11Пуэрто-де-Навасеррада – горно-лыжный курорт в 60 км на северо-западе отМадрида
Глава 15
Я иду в офис после того, как три дня там не появлялся. Хосе Мануэль перестал со мной
разговаривать. Когда я обращаюсь к нему, он оставляет все свои дела и куда-нибудь уходит. Секретарша со мной разговаривает, но при этом выражение ее лица красноречиво говорит за нее. На нем написана материнская боль из-за сыновней неблагодарности. Не дожидаясь моих расспросов, Хеновева поясняет мне, что торговая сделка очень сильно продвинулась вперед. “Торговая сделка” она произносит так, словно речь идет о тайной махинации, о которой нужно говорить шепотом. Когда-нибудь Хосе Мануэль упрекнет меня в том, что он остался один и вынужден был принимать решения, не советуясь со мной, но я оказал ему любезность, исчезнув.
Секретарша открыла мне, что не было другого способа, чем сократить предприятие,
потому что покупатели не хотели получить в наследство несоразмерные пассивы. Не знаю, откуда она нахваталась подобных выражений, говорит ли так Хосе Мануэль, или она сама придумывает их, добавляя слова, прочитанные в прессе. Сегодня мне не хочется спускаться на склад и встречаться с кладовщиком и другими служащими. Не знаю, сколько человек из них было уволено в угоду косовцам. Я закрываюсь в своем кабинете.
Если в поисковике Гугла написать “Клара Альварес”, он выдает тридцать три тысячи
двести результатов. Это не так уж и много, ведь если вдуматься, это довольно распространенное имя и фамилия. Женщины и девушки с этим именем есть в Испании и повсюду от Канады до Чили. В гугловском разделе картинок я вижу разных девчонок: блондинок и брюнеток, в купальниках, улыбающихся и серьезных, поодиночке и группками, даже одну монахиню, а также фото женщин с другим именем. И ни одной фотографии той, кого я ищу.
Я теряю пару часов, разглядывая в Фейсбуке профили девчонок с этим именем. Мое
терпение было вознаграждено. Ее настоящее имя – Мария Клара Альварес. У нее было всего-то девяносто три друга. Я просмотрел ее профиль, не обращая внимания на фотографию, потому что на ней она держала руку перед камерой, прикрывая лицо и глядя сквозь пальцы. Профиль сообщал, что эта девушка родилась в Барселоне и живет в Мадриде.
Несколько лет назад один мой друг, журналист, преподнес мне подарок, который я все
еще храню: он позвонил Хулио Кортазару домой, как раз после его смерти и записал на магнитофон сообщение с его автоответчика: В данный момент Хулио Кортазара нет дома. Оставьте Ваше сообщение после звукового сигнала.
Я ел курицу, когда услышал голос умершего, прозвучавший из его собственной квартиры,
как обещание того, что он перезвонит. Сейчас, читая, что Мария Клара Альварес живет в Мадриде, я испытываю те же самые чувства. Мне очень сложно решиться войти на ее страницы. Я боюсь встретиться с написанными ею вечером на фотографиях предположительно глубокомысленными фразами, с ее фотографиями в заученных позах, с фотками талисманов, слащавыми фразочками, коих в фейсбуке предостаточно. Боюсь встретиться с сентиментальным пустословием, приглашением к идиотским играм, сердечками, вереницей сообщений, заканчивающихся словами типа бесконечных ха-ха-ха. Я очень боюсь узнать, что Клара использует выражения такие же, как какая-нибудь шизофреничка, сюрреалистка, болтающая о кругосветных путешествиях или о французах, которым она посылала тысячи поцелуев, которая пишет где-то, что все политики одинаковы или о том, что насильников нужно кастрировать. Тысячи поцелуев, а я хотел бы один, всего один, неторопливый, упоительный, горячий поцелуй, единственный. Я не хочу, чтобы моя Клара использовала подобные слова или говорила о подобных вещах. Я не захожу на ее личные страницы, потому что знаю, какая она, Клара, и не хочу, чтобы реальность все испортила.
Я щелкаю на кнопку “добавить в друзья”. Я хочу стать ее другом, появиться в ее списке с
моим именем и фото. Мне необходимо, чтобы она мне ответила, лично мне. Я не прошу большего.
