И он, как ни дулся, не удержался от улыбки:

— Ага, лучше.

— Учти: проговорилась я неумышленно. Мы с Адамом говорили о музыке, о его планах, а не о клубе и партнерстве с Рэем. Клуб всплыл как побочная тема. В любом случае я извиняюсь.

Улыбка моего собеседника слегка померкла:

— Чего ты вообще крутишься рядом с Адамом?

Я нахмурилась и поспешно потерла лоб, разглаживая морщинку — не хотелось бы заразиться от Трисии дурной привычкой.

— Я готовлю статью и должна изучить окружение Оливии. Окружение довольно плотное, тронешь одного — другой отзовется.

— И поэтому ты бросилась ему на шею?

— Я-то думала, ты не видел эту фотографию.

— Просто не хотел начинать разговор с нее.

— А теперь, когда получил что хотел, решил и про фотку поговорить?

— Зачем ты с ним целовалась?

— Он поцеловал меня, а не я его. Я расспрашивала его насчет Оливии и ее отца, и разговор пошел несколько не в том направлении.

— Несколько?

— Да, мы чуть-чуть отклонились от темы.

— Наверное, ты что-то нащупала и он пытался тебя отвлечь.

Доля истины в этом соображении имелась, но не Питеру бы говорить.

— Может быть, я приглянулась Адаму.

— Будь у него хоть капля здравого смысла… — намекнул Питер.

— Огромное тебе спасибо.

— Если он как-то связан со смертью Рассела Эллиота, он пытался таким образом соскочить — добиться, чтобы ты вычеркнула его из списка подозреваемых. На его месте я бы точно так и поступил.

Разные причины вызывают гнев, но один из подвидов гнева кажется мне особенно интересным и парадоксальным: стоит собеседнику высказать истину, о которой вы и без него догадывались, но знать не хотели, как у меня (то есть у вас) темнеет в глазах. Ведь я могла бы и дальше тешить себя обманом, если б этому идиоту не вздумалось выложить все как есть. Сердце и мозг не в ладах, наступила физиологическая реакция, перегрузка нервной системы, и я могла бы удушить Питера Малкахи прямо там, в вестибюле у лифта, на глазах у свидетелей. Он был прав, черт бы его подрал. Чего-то Адам добивался своим поцелуем, но чего? Сбить меня со следа, потому что он и впрямь был причастен к смерти Рассела или что-то знал о ней? Или же хотел оттеснить Джордана и покрасоваться на первых страницах таблоидов?

Одно я знала точно благодаря опыту интимных отношений с Питером: дай ему понять, что он попал в цель, и он тебя прикончит.

— Значит, мое женское обаяние тут ни при чем?

— Как ты думаешь, что ему известно? — Питер попытался включить свое мужское обаяние.

Если б я что-то и думала, с ним бы делиться не стала.

— Питер, мы в расчете. Прости, что немного подпортила тебе с твоей статьей, но я не обязана в порядке компенсации делиться своими сюжетами.

— Плевать на сюжет, я о тебе беспокоюсь. С тех пор как мы расстались, ты уже не раз попадала в беду.

Смешно!

— С тех пор я писала статьи про убийства. Может быть, дело в этом, а не в наших отношениях или их отсутствии?

— Я готов помочь тебе, защитить! — Великий специалист симулировать искренность.

— Спасибо, Питер, но у меня и так все в порядке.

— Заодно прослежу, чтобы ты не портила мою статью.

— Разумеется.

Питер улыбнулся — на этот раз искренне и чуточку смущенно. С ним это редко бывает. Растрогавшись, я поцеловала его в щеку.

Он перехватил мою руку и удержал ее на своем плече. Всего на секундочку. Достаточно, чтобы Кайл успел спросить:

— Так ты насчет этого меня предупреждала?

Не стоило забывать, что лифт имеет привычку опускаться на первый этаж и возвращаться с очередной партией пассажиров. Большинство этих пассажиров быстренько просочились в коридор и исчезли, но Кайл так и остался стоять в вестибюле, изучая нас с Питером, словно подозреваемых на опознании.

— Нет, это другое фото. Другой парень, — забулькала я. Слегка оправилась и ляпнула: — А я думала, ты сейчас в суде. — Подозреваемый в поисках алиби.

— Суд отложили.

— Рад встрече, Эдвардс, — вмешался Питер.

