Ей удалось на миг прекратить свалку, но с мест сорвались Радамес и Дик и вступили в общую драку.

- Даю воду! — крикнул Константин Бирюков.

- Нет! — закричала дрессировщица. — Нет!

Воду нельзя было давать ни в коем случае. В клетке был постелен деревянный пол, расписанный масляной краской. От воды он тут же стал бы скользким и стеснил бы действия дрессировщицы. А ей было необходимо прекратить драку во что бы то ни стало. У хищников незыблемый, страшный обычай: передравшись, они объединяются и всем скопом набрасываются на человека. Всю свою ярость они вымещают на нём…

Львиный клубок катался по всему манежу из стороны в сторону. Невозможно было понять, кто кого кусал, кто на кого нападал, кто кого защищал. Опьянённые кровью, львы рычали, визжали, выли.

Больше всего доставалось бедняге Цезарю. Из его ран обильно текла кровь. Отбиваясь могучими ударами когтистых лап, вгрызаясь клыками в хребты противников, он мужественно оборонялся от нападения хищников.

Защищая Цезаря, Бугримова отогнала бичом и трезубцем Самура и Аракса к дверце. Львы внезапно прекратили драку и начали подкрадываться к дрессировщице.

Очутившись в кольце, она подумала:

«Всё… Конец…»

Зрители заволновались, закричали, в страшном возбуждении вскакивали с мест. Громко заплакал чей-то ребёнок.

- Сидеть спокойно, не двигаться! — властно крикнул шпрехшталмейстер.

Порядок в зале был водворён тут же. Только ребёнок долго не мог успокоиться, кричал надрывно, захлебываясь, задыхаясь, выбиваясь из последних сил.

Громко рычали обезумевшие львы. Неравный поединок с ними продолжался. Бугримова отражала удары. Ей надо было во что бы то ни стало прорваться к дверце. Она уже выбрала подходящий момент, хотела совершить прыжок, но нервы Константина Бирюкова не выдержали, и он крикнул:

- Воду!

Мощные струи воды ударили в львов. Глянцевый деревянный пол тут же стал мокрым. Бугримова поскользнулась, чуть не упала.

Хищники рассвирепели ещё больше. Не обращая внимания на боль от струй воды давлением в несколько атмосфер, они продолжали набрасываться на дрессировщицу. Момент для прыжка к спасительной дверце был упущен.

Круг львов медленно сужался.

«Зачем? Зачем он дал воду? Кто его просил? Что теперь делать?..» — мучительно думала она, отражая удары.

Силы покидали её, воля к победе иссякала. Львы наступали всё ожесточённее.

Вдруг чёрная тень пронеслась над дрессировщицей. Это прыгнул Аракс. Она чудом увернулась и тут же увидела вторую тень. Это Цезарь вступился за свою хозяйку, бросился навстречу Араксу, отбил удар. Аракс отлетел в сторону, упал на бок, далеко откатился по скользкому, мокрому полу. Цезарь в один прыжок настиг его в луже, вцепился в него лапами.

И снова по манежу, вздымая брызги, покатился кровавый комок из львов. Путь к дверце оказался свободным. Бугримова рванулась к ней, поскользнулась, упала в лужу у самой решётки, но тут же вскочила на ноги и выбежала из клетки.

- Открывайте тоннель!

Первым покинул поле боя и бросился наутёк самый трусливый лев — Радамес. Следом за ним его брат Дик. Пробежав через тоннель, они очутились в первом, дальнем от «централки» передвижном домике. Клетку тут же перекрыли и откатили в сторону. Третьим выбрался из кровавого месива Цезарь. Аракса с Самуром с трудом загнали в ближний к «централке», третий домик.

Домики подвезли к стационарным клеткам и перегнали в них львов. Но и там они долго не могли успокоиться: бесновались, бились о решётки, в бессильной злобе грызли прутья, с остервенением царапали пол…

На львов было страшно глядеть. Окровавленные, израненные, исцарапанные, они громко ревели от боли и гнева. Больше всех в этой дикой драке пострадал Цезарь. Спина, загривок, лапы были в глубоких царапинах, укусах, ссадинах. Надо было срочно спасать льва.

Взяв в руки большую спринцовку с перекисью водорода, Ирина Николаевна подошла вплотную к клетке своего спасителя.

- Ко мне, Цезарь!