Пользуясь случаем, я убеждаюсь, что Хосе Мануэля нет в Фейсбуке. Его я тоже записал
бы себе в друзья. Хеновева зарегистрирована, но мне очень стыдно залезать в ее информацию. Это было бы все равно, что войти в ее квартиру, когда она вышла, и рыться в ее ящиках, будучи уверенным в том, что то, что я найду, опечалит меня. Секреты Хеновевы не могут быть веселыми.
Потом я изучаю телефонный справочник, указываю почтовый адрес и имя. Появляется
только упомянутый Самуэль, то есть я, с номером моего телефона. Другой Самуэль не определен или телефон зарегистрирован на имя его жены. Возможно, тот, кто мне позвонил, знал мое имя, или когда-то проводил Клару до двери моего дома. Пожалуй, объяснение будет четким. Еще одну вещь я не узнаю, если не позвоню Луису и не спрошу его. Но я подозреваю, что это было бы ошибкой. Возможно, он многое знает о Самуэле, гораздо больше, чем я.
Глава 16
Я отвратительно спал. На рассвете, пока соседка с третьего этажа затевает свою
обычную битву со всем миром, двигая мебель, швыряя все, что ни попадя, выкрикивая оскорбления и понося всех и вся, я решаю включить компьютер. Я уверен, что больше не засну. Пару часов я провожу за компом, читая все, что меня не сильно-то и волнует. Я пялюсь в монитор, читая повесть, которая мне не интересна. Клара не ответила на мой дружеский запрос в фейсбуке. Неожиданно я открываю, что у Карины тоже есть профиль, но он и все фотографии на нем доступны только для друзей, но у меня не хватает духу ни послать ей сообщение, ни набиваться к ней в друзья.
Сегодня я встаю раньше обычного. На улице гораздо прохладнее, чем я ожидал, и я иду
прямиком на автобусную остановку. Сегодня четверг, и на самом деле, куда я должен был бы идти, так это на работу, или, по меньшей мере, должен был позвонить Хосе Мануэлю. В автобусе я заснул и проехал две остановки, а теперь мне нужно возвращаться назад, чтобы зайти к матери.
- Мог бы и предупредить, – выговаривает мне сестра, открыв дверь. – Ты завтракал?
Я целую сестру. От нее исходит тот же аромат, что и от Карины. Не знаю, крем это или
шампунь, но не духи.
- Что-то случилось? – спрашивает сестра, слегка откидывая голову назад. Ей неудобно,
потому что несколько секунд я стою, прижавшись лицом к ее лицу. Я всегда был не слишком-то ласков с сестрой. Долгие объятия не приняты в нашей семье, но единственное исключение из этого правила – моя сестра Мы с братом не касались друг друга с того дня, как перестали драться. Я не помню, чтобы отец обнимал меня, не помню ни одного его поцелуя, а мама целовала меня украдкой. Так торопливо целуются любовники, боясь засветиться. Я также не помню и того, что забирался на материнские колени, не помню, чтобы она присаживалась на край моей кровати, ласково поглаживая по голове. Один поцелуй при уходе в школу, мимолетная, случайная ласка в коридоре. Иногда мама прижимает меня к своим ногам, но это никогда не затягивается надолго, потому что звонят по телефону или подгорает цыпленок, или гудит стиральная машина. Сестра обнимает и целует меня, прижимая к себе, но ее удивляет что я вдруг оказался в ее объятиях, и она даже кладет руку мне на грудь. Я слегка отстраняюсь, не дожидаясь, когда ситуация станет более неловкой.
- Мне нравится, как от тебя пахнет, приятный аромат.
- Тебе не составит труда ненадолго остаться с мамой? А я выйду за покупками. Сиделка не
придет сегодня до вечера. Крестины. Не знаю, врет она, или и впрямь у девушки такая плодовитая семья. И месяца не проходит без того, чтобы она должна была идти на крестины.
- Латиноамериканцы очень верующие.
- Да уж, верующие и плодовитые, но не стоит преувеличивать. Мама там, в своей комнате.
Сестра исчезла в глубине коридора, и ее голос доносится до меня вперемешку с шумом
