Несколько лет назад, когда кризис его депрессии был уже позади, Джейк словно разучился видеть прекрасное и стал задумываться: а что, если он сам выдумал себе эту внешность? Вдруг то, что он считал своей красотой, не более, чем самообман? Может быть, он так долго и усиленно рассматривал себя в зеркалах, что со временем перестал замечать худшие свои черты. Но теперь, когда он начал носить очки с толстыми стеклами в черной пластмассовой оправе, эта проблема его больше не волновала. Даже и в очках все продолжали принимать его за модель высшего класса: Мистер Неудачник под маской Мистера Крутого.

Временами Джейк задавался вопросом, почему он всегда так жестко держал себя в руках. Только потому, что попустительство по отношению к себе – это та же страстная одержимость самим собой, только в иной форме; позволить себе опуститься до свинского состояния – это не просто отвратительно, это в каком-то смысле высокомерно… настоящий удар по зубам всякому, кто мечтал разделить с тобой постель или даже жизнь. Да и вообще, самому приятнее выглядеть чистым, опрятным и собранным. Важно как можно больше походить на нормального человека – вот его тактика на сегодняшний день. Если даже он не чувствует прямой связи между собой и тем парнем, который преследует его в зеркалах мужских туалетов или возникает призраком в окне поезда, когда по соседнему пути пролетает электричка, он же не может просто так от него отделаться. Равно как не может не замечать, что этот парень отлично выглядит и хорошо одевается. Да и стоит ли становиться моделью? Вот если бы самому выбирать костюмы и организовывать съемки для журналов – это была бы куда более достойная работа. Он бы справился, сто пудов.

Джейк рассматривал журнальный разворот – и в особенности манжеты на брюках шерстяного костюма. Материал был такой толстый и мягкий, что кайма получилась тяжелой и цепляла глаз. По крайней мере, глаз Джейка, который привык всегда рассматривать детали и до последнего оттягивать момент, когда перед ним предстанет вся картина целиком. В свои тридцать четыре он только потому не успел еще разочароваться в жизни, что слишком привык изображать из себя разочаровавшегося – он делал это еще с шестнадцати лет. Однажды он где-то прочел, что верный признак клинического психоза – это когда пациент начинает снова и снова повторять слова «чернота, скука, пустота». Джейк попробовал попроизносить их в течение пяти минут. Звучит нормально, но это, наверное, и психам так кажется. Непонятно, по-настоящему ему захотелось повторять эти слова или только так, ради эксперимента.

Поезд остановился в Стоуке – меньше, чем в сорока пяти минутах езды от станции Манчестер-Пикадилли. Инспектор Грин забарабанил в окно и застал Джейка врасплох – он как раз занимался своим междугородным самоанализом. Он вздрогнул, открыл глаза и сразу же напоролся взглядом на ухмыляющуюся физиономию Грина. Инспектор был бодр и весел, держал в руках две банки экспортного «Макэванса» и яйцо по-шотландски.[20] А через полминуты он уже шел по вагону, натыкаясь на сиденья. Пока стоял на ногах, очень сильно шатался, а как только уселся, принялся на весь вагон шуметь. Джейк вообще-то думал, что он заявится раньше – помашет своим значком или как там это у них называется – и потребует, чтобы его перевели в вагон первого класса.

– Ну как тут у вас? Удобненько?

Джейк кивнул: да, отлично. Как чувствовали себя два других пассажира, он не знал. Они оба – и человек с ноутбуком, и актриса из мыльной оперы – на вопрос Грина машинально подняли головы. Грин взглянул на актрису, и лицо его перекосило от ужаса, но вскоре он ее узнал и вздохнул с облегчением.

– Чтоб я сдох! – Грин наклонился к Джейку и тихо зашипел. – Не поверишь, я подумал, что это подруга моей бывшей жены!

Джейк поверил. Он сам принял актрису за подругу одной из своих тетушек. Беда всех мыльных звезд в том, что их всегда узнаешь, но как-то смутно, через длинную цепь ассоциаций.

Грин с щелчком вскрыл банку «Макэванса» и, устраиваясь поудобнее, еще раз огляделся по сторонам. В центре над окном висела табличка «Не курить».

– Молодец, классная идея. Думаешь, если я не смогу закурить, у тебя будет психологическое преимущество?

– Да мне все равно.

– Ага, я понял, что тебе очень хочется, чтобы я так подумал. Вчера дома у тебя это неплохо получалось.

Цеплялся за всю эту свою деко-срань, пока я из кожи вон лез, чтобы тебя запугать.

Да, так и было. Грин ворвался в квартиру как племенной бык и вел себя так, будто ему все можно.

– То, что ты сделал с тем парнем, называется тяжкое телесное повреждение – за такое реально можно сесть.

Джейк пожал плечами. Может быть.

– Точно тебе говорю. Но, допустим, ты раздобыл хорошего адвоката и смог доказать, что парень тебя спровоцировал. И тебе даже удалось найти парочку свидетелей, готовых поручиться за тебя как за добропорядочного гражданина, чтобы можно было убедить суд в твоем безупречном прошлом… – Грин замолчал, как будто бы считал, что над этим вариантом стоит поразмыслить. Но на самом деле его занимала сейчас только котлета с яйцом, которую он с аппетитом жевал. – Кто знает, может, у тебя и получилось бы. Надо мной бы тогда здорово посмеялись. Ведь это по моей вине на тебя так до сих пор и не завели дело – всегда я прикрываю своих стукачей собственной задницей. У тебя там в прошлом чего только не было – я бы мог составить отличный полицейский протокол. А, как думаешь?

Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru