Однажды Пит гулял вместе со своей тенью и увидел сад, наполненный цветами. Здесь были все цветы, какие только можно себе представить: и красные, и желтые, и пурпурные, и оранжевые, и голубые, и просто белые.

Их было так много, что некоторые даже перевешивались через низкую ограду. Они сами просили Пита посмотреть на них.

Пит остановился и перестал дышать. Он очень любил цветы.

Большой красный цветок кивал своей головой и смотрел Питу прямо в глаза. Пит осторожно протянул палец и дотронулся до него.

Вдруг в доме, что стоял в глубине сада, с шумом распахнулось окно и сердитый женский голос крикнул:

— Оставь цветы в покое!

Пит ужасно испугался. Он отдёрнул руку и застыл на месте, боясь пошевелиться. Ещё немного, и он бы расплакался. Но тут открылась боковая дверь, и на тропинку вышел садовник с метлой. Он увидал среди цветов лицо Пита и очень удивился. Подойдя ближе, он заметил, что Пит чем-то взволнован, и остановился.

— Что случилось? — спросил он.

Пит не сразу ответил. Потом сказал:

— Я испугался. Она закричала: „Оставь цветы в покое!“

— Ты хотел рвать наши цветы?

— Я дотронулся, — сказал Пит. — Я только дотронулся до цветка, потому что он такой красивый! Я не хотел его рвать!

Он замолчал. Садовник некоторое время тоже молчал, а потом сказал:

— Я прошу прощения за мою дочь. Но мне кажется, она не знала, что ты не собираешься рвать цветы.

Пит успокоился.

— Хорошо, — сказал он. — Но лучше бы она всё-таки не кричала. Это ужасно, когда кричат.

— Я знаю, — ответил садовник, — ты совершенно прав. Я никогда не кричу. Но есть одна вещь, которую тебе тоже нужно знать. Нельзя говорить „она“. Это невежливо. Ты должен сказать „девушка из этого дома“.

— Я знаю, — сказал Пит. — Я никогда не говорю „она“.

Садовник поглядел на большой красный цветок, который так понравился Питу, и сказал:

— А ты знаешь, как он называется? Это шток-роза.

— Штык-роза?! — засмеялся Пит.

— Не штык, а шток-роза.

— Вы сказали „штык“! — настаивал Пит.

— Я не говорил ничего подобного! — запротестовал садовник.

— Хорошо. А за ним какой цветок? — спросил Пит. — Вон тот, розовый.

— Это одна из разновидностей вьющихся роз.

— Злющий нос?! — вскричал Пит.

— Я вовсе этого не говорил! Я сказал: „вьющихся роз“!

— Вот! Вы опять повторили! — закричал Пит торжествуя.

Садовник вздохнул.

— Не хочешь ли ты мне помочь? Мы могли бы с тобой подмести листья, собрать сорняки в кучи. А потом развели бы костёр и сожгли мусор.

— Настоящий праздничный костёр? С фейерверком и ракетами? — обрадовался Пит.

— Без фейерверка и без ракет. Просто огонь.

— Ну, только три ракеты! — попросил Пит.

— Нет, — сказал садовник.

— Тогда две ракеты, — сказал Пит. — Одну для вас и одну для меня.

— Никаких ракет, — сказал садовник.

— Хорошо. Ну, тогда одну ракеточку! Вот такую крошечную-прекрошечную!..

И Пит плотно сложил большой и указательный пальцы, чтобы показать, какая она крошечная.

— Дело в том, — сказал садовник, — что это не праздничный костёр. Это просто костёр — для — сжигания — садового — мусора. Обычно в это время года я не жгу костров. Я это делаю только для тебя. Если бы ты не пришёл, я бы с ним не возился. Но, конечно, если ты всё время будешь твердить о ракетах, то лучше костёр вовсе не зажигать.

— Ладно, — сказал Пит. — Мы зажжём костёр и будем варить на нём конфеты из патоки.

— Нет! — рассердился садовник.

Он хотел ещё что-то добавить, но Пит сказал быстро:

— Не надо так волноваться. Я не буду больше приставать.

Садовник молча показал Питу, где нужно выпалывать сорняки.

