- Скорей! Толкайте к вольерам! — скомандовал старший униформист.

- А может, сперва Аракса отсадить?

- Не успеем! Скорей! Скорей! Клетку быстро покатили через двор.

А в это время на манеже Самур катался на лошади. Вскоре к помощнику дрессировщицы подбежал насмерть перепуганный мальчик — Стуар Бирюков, шепнул тихо, обливаясь потом:

- Дядя Костя! Львы вышли на волю!

- Как?! — Его бросило в жар.

- Сорвали дверь с петель!

- Где они?

- Во дворе.

- За мной! Хватай вилы! — скомандовал Пармакян молодому униформисту.

«Им же ничего не стоит перемахнуть через низенький забор и выйти на улицу!» — подумал он, заряжая на бегу револьвер.

За кулисами толпились перепуганные артисты, крепко держали ворота.

- Пропустите! Пропустите! Скорей! Скорей!..

С трудом растолкав людей, помощник дрессировщицы и униформист выскочили во двор. Стояла тёмная осенняя ночь.

Бугримова ни о чём не догадывалась. Самур послушно выполнял команды.

Двор был пуст. Все попрятались кто куда. Дик и Аракс, вцепившись друг в друга, катались по земле, громко рыча и воя. В своей клетке бесновался Цезарь, рвавшийся в бой. А трус Радамес так и остался в домике, дрожа от страха.

- За мной! — скомандовал униформисту Пармакян, направляясь к драчунам.

Он ударил Дика трезубцем в бок. Лев взвыл от боли, резко повернулся, замахнулся лапой, но на его спину прыгнул Аракс, соскользнул вниз, схватил Дика за задние лапы.

Счастье, что дрались заклятые враги. Будь на месте Дика Самур, свершилось бы самое страшное. А так Аракс мешал Дику напасть на помощника, Дик — Араксу.

Львы откатились к низенькому заборчику. Улица пока была пустынна, но через две-три минуты, после конца представления, на неё должна была хлынуть из цирка огромная толпа курортников.

«Пока не поздно, надо стрелять!»

Пармакян направился ко львам, молодой униформист остался у клетки со сломанной дверцей, охраняя вилами Радамеса. Ведь Радамес мог поспешить на помощь Дику.

Аракс заметил смельчака и с рёвом повернулся в его сторону. Раздался выстрел. Из револьверного дула вырвалось пламя.

Оба льва подскочили от испуга, Аракс круто развернулся и бросился к конюшне. Следом за ним рванулся Дик и повис на задних лапах Аракса. И вновь Поднялась кровавая возня…

Раздался второй выстрел. Снова промах…

Дрессировщица раскланивалась. Зрители поднялись с мест, плотным кольцом обступили клетку. Они бросали в неё букеты цветов, возбуждённо кричали что-то, аплодировали дружно и горячо, искренне радуясь избавлению артистки от смертельной опасности.

Ни зрители, ни сама Бугримова и не подозревали, что поединок со львами продолжается, что злополучный вечер ещё не закончился.

Услышав выстрелы, дрессировщица обернулась. Не видя своего помощника на его обычном месте, она тотчас поняла, что произошло неладное, но, не выдавая тревоги, поклонилась в последний раз и покинула клетку.

В несколько прыжков Бугримова оказалась во дворе. В глаза бросился молодой униформист, атакующий вилами Радамеса, И Пармакян с трезубцем в руках, на которого яростно набрасывались то Дик, то Аракс. Неподалёку валялся револьвер.

«Выбили из рук», — тут же догадалась она.

Подняв револьвер и прихватив кусок железной трубы, к счастью оставленный кем-то у фонаря, дрессировщица поспешила к помощнику. Им удалось отогнать львов на расстояние трёх метров от заборчика. Самое главное было сделано. С улицы уже раздавались возбуждённые голоса зрителей, горячо обсуждавших представление.

Следом за дрессировщицей во двор выскочили Константин Бирюков с сыном Борисом, Павел Игнатов и полётчик Рябинин. Все они были вооружены палками и вилами. Игнатов и Константин Бирюков поспешили к дрессировщице и её помощнику, а отважный юноша и Рябинин — к молодому униформисту, загнали Дика в домик к Радамесу, откатили домик и пересадили львов в их стационарную клетку.

