— Я не вовремя пришла?

Это риторический вопрос. Не знаю, зачем Лори сказала мне прийти в такой час. Видимо, считается, что сейчас, пока нет посетителей, она относительно свободна.

— Да нет, ничего страшного. Я хотела, чтобы ты увидела, какая здесь обстановка в рабочее время. Густав говорил, ты работала на салатах в «Такоме»?

— Да, и в кафе «Орел», и в «Ле Диамонд» во Франции.

— Училась в кулинарной школе?

— «Кордон Блё».

— Вот это да! — Лори берет пучок лука, обрезает зелень и медленно шинкует головки кольцами, по две одновременно. Ножом она владеет не вполне уверенно.

Приходит заказ на один домашний салат и один лососевый паштет. Лори делает три дела враз, но все бросает и бежит к большому холодильнику, достает металлическую тарелку с паштетом и кричит:

— Скорее, Педро! Кастрюлю горячей воды! — Швырнув тарелку в теплую воду, она поворачивается к большой серебряной миске, кидает туда пригоршню зелени, заветрившееся крошеное яйцо, голубой сыр, нарезанные помидоры и огурцы, соль и перец. — Черт, заправку не сделала!

Я подскакиваю к холодильнику, схватив с полки миску, кладу в нее две столовые ложки горчицы, добавляю винного уксуса, соли и перца и начинаю все это энергично взбивать, потихоньку вливая оливковое масло. Краем глаза я вижу, как Лори выкладывает на тарелку лососевый паштет, разглаживая его по краям грязными пальцами и попутно облизывая их. Не завидую посетителю.

Желая спасти заказавшего салат, я направляюсь к раковине. Педро, с белыми, распухшими от воды пальцами, любезно пропускает меня. Вымыв руки с жидкостью для мытья посуды, я возвращаюсь к салату: зачерпываю ложкой заправку, выливаю ее в миску с зеленью и перемешиваю руками. Рядом со мной, на присыпанный мукой столик, Педро поставил тарелку. Я беру пучок зелени, ловко устраиваю на середине тарелки, скручиваю и изгибаю в стиле «Такомы», продуманно разместив между листьями салата ломтики огурца и помидора.

— Отлично! — восклицает Лори. На белом блюде простодушно покоится лососевый прямоугольник, украшенный веточками кервеля и полосками сливок с укропом.

Лори сообщает мне, что для начала готова платить мне семьдесят пять долларов в день. В «Такоме» я получала сотню, но нищим, как известно, выбирать не приходится. Здесь явно требуется моя помощь, и я должна бы рассматривать это как возможность для роста и самоутверждения, должна бы помочь замотанной Лори навести порядок в этом заведении. Но заведение почему-то нагоняет на меня тоску. Я бы даже сказала, оно меня угнетает. Здесь пахнет банкротством: слишком много денег потрачено на декор и слишком мало — на кухонный персонал. Я решаю, что буду разборчивой нищенкой. Может, это и ошибка, но меня не устраивает эта дыра с претензией на деревенский стиль. Я вообще не уверена, что на данном этапе мне нужен какой бы то ни было ресторан.

— Прости, Лей, не знала, кому еще позвонить, — всхлипывает Дина.

Десять часов вечера. Она звонит из бара в «Такоме».

— Ну-ну, не надо. — Я пытаюсь ее успокоить. — Сделай пару глубоких вдохов и расскажи все по порядку.

— Встретимся после моей смены? Черт, я, наверно, не дотяну до конца.

— Все будет нормально, только возьми себя в руки. Конечно, встретимся. Где? Мне все равно.

— Можешь приехать сюда?

Мне жутко не хочется снова появляться в «Такоме», но делать нечего.

— Когда?

— В два часа.

— Буду.

Когда я захожу, Джон (ночной управляющий) вместе с Диной закрывает кассу. В баре чисто, темно и пусто. Джон откидывает стойку, проходит и опускает ее за собой.

— Отличная ночь, — замечает он, имея в виду доходы.

— Одна из моих лучших, — соглашается Дина.

— Привет, Лейла, не думал, что увижу тебя здесь так скоро.

— Я тоже.

— Ну, дамы, я думаю, вы сможете сами закрыть?

— Нет проблем. — Дина машет ему вслед. — Что тебе принести? — спрашивает она, тяжело вздохнув.

— Как насчет «Бэйлис»?