— Ага, и я, — подхватил Кайл. — Знаешь, Молли, когда я предлагал начать все сначала, я не имел в виду, что хочу снова натыкаться на этого перца всякий раз, когда прихожу повидаться с тобой.

— Почему же? Давай я пока буду с ней встречаться, а ты готовься к старту, — любезно предложил Питер.

— Настоящий друг. — Черт, Кайл тоже наслаждается ситуацией, он-то с какой стати?

— Всегда к вашим услугам.

— Шли бы вы, парни, пиво пить, — вмешалась я, до глубины души задетая их легкомысленным тоном. — А я пока поработаю.

— Не могу. Я пришел для серьезного разговора, — предупредил Кайл.

— Насчет фото?

— Насчет твоей приятельницы Оливии. Она под арестом.

— Я твоя должница, — сказала я Кэссиди.

— Ни в малейшей степени. Заплатит Оливия. Так уж водится между адвокатами и клиентами, если клиенты не принадлежат к числу твоих лучших друзей. Иногда и если принадлежат.

— Я имела в виду эмоциональный долг.

— А, это сколько угодно.

Остановившись на ступеньках у входа в полицейский участок, мы оглянулись проверить, скоро ли Кайл с Оливией догонят нас. Похоже, не скоро: Оливия останавливалась на каждой ступеньке, чтобы доходчивее сформулировать свою позицию.

— Я не нарушала закон! — протестовала она, причем уже далеко не в первый раз с того момента, как мы приехали внести за нее залог. В полиции Нью-Йорка распространились слухи о моих приключениях, так что, когда Оливию доставили в двадцать четвертый участок, кто-то из тамошних приятелей Кайла позвонил ему и посоветовал предупредить меня. Сама Оливия не сделала ни единого звонка, до такой степени она была убеждена в своей правоте.

Кайл устало потер глаза.

— Вообще-то нарушили. — Он глянул на меня, и я чуть было не послала ему воздушный поцелуй в благодарность за все, что он для меня делал.

Кайл преодолел еще две ступеньки, а Оливия — одну и снова остановилась:

— Он ворвался в мою квартиру!

Еще две ступеньки.

— Когда человек пользуется ключом, это не считается незаконным проникновением.

Одна ступенька.

— Надо было мне отобрать у него ключ после смерти папы!

Две ступеньки.

— Это отдельный вопрос, к делу он отношения не имеет.

Одна ступенька.

— Еще как имеет. Я не хотела, чтобы он входил в мою квартиру, и ему это было прекрасно известно.

Кайл вернулся на две ступеньки назад, взял Оливию за руку и подвел к нам.

— Это не дает вам права бить человека по голове тупым предметом.

— «Оглушила его «Грэмми» — подобные заголовки неплохо смотрятся, — намекнула Кэссиди.

— Вы бы здорово помогли своему клиенту, если б предотвратили появление таких заголовков, — заметил Кайл.

— Вы бы здорово помогли нам, сняв обвинение, — не осталась в долгу Кэссиди.

— Вы можете все уладить? — спохватилась Оливия.

— Учитывая ваше давнее знакомство с пострадавшим, я бы рекомендовала поговорить с ним напрямую. И попросить прощения, — подытожила Кэссиди.

— Никогда в жизни я не стану разговаривать с Грэем Бенедеком, — отрезала Оливия.

— И все-таки постарайтесь извиниться, — посоветовал Кайл, передавая Оливию мне с рук на руки и наскоро целуя меня в щеку. — Мне пора возвращаться в участок. Вечером созвонимся.

— Мне тоже пора на работу. Возьмем такси на двоих? — Кэссиди вслед за Кайлом устремилась ловить машину, а я осталась наедине с освирепелой Оливией.

— Я не виновата, — повторила она, однако голос ее дрогнул, и я испугалась, что сейчас она изойдет слезами.

— Держитесь! — попросила я. — Пойдем куда-нибудь, подальше от чужих глаз, и там вы мне все расскажете.

— Я хочу в «Серендипити», хочу мороженое с шоколадом! — захныкала она. Ей бы еще ногами затопать, трехлетка-капризуля.

— У меня мало времени, не могу торчать в очереди, — предупредила я.

Оливия бросила на меня взгляд из разряда «бедняжка не умеет устроиться в жизни» и взялась за телефон.