В 23:16 по восточному летнему времени одно из двух приемных устройств телескопа уловило сигнал. Компьютер зарегистрировал колебания тока, индуцированные в сети электромагнитной волной, и продолжил писать все, что небо пошлет, — как потом выяснилось, один шум. Спустя три минуты второй приемник жестко зафиксированного телескопа, следуя вращению Земли, нацелился на источник сигнала, но тот уже пропал.
На следующий день — разумеется, по чистому совпадению — скоропостижно умер Элвис Пресли. А еще через трое суток, после того как двадцатитысячная толпа поклонников промаршировала у открытого гроба Элвиса в его поместье Грейсленд, на «Большое ухо» приехал из Колумбуса компьютерный техник, чтобы остановить обработку данных, вывести их на печать, а затем полностью очистить память. Процедуру приходилось повторять каждые несколько дней — в те годы объем жестких дисков не превышал одного мегабайта. Рискованный проект SETI не мог позволить себе роскошь вечно хранить электронные архивы. На обратном пути из Делавэра в столицу штата техник завез распечатку домой Джерри Эйману.
Человек, обнаруживший вероятный сигнал инопланетян, не может не войти в легенду. «На моем месте это сделал бы любой», — отнекивается Эйман со своей обычной скромностью. Но кто бы еще с таким восторгом очарованного первооткрывателя написал на полях большими буквами: «WOW!»?! Любой другой, скорей всего, отметил бы заинтересовавший его столбец звездочкой или стрелкой. Эйман же обозначил эпохальный момент возгласом восхищенного удивления.
Этому словечку, как и многим междометиям, трудно подобрать точные эквиваленты на других языках. Посему термин «сигнал „Вау!“» прижился (к немалому удивлению Эймана) у космологов всех стран. Однако тут дивиться нечему: заряд эмоций от первого послания со звезд, быть может, даже преуменьшен. Побеседуйте с астрономами — только непременно с глазу на глаз, — и почти любой из них скажет, что ничего важнее этого в мире нет. Мы вкладываем массу сил в попытки понять, откуда взялась жизнь, как она возникла на планете Земля, потому что для нас это, вполне возможно, самый главный из всех вопросов. Действительно ли люди уникальны? Вероятно, рассудительнее всех об этом высказался ученый-физик и писатель-фантаст Артур Чарльз Кларк. Ему принадлежат слова: «Иногда я думаю, что мы одни во Вселенной, а порой я так не думаю. В обоих случаях ясности нет».
Сэр Артур Кларк был прав. Если мы одни на свете, это необычная ситуация. Если нет, то тем более. Если обнаружится, что мы одна из форм жизни на планете, обретающейся среди множества обитаемых миров, представление «быть человеком» — да что там, «быть живым»! — обретет совершенно иное измерение. Если же мы выясним, что какая-то из этих «жизней» вне Земли обладает разумом, перед людьми откроются вовсе небывалые перспективы. Быть может, однажды мы установим контакт с другими видами мыслящих существ.
Потому люди и стараются отыскать жизнь — или, сказать точнее, подходящие для нее условия — вне земных пределов. Марсоходы, как мы убедились, ищут сейчас не самих живых существ, но свидетельства, что на Марсе есть или была вода в жидком виде. И не только на нем: аналогичные поиски ведет зонд «Гюйгенс» на Титане, гигантском спутнике Сатурна. Европа, луна Юпитера, также рассмотрена на сей предмет и признана потенциально пригодной. Все эти тела Солнечной системы — лишь первый шаг; Вселенная полна планет, предоставляющих богатую палитру возможностей для развития жизни.
Мы живем в дни настоящего бума открытий планет на орбитах далеких звезд: до 1988 года не было найдено еще ни одной, а к августу 2007-го имелось уже 249 подтвержденных наблюдений[16]. Есть разные способы таких наблюдений. Можно, например, выявить характерные аномалии вращения звезды, вызываемые другими массами в ее поле тяготения. Или же проанализировать ее свечение и установить, поляризуется ли свет, то есть изменяется ли его электрический вектор при прохождении световой волны через газообразную планетную атмосферу. Можно определить эффект линзирования: гравитация планеты искривляет окружающее пространство и тем самым искажает траекторию проходящих сквозь поле лучей. Еще есть метод транзитной фотометрии: звезда как бы слегка тускнеет в моменты, когда планета проходит на ее фоне.