— Хороший выбор. Со льдом?

— Угу.

Вытащив из-под прилавка два бокала, она кладет в них лед и до краев наливает ликер. Чокается со мной. Встряхнув бокалы, мы пьем. Сладкий, бархатистый напиток кажется божественным.

Дина молчит, уставившись в свой бокал.

— Что случилось-то, расскажешь наконец?

Она выходит из-за прилавка и, сгорбившись, опускается на табурет рядом со мной; татуировка-солнышко морщится в мелких складках кожи. Когда она поднимает глаза, я вижу, что она плачет.

— Эта сволочь, Стэн, — трясет головой Дина. — Этот гад трахался с гримершей.

— Козел!

Не очень красноречиво, знаю, но иногда на подобные заявления ничего другого и не скажешь.

— А я-то всегда считала, что у вас все хорошо.

— Все и было хорошо! Было. Понимаешь, мы были идеальной парой. Мне с ним было так уютно… Он обожал меня! Обожал!

Я делаю еще один глоток, но Дина рыдает так, что не может пить. Ее лед тает, сверху уже образовался слой воды.

— Ей двадцать пять. Он говорит, что не бросит ее. Он помешался на ней, готов на все, только бы она спала с ним.

— Козел.

— Нет, чем он думает? Отправить все к чертям только потому, что тебе нравится кого-то трахать?

— Мужики часто ведут себя по-идиотски, — осторожно говорю я: не стоит слишком очернять Стэна, вдруг они еще помирятся.

— А на этой неделе мне исполняется тридцать девять, ты это знаешь? Тридцать — пропади они! — девять! Все, на детях можно поставить крест!

— Я думала, ты не хочешь детей.

— Я тоже так думала.

Дину трясет; я ее обнимаю, и она утыкается лбом мне в плечо.

— Все будет хорошо, — уверяю я.

— Вообрази, я предложила ему сходить вместе к какому-нибудь психологу. Психологу, ха! Совсем до ручки дошла. Всегда презирала всех этих психологов, консультантов… Дурь такая. А теперь вот умоляю его, ползаю на коленях…

— Ну и?

— Он сказал, что к психологу пойдет, но спать с ней не перестанет.

— Да… Тяжелый случай.

— И что, я должна сидеть и обсуждать свои отношения с человеком, который наотрез отказывается перестать трахать эту сучку?

— Думаю, если бы он хоть на время перестал с ней спать, это можно было бы рассматривать как добрый знак.

Дина смеется через силу и в сердцах кричит:

— Сволочь, сволочь, сво-о-лочь!

Затем, качая головой, ложится животом на прилавок и шарит рукой в поисках сигарет.

— У меня есть. — Я вытаскиваю пачку из куртки, зажигаю две сигареты и одну подаю ей.

— Кстати, а что у тебя с тем красавчиком из «Хогс»?

Я пожимаю плечами.

— Нашли общий язык?

— Угу, — отвечаю я, — но все быстро развалилось.

— Так вы встречались? — заинтересованно уточняет Дина: от рассказа о чужой несчастной любви ей стало бы легче.

— Ага.

— Ну?

— Да как сказать, — неопределенно отвечаю я, не желая распространяться обо всем этом кошмаре. — По правде говоря, мне трудно выкинуть его из головы, но кажется, я ему не очень-то нужна.

— У него другая? — с надеждой спрашивает Дина.

— Не знаю. Не думаю.

А ты подумай. Если у него другая, это многое объяснило бы…

— Гм. Может, это даже хуже, если нет другой. Тогда, похоже, он просто на тебя не запал.

Я бы обиделась, если бы не была с ней согласна.

— Угу, это еще труднее пережить.

— Ну, погоди, погоди. Может, все и наладится.

— Видишь ли, он слегка того… Садо-мазо, — открываю я еще несколько карт.

— Что? — в ужасе вскрикивает Дина.

Я немного сдаю назад:

— Никаких крайностей — просто наручники, атласные завязки, все такое…

— Он делал тебе больно? Да я ему яйца отрежу!..

— Нет, нет. Просто странно это, понимаешь? Не настолько уж мы близко знакомы с ним…

— Да бред все это! Я имею в виду, можно делать что угодно, если ты веришь человеку, если тебе с ним хорошо и если это взаимно. Это было взаимно?

— Ну, я особо не возражала, не хотела, чтобы он посчитал меня трусихой.