Самым страшным и ответственным моментом в дрессировке было и до сих пор остаётся соединение «стареньких» и «новеньких». Ведь если хоть один раз животные подерутся между собой, невзлюбят друг друга, — останутся заклятыми врагами до конца своих дней. А дрессировщице, наоборот, нужно, чтобы её артисты на всю жизнь остались друзьями.

Не менее полугода, а порою и больше, нужно потратить на «знакомство» хищников.

Раньше этого срока вводить молодняк в «централку» нельзя.

Итак, новички репетировали на манеже отдельно, после чего их снова водворяли во львятник, где Кай, Цезарь и Таймур продолжали привыкать к их виду, рёву, запаху. В вольере по-прежнему не прекращались репетиции отдельных трюков.

Наконец наступил момент соединения. В клетку вошёл Цезарь, уселся на свою тумбу.

- Павел, давай Радамеса! Молодого льва впустили в клетку.

- Радамес, на место, на место! Молодец, бравушки!.. Цезарь, куда? Не сходить с места! Сидеть, сидеть смирно! Смотри у меня!

Радамес и Цезарь сидели каждый на своей тумбе, принюхиваясь, насторожённо глядя друг на друга.

Для начала Бугримова приказывала Цезарю выполнить какой-нибудь из его трюков, после чего снова усаживала великана на место.

- Теперь твоя очередь, Радамес. На шар, алле! Цезарь внимательно следил за тем, как Радамес катается на шаре.

- Браво, Радамес! На место, алле!.. Теперь опять ты, Цезарь. Покажи Радамесу, как правильно прыгать сквозь обруч! Спасибо! На место! Теперь ты прыгай сквозь обруч, Радамес!..

На следующую репетицию Бугримова брала в клетку уже не Цезаря, а Таймура. На следующий день — Кая. Потом снова Цезаря.

Затем вместо Радамеса демонстрировал «старичкам» свои успехи Дик. Каждому по очереди, один на один. А «старожилы» — Дику.

Наступил день, когда Радамес проделывал свои трюки, наконец, перед всей тройкой высоких судей — Цезарем, Каем и Таймуром. И «старички» демонстрировали своё умение перед Радамесом.

Потом и Дик репетировал вместе с Цезарем, Каем и Таймуром.

Бугримова заставляла всех животных непременно выступать с трюками поочерёдно.

И наконец, спустя полгода, в одной клетке могла находиться уже вся пятёрка львов. Значит, на то, чтобы выдрессировать львёнка и ввести его в группу, дрессировщице понадобился год.

Но очень часто бывали и неудачи. Попадались львы с таким характером, что соединить их оказывалось невозможным. Каин и Авель, два отличных красивых льва, прекрасно отрепетировали свои трюки. Но как только попадали в общую группу, начинали злиться, драться, огрызаться, задирать «старожилов».

Ничего поделать было нельзя. Пришлось забияк сдать обратно в зверинец.

Дрессировщице всегда было жаль расставаться с обученным молодняком. Сколько времени и сил она тратила на воспитание каждого львёнка!

А случалось и так, что «старики» ни в какую не желали принимать в свою среду юных пришельцев. И молодых, прекрасно обученных львят приходилось отправлять восвояси… Такая участь постигла Наполеона и Ришелье.

Малыши встречают друг друга тоже очень насторожённо, между ними часто возникают драки. Но иногда стоит львятам-новосёлам лишь переночевать ночь-две в вольере или в просторной большой клетке с одногодками, как они сближаются, начинают понимать друг друга. Нередко к утру все уже спят в обнимку в одной куче, а проснувшись, поднимают весёлую возню.

Зато во время кормёжки приходится глядеть в оба. Чуть что — перегрызутся насмерть!

Львята до одного года получают, кроме мяса, ежедневно по два сырых яйца, по тридцать граммов рыбьего жира и по пол-литра молока. Полуторагодовалому льву полагается пять килограммов конины в день. Взрослые же львы съедают в сутки по семь-восемь килограммов мяса.

И раз в неделю у львов, независимо от возраста, «разгрузочный день» — кроме молока, они не получают ничего.

Первое время Бугримова всегда кормила львов сама. Затем, в результате многолетних наблюдений, пришла к выводу, что лучше поручать кормёжку служителям: львы всегда нервничают в её присутствии, боятся, что она, дрессировщица, — «своя», ей позволено слишком много, она может у них и мясо отнять.

