будет отдельная спальня. Предполагается, что это шикарное судно. На нем нет кают хуже, чем мини-люкс с балконом, а настоящих люксов намного больше, чем на любом другом лайнере в мире, во всяком случае, в настоящий момент.
– Какой компании он принадлежит?
– Не думаю, что какой-то одной компании. Скорей, консорциуму партнеров, потому что один из совладельцев, Фрэнк Ларкин, выступает в качестве распорядителя круиза. Папа его знает.
Неудивительно. Майкл Хэзлетт знает всех и каждого.
И все же две недели уединения, тишины и спокойствия всерьез манили. Она отоспится, увидит новые места – Дженнер обнаружила, что это ей нравится, – насладится великолепной пищей. С другой стороны, там будет множество вечеров таких же, как этот, вечеров, где общаются между собой богатые и сильные мира сего, те, кто только и может быть включен в очень эксклюзивный список пассажиров. Но в конце-то концов, теперь и она сама примкнула к богатым и влиятельным.
Две недели… Может быть, ей и не требуется так много тишины и покоя. Внезапно Дженнер встрепенулась.
– Не знаю, могу ли я находиться вне пределов досягаемости так долго, – сказала она.
– Глупая. Там во всех номерах есть телефоны и доступ в интернет. На большинстве судов имеется только интернет-кафе, а на этом повсюду беспроводная сеть.
Пока возможно добраться до компьютера, ничто не помешает ей контролировать ситуацию, так что Дженнер расслабилась. Она немного помешалась на том, чтобы постоянно быть в курсе дела, может, из-за того, что ее деньги не были заработаны, и в глубине души она опасалась, что они могут исчезнуть так же легко, как появились. Дженнер не страдала синдромом выжившего, но ее мучил комплекс слепой случайности.
– Может, мы встретим кого-то особенного, пока будем в море, – криво улыбнулась Сид.
– Ага, – подхватила Дженнер, – как будто лайнер не будет заполнен теми же людьми, которых мы давно знаем, и как будто среди них полно молодых, красивых, свободных, гетеросексуальных мужчин, нисколько не интересующихся тем, что мы с тобой на пару могли бы финансировать свою собственную небольшую страну.
Прикрыв рот рукой, Сидни закашлялась, чтобы скрыть смех:
– Какая же ты брюзга.
– Но зато совершенно права.
Улыбка Сид потускнела, став немного печальной.
– Возможно, только мы такие ненормальные. Кажется, больше никто не беспокоится, приобретая супруга за деньги. Просто через некоторое время каждый продолжает жить своей жизнью.
– А потом разводятся, – вставила Дженнер и сразу же пожалела о своих словах, потому что в крайне уязвимом двенадцатилетнем возрасте Сидни пережила развод своих родителей, чрезвычайно горький и ожесточенный, и это, безусловно, сыграло свою роль в формировании ее неуверенности в ценности собственной личности в противовес ценности материальной.
И хуже того, меньше чем через год мать отказалась от опеки над Сид, передав девочку отцу, а сама умотала в Европу с новым мужем. Всю жизнь Сид преследовали эмоциональные потрясения и среди них – разорванная помолвка.
А вот Дженнер, наоборот, считала себя каменным сердцем. У нее, конечно, случались увлечения, и пару раз в молодости ей казалось, что она влюблена. Но только казалось. С тех пор как Дженнер выиграла в лотерею, она стала чересчур осторожна и никому не позволяла приблизиться к себе, и в этом, наверное, ей следовало упрекнуть саму себя, а не мужчин, которые, вероятно, проявили бы интерес, держись она более доступно. Возможно, это именно она не могла забыть о том, что была упаковщицей мяса, именно она считала, что никто не захочет ее ради нее самой.
Неуместные мысли раздражали. Не то чтобы она совсем уж разочаровалась в представителях противоположного пола и верила, что все мужчины на земле либо жадные, либо заносчиво-высокомерные. Но как женщине в ее положении отыскать подходящего мужчину, как его отличить? Верного способа Дженнер пока не придумала.