Бугримова с друзьями, в свою очередь, шаг за шагом отогнали на конюшню Аракса, в бешенстве бросавшегося на них.

Увидев окровавленного льва, две служительницы со страху забрались одна на клетку, другая на вагончик. Аракс забежал в пустое стойло. Забежал и… растерялся, не зная, что делать, огрызаясь во все стороны.

В соседних стойлах бесновались лошади. Их охраняли дубинами, палками, вилами, не давая Араксу возможности двинуться.

Как только к стойлу подкатили передвижной домик, Аракс со злобным рычанием прыгнул в него…

Обессиленные люди вышли во двор. И лишь тогда из всех углов, с крыши, из запасного вольера, даже из ларя с овсом, к ним бросились свидетели страшного происшествия.

На другой же день по Сочи и соседним курортам поползли слухи о том, что дрессировщицу растерзали львы. Нашлись даже «очевидцы», присутствовавшие и на представлении, и на похоронах артистки, и при публичном расстреле львов на берегу моря, неподалёку от горы Медведь. Слухи о смерти Бугримовой быстро разлетались по многим городам, докатились и до Москвы.

Артистка снова и снова пыталась помириться со львами, найти к ним подход. Аракс не подпускал дрессировщицу близко, не давал приласкать себя, отворачивался от мяса и старался исподтишка укусить.

- Дальше с вашими питомцами выступать нельзя, — сказал ветеринар, — вот заключение ветеринарного управления.

- Получена телеграмма из главка, — сообщил директор цирка. — Там знают о происшедшем. Приказано распределить львов по зверинцам.

На все телеграммы и телефонные звонки в Москву ответ был один:

«Аттракцион расформировать, львов раздать по зверинцам, приступить к набору и обучению новых хищников».

Бугримова вылетела в Москву. И горестно сообщила по возвращении:

- С огромным трудом отстояла только Цезаря. Получила разрешение на приобретение десяти львят… Это неплохо, конечно, но решение всё равно неправильное. Надо искать причину: просто так ничего не бывает.

И Ирина Николаевна снова послала в главк отчаянную телеграмму. Ничего не помогло. Аракса определили в ялтинский зверинец. Ранним утром к сочинскому цирку подъехал грузовик. Клетку с Араксом погрузили в кузов. Бугримова села в кабину рядом с шофёром.

- Трогай!

Через двое суток клетку выгрузили в зверинце. Бугримова помогла перегнать Аракса в вольер…

- Пора домой, Ирина Николаевна. Дорога дальняя, — сказал шофёр.

- Подожди.

Она плакала, стоя у вольера.

- Прости меня, Аракс!

Аракс злобно рычал, в ярости метался по клетке…

Мне показалось, что над Вышним Волочком разверзлось небо. Оно буквально раскололось именно над моей головой. Загремел гром, блеснула молния, и хлынул сильнейший ливень. Как ни интересно было наблюдать посетителям зверинца за Ириной Николаевной и львом, но они тут же бросились кто куда. Только я да Оксана остались у клетки, глядя, как Аракс ластится к своей бывшей хозяйке, слушая, как она разговаривает с ним, будто с человеком.

- А какой ты артист был, курносый нос… Как меня Цезарь к тебе ревновал… Помнишь Цезаря-то? Конечно, помнишь.

Она заговорила быстро-быстро. Аракс, казалось, всё понимал, слушал внимательно, изредка недовольно фыркая, стряхивая с морды дождевые капли.

Она рассказывала, как красавец Цезарь начал стареть…

- Как незаметно подкрадывается старость к нам, людям, так не щадит она и вас — зверей… Ведь ваша жизнь ещё короче нашей…

И вправду незаметно и быстро прошла в постоянной работе жизнь Цезаря. Начав свою «трудовую деятельность» ещё крошечным львёнком, Цезарь прилежно и безотказно работал почти до самой смерти.

Угасание шло постепенно. Дрессировщица заметила, что лев стареет. Движения его становились неувереннее и замедленнее, в прекрасной чёрной гриве появилась седина, янтарные глаза уже не сияли так ярко, как прежде, иногда слезились. Он терял аппетит, больше лежал, во сне иногда тихонько постанывал.

Она видела это, всей душой жалела его и с острой болью в сердце думала, как будет жить дальше без своего премьера и любимца. Ведь двадцать три года они проработали вместе. Шутка ли? Двадцать три!