Он печально поглядел на Бугримову, тяжело вздохнув, подошёл к решётке и подставил израненную спину. Казалось, лев понимал, как жалела его Ирина Николаевна.

Цезарь вздрагивал всем своим могучим телом, иногда тихонько рычал от боли, но был покорен, как ребёнок.

Больше никто из львов не подпустил к себе Бугримову. Все злобно рычали при её приближении, сами зализывали раны.

На другой день во время представления моментально возникла общая, ещё более сильная драка, которую завёл тот же Аракс. Он опять прыгнул на спину Цезаря. Львы снова окружили Бугримову, зажали в кольцо. В клетку с трезубцем и боевым пистолетом в руках вбежал помощник дрессировщицы. Оба они, плечом к плечу, отразили атаку, с огромным трудом рассадили львов по местам, утихомирили их.

Но окончательно усмирить их не удалось. Хищники снова и снова срывались с мест и дрались, свирепея с каждым разом всё больше. Особенно бесновался Аракс. Он всё время старался выбрать удачный момент и напасть на дрессировщицу.

Представление еле закончили.

- Сделаем недельный перерыв в работе, — сказала Бугримова. — Львы отдохнут, подлечатся, успокоятся. Может, всё как-то и забудется.

- Ничего не выйдет. Ты потеряла власть над ними, — сказал помощник.

- Нет! Мне нужна неделя!

- Чудес не бывает!

- Дайте мне неделю!

Семь дней Бугримова готовила львов к предстоящему выступлению. С каждым львом репетировала в отдельности. Ценой неимоверного труда и настойчивой борьбы удалось заставить львов выполнять так хорошо известные им трюки.

Только Аракс не слушался команд, постоянно огрызался, вновь пытался напасть на Бугримову.

- Аракса надо расстрелять. Не рискуй жизнью. Он невменяем! Ира, я боюсь за тебя!

- Нет.

Ирине Николаевне не хотелось верить, что власть над Араксом утеряна навсегда. Бугримова вспоминала и вспоминала, как совсем ещё недавно ласковый, смирный и покорный, весёлый и добродушный львёнок гулял рядом с ней на поводке по улицам, будто большой пёс, как она брала его к себе в гости и малыш свободно бегал по квартире, забирался на диван, играл в коридоре деревянными шарами, грыз старую обувь. Дрессировщица терялась в догадках, не понимая, что произошло с Араксом. При мысли о разлуке с ним плакала.

Прошла неделя. Днём, на общей сводной репетиции, львы были неспокойны, нервничали, но драку удалось предотвратить.

- Ира, смотри, они на срыве! — предупредил помощник.

- Чувствую. Но кажется, это кризис. Ты заметил, что Аракс даже не попытался на меня броситься?

- Не обольщайся, Ира. Они на срыве.

Представление началось как обычно. Львов из стационарных клеток перегнали в домики на колёсах: Дика с Радамесом в первый, Цезаря во второй, Аракса с Самуром в третий, подвезли через цирковой двор к тоннелю, выпустили в «централку». Они расселись по тумбам.

По клокочущему негромкому рычанию, по горящим ненавистью и мщением глазам Аракса, по его коварным кошачьим движениям Ирина Николаевна поняла, что дело плохо.

И не ошиблась: Аракс сперва начал задирать Дика, а затем неожиданно бросился на неё, разорвал рукав, оцарапал руку. В зале заволновались. Как и в прошлый раз, зрителей успокоил окриком маститый шпрехшталмейстер.

Аракс прокатился на шаре, соскочил с него и тут же снова налетел на Дика. Опять поднялась общая свалка, и по манежу из стороны в сторону заметался львиный клубок.

- Открывайте тоннель!— приказала Ирина Николаевна.— Всех, всех, кроме Самура, убрать! Пойдёт жокейский трюк! Выводите лошадь!

Цезаря перегнали в дальний домик на колёсах, закрыли дверцу и откатили через двор к вольерам.

Радамес и Дик мигом очутились в своём домике.

Униформисты и опомниться не успели, как туда же третьим ворвался Аракс. Дверца захлопнулась. И тут, в тесном и шатком домике, завязалась страшная драка. Натиск на железную решётку был таким сильным, что прутья прогнулись, заскрежетали, застонали. Казалось, ещё секунда, и все прутья эти, не выдержав напора и толчков, разлетятся во все стороны, как зубья от расчёски.