Это лишь малая часть методик — их на самом деле множество, и все по-своему результативны. В конце концов дошло до того, что само по себе открытие очередной экзопланеты уже не считается первоклассной новостью. Сегодня выйти на первые полосы газет можно только с новой планетой, расположенной в зоне Златовласки своей звезды.
Выбирая имя для наиболее привлекательных областей Вселенной, ученые воспользовались забавной литературной ассоциацией из сказки о трех медведях и девочке, для которой каша в одной тарелке была слишком горячей, в другой — слишком холодной, а в третьей — «в самый раз!»[17]. Точно так же в космических зонах Златовласки температура не слишком высока, не слишком низка, но способна поддерживать стабильное существование жидкой воды на поверхности планет. Таких небесных тел пока найдено всего несколько. Например, в мае 2006 года ученые объявили об открытии сразу трех планет, эквивалентных по массе нашему Нептуну; все они находятся приблизительно в сорока одном световом годе от Земли. Самая удаленная от своего светила попадает в зону Златовласки. В апреле следующего года исследователи обнаружили у одной из звезд в созвездии Весов планету, получившую имя Глизе 581с. Она также обращается в этой зоне[18].
Несмотря на столь заметные успехи в поиске подходящих планет вне Солнечной системы, как только дело доходит до жизни как таковой, всякий раз возникает проблема непреодолимых расстояний. Признаки жизнедеятельности организмов или, как минимум, благоприятные условия на планете, в принципе, можно обнаружить, анализируя спектры излучения ее поверхности или атмосферы, но это пока все, что нам доступно. Если жизнь обретается глубоко под поверхностью или попросту «дремлет», ничего нельзя узнать наверняка. Чтобы отправить к экзопланетам хотя бы исследовательские зонды, не говоря уже о людях, земным технологиям потребуется некий драматический рывок.
Значит, приходится уповать на то, что инопланетяне сами захотят выйти с нами на связь. Такое не случалось еще ни разу… а если все же было, то не смогло убедить всех и каждого. Единственным реальным и оттого особенно заманчивым свидетельством остается сигнал «Вау!».
Распечатку трехдневных показаний «Большого уха» Джерри Эйман прочел за кухонным столом. Сигнал имел вид: 6EQUJ5. Различные символы обозначают интенсивность электромагнитного излучения, зарегистрированного приемным устройством. Низким уровням соответствовали цифры от 0 до 9, далее компьютер переходил на буквы: десятый уровень интенсивности — А, одиннадцатый — В и так далее. Таким образом, последовательность 6EQUJ5 означает, что интенсивность устойчиво нарастала, достигла пика и так же равномерно пошла вниз. Буква U обозначает самое большое значение интенсивности, когда-либо полученное на радиотелескопе. Ширина сигнала также оказалась примечательной: не больше десяти килогерц, приблизительно одна миллионная частоты передачи. По всем признакам это был узкополосный радиосигнал с частотой 1420 мегагерц. Эйману было известно, что сказали Моррисон и Коккони об ожидаемых параметрах межзвездной связи. Все совпадало.
Последовательность 6EQUJ5 стояла в самом начале листа; Эйман отметил ее словом из трех букв и принялся смотреть дальше, не повторится ли сигнал. Ничего похожего.
Однако и этого хватило. За восемнадцать лет до того, как сигнал «Вау!» коснулся Земли, даже раньше, чем был задуман проект SETI, два физика предсказали, как, скорее всего, будет выглядеть межзвездное послание, и их соображения были удивительно похожи на сигнал, прочитанный Эйманом. Если исходить из того, что наука развивается, выдвигая гипотезы, которые затем должны подтвердиться наблюдениями, версия с инопланетянами попадает в яблочко.