И ещё в одном убедилась она на практике. Совершенно не нужно брать на воспитание малышей до годовалого возраста. Лучший возраст для начала дрессировки — год-пол-тора.

В Саратове Бугримовой нужно было отрепетировать множество трюков: ведь теперь мотогонок не стало. Можно было позаимствовать трюки из арсенала старых артистов-дрессировщиков, но ей хотелось изобрести что-то совершенно новое.

Таким замечательным, нигде и никогда не демонстрировавшимся трюком оказался «Лев в воздухе».

Поскольку Таймур привык к движению, сидя на багажнике мотоцикла, именно этого льва и задумала дрессировщица усадить на воздушные качели.

Всем известно, что львы боятся огня. Но ещё больший страх у них перед высотой. Это даже не страх, а панический ужас. Как же удалось Ирине Николаевне приучить Таймура спокойно раскачиваться на качелях?

Они висели на высоте полуметра. Бугримова кормила молодого льва только на качелях, стоя рядом, нежно поглаживая, приговаривая:

- Таймурчик, злюка ты мой, умница моя, не бойся, маленький, ничего страшного…

Однажды, по её сигналу, помощники подняли площадку чуть выше. Таймур испугался, жалобно заскулил и спрыгнул на опилки. Качели пришлось опустить.

- Ну, Таймурчик, ну не капризничай, верь мне, я же никогда не обманывала тебя, я же рядом с тобой… Ну, алле! Ну, алле, милый!

Лев нехотя уселся на площадке.

- Браво, Таймур! Начать подъём! — тихо, не меняя интонации, приказала она униформистам, даже не глядя в их сторону.

Качели чуть приподняли. Таймур встревожился.

- Стоп, ребята, стоп!

Молодой лев съел мясо, облизнулся, прислушиваясь к ласковому, успокаивающему голосу дрессировщицы.

- Молодец, хороший ты мой! Поднимайте ещё на полметра! — приказала она тем же тоном.

Таймур тут же лёг на площадку, закрыл глаза от страха, тихонько заскулил.

- Ай, ай, ай! И не стыдно? Такой большой мальчик… Посидим здесь немного, и на сегодня всё! Не ной!..

На другой день качели приподняли уже чуть повыше. Лев не проявлял прежнего беспокойства.

- Делаешь успехи, дорогой! Мы с тобой уже на высоте двух с половиной метров над уровнем манежа! Ешь мясо, ешь! Заслужил, пилот!..

И так день за днём.

Потом качели стали легонько раскачивать. И с этим пришлось смириться Таймуру. Но когда площадку подняли над клеткой, он сильно заволновался и, глядя с напряжением вперёд, с силой прижимался к ноге дрессировщицы.

- Эх ты, герой! Не дрожи! Идём на посадку!

Так продолжалось более двух месяцев.

- А на зрителей он сверху не сиганёт, а, Миколавна? — спросил как-то Павел Игнатов. — Ведь качели прямёхонько над публикой.

- Никогда не прыгнет, Паша! Страх перед высотой у львов в крови. Я спокойна.

Однажды на представлении вышла неприятность. Артистка раскачивалась вместе с Таймуром на качелях. И совершенно случайно выставила вперёд ногу больше, чем нужно. Увидев колено рядом со своей мордой, Таймур, совершенно инстинктивно, впился в него всеми четырьмя клыками. А ведь каждый львиный клык толщиной в человеческий палец!

- Таймур! Что ты делаешь? — так тихо, что не услышал ни один зритель одёрнула льва дрессировщица.

Лев тут же разжал челюсти и выпустил её ногу. Боль была очень острой, но, превозмогая её, Бугримова продолжала раскачиваться на качелях. Их опустили вниз. Артистка не прервала своего выступления, прошла всю работу до конца. Ничего не заметили ни зрители, ни помощники.

Цирковой врач осмотрел ногу артистки и сказал:

- Ранки небольшие, наложим по одному шву.

- Конечно, — согласилась Бугримова. — Не стоит волноваться, дело пустяковое…

Но, проснувшись наутро, она уже не смогла опустить с кровати ногу: началась сильнейшая боль. К вечеру колено распухло. Вызвали известного профессора. Ранение на самом деле оказалось очень глубоким: одним клыком лев достал до надкостницы.