— Вот он! — обрадовался Пит и уже собрался вырвать толстый пучок какой-то травки, как садовник схватил его за руку.

— Нет! — закричал он. — Это не сорняк!

— Но это совсем такая же трава, как вы только что сами вытащили, — смутился Пит.

— Нет, не такая. Смотри, у нее листья совсем другие!

— Потому что это листья-дети! Когда они станут взрослыми, они будут точь-в-точь такие, как ваша трава! — настаивал Пит. — Вы ничего не даёте мне делать! Вы сказали, что я могу вам помогать, а теперь сами мешаете мне! И вы кричите!

— Ничего подобного, — ответил садовник.

— Ну да! Вы только что закричали „Нет!“ Вы сказали, что никогда не кричите, а сами кричали, и у меня из-за этого разболелась голова, и я ничего не могу теперь делать!

— Может быть, ты дашь мне сказать? — перебил его садовник. — Ты ведь даже не знаешь, что я хочу сказать.

— Нет, не знаю. Скажите, но только, пожалуйста, тихо, — вздохнул Пит.

— Всё, что я тебе хотел сказать, это то, что я надеюсь, что ты сумеешь подмести листья вот этой прекрасной метлой. А я пока займусь прополкой.

Пит задумался. Ему очень хотелось ещё поспорить, но тут садовник быстро добавил:

— Метла очень приятно шумит: что-то вроде „свишш… свишш…“

— Да ну? — удивился Пит.

И тут же попробовал. Но метла была очень большая, и то Пит водил ею, а то она сама водила Питом. Наконец Питу удалось справиться с метлой, и он сказал:

— Нет, она этого не делает!

— Чего не делает? — переспросил садовник, наклонившись над сорняком.

— Она не делает „свишш… свишш…“ Она делает „пшик… пшик…“

— Пожалуй, так, — согласился садовник.

— А как называются эти большие цветы? — спросил Пит.

— Это гладиолусы, — ответил садовник.

— Гладить волосы? — повторил Пит.

— Я этого не говорил, — сказал садовник, — я сказал „гладиолусы“.

— Вот вы опять так сказали! — закричал Пит в восторге.

И Пит и садовник рассмеялись и почувствовали себя настоящими друзьями.

Они сгребли в большую кучу листья и сорняки и подложили в неё сухую бумагу. Садовник осторожно поджёг бумагу и дал Питу задуть спичку.

Пит обшарил свои карманы — два кармана в штанах и один в рубашке — и вытащил оттуда все автобусные билетики, которые он собирал день за днём. Их было сорок семь. И он бросил все в пылающий огонь.

Когда один билетик упал на землю перед самым огнём, Пит его не поднял и не бросил в костёр, потому что садовник ему сказал, что на костре надо сжигать сорняки, а не Пита и что поэтому Питу не надо подходить слишком близко к огню.

Тень Пита любила огонь. Она прыгала вверх и вниз в мигающем свете костра. Иногда она пригибалась к земле около ног Пита, а иногда вытягивалась вверх и казалась самым большим в мире великаном.

Как дымил и трещал костёр! Красные искры вылетали из дыма и уносились до самого неба.

Это был ещё один хороший день!

Однажды Пит гулял по улице и старался не наступать на трещины между плитами тротуара. Он двигался очень осторожно, делая то крошечные шажки, то большие прыжки.

— Когда я насчитаю двадцать трещин, я превращусь в слона, — задумал Пит. — В огромного слона со шлёпающими ушами.

Он медленно двигался вперёд, внимательно глядя себе под ноги.

— Раз! — считал он. — Два!..

Его тень шла за ним.

Стояло чудесное октябрьское утро. Все кругом было золотое: и освещенные солнцем деревья, и дорога — всё было ровного, спокойного золотого цвета.

На мостовой лежали кучи опавших листьев. Они шуршали у Пита под ногами. Некоторые прилипли к его башмакам.

„Просто удивительно, как это они так прилипли?“ — подумал он.

Но в конце концов листья всё же отвалились, а башмаки Пита стали серыми и пыльными.

„Чем бы мне в неё кинуть, когда она отвернётся? — подумал Пит про тень. — Пусть удивится!“