— На два часа звучания каждая.

Двадцать два часа неизвестных хитов Мики Кроули! У меня изо рта слюна капала, а я всего лишь фан. Если б я могла завладеть этими пленками, поработать с ними, продать — я бы пошла ради них на убийство?

Не успела я толком разобраться в своих чувствах, как на нас спикировала Клэр Кроули, и тут уж было не до раздумий. Клэр начала орать с полоборота:

— Какого черта ты приперлась? Кого ты с собой притащила?

Перед таким натиском Оливия дрогнула, но быстро овладела собой и достойно ответила вопросом на вопрос: ей, мол, интересно знать, какого черта Клэр без спроса вторгается в папочкину квартиру.

Клэр выразительно потрясала у нее перед носом связкой ключей:

— Мы с Расселом помогали друг другу, как тебе известно! Я услышала голоса и пришла посмотреть, не залез ли вор. — Судя по ее взгляду, я была ничем не лучше вора или бродяги.

Оливия, очевидно, знала, что у Клэр есть свои ключи, но я тут же положила этот фактик в свою копилку: у Клэр имелась возможность — штука чрезвычайно важная, когда расследуется убийство. К тому же, если подозреваемая — Клэр, нет смысла искать признаки взлома или тайного проникновения.

— Это Молли. — Оливия, похоже, не хотела продолжать спор на повышенных тонах. — Журналистка. Пишет статью о папе.

Со мной Клэр, видать, уже разобралась, и теперь ее жгуче-ледяной взгляд был сосредоточен на Оливии.

— Сучка самовлюбленная, — прошипела «святая Клэр», изо всех сил сжимая кулаки. Как бы ее удар не хватил, ишь лицо перекосилось! Но даже с перекошенным лицом она была прекрасна, вживую Клэр смотрелась еще лучше, чем на журнальных страницах. Ей шло к пятидесяти, а она все та же потрясная девчонка с обложки первого альбома «Перемен» — «Персик». Сколько моих одноклассников покупали этот альбом ради одной фотки, ради обнаженного по пояс Мики и Клэр, прикрытой лишь длинными, почти клубничного оттенка волосами и широкими ладонями Мики — слегка наклонившись, он ел из ее рук сочный персик. Предположительно эта картинка была как-то связана с персиками «Олмен Бразерз»[7] и Томаса Элиота[8]. Главное, она была достаточно секси, чтобы альбом в три месяца сделался золотым.

— Самовлюбленная? — пронзительно переспросила Оливия, как будто эпитет показался ей куда более обидным, чем существительное.

— Не об отце ты переживаешь, — плюнула в нее Клэр. — Ты больная, тебе непременно надо быть в центре внимания. Подрасти, малышка, нечего размазывать сопли по всем таблоидам!

Мне бы возразить с достоинством: «Цайтгайст» — отнюдь не таблоид, однако куда полезнее было промолчать — и в беду не вляпаться, и послушать, может, что-то полезное услышу.

— Тебе что за дело? — Оливия обрела свою высокомерную интонацию столь же быстро, как утратила.

— Ты не чужая мне, Оливия! — с надрывом произнесла Клэр. Н-да, от такой родни я бы рвала когти как можно раньше и как можно дальше.

— Вот еще!

— Это ударит по мальчикам…

— Имела я твоих мальчиков!

— Имела? Или только хотела?

Лучше бы она дала Оливии пощечину. Сразу видно — попала ей в самое больное место. Придется и мне повнимательнее заняться отношениями Оливии с Кроули-младшими. Пока Оливия заливалась багровым румянцем и глотала воздух в поисках удачного ответа, Клэр резво переключила прожектор на меня:

— Так, а вы что здесь делаете?

Мне было искренне жаль Оливию, но ссориться с Клэр не следует: мне нужно будет поговорить с ней и не стоит заранее настраивать ее против себя. Всем нам будет лучше, если разговор перейдет в другое русло. Тщательно взвешивая слова, я ответила:

— Молли Форрестер, журнал «Цайтгайст». Собираюсь написать статью «с точки зрения Оливии»: детство в окружении музыкантов и так далее.

Оливия подарила меня благодарным взглядом, Клэр — подозрительным.

— Как занятно, — протянула она.

— Мне бы надо и с вами поговорить, миссис Кроули. Раскрыть фон, контекст, так сказать.

— Контекст? — оживилась Клэр. — Приходите вечером на шоу. Увидите контекст.

Оливия резко втянула в себя воздух — и вдруг расплылась в улыбке:

— Да! Отличная идея.

Клэр снова насторожилась. Не ожидала, что Оливия согласится с «отличной идеей» — или ее ошарашило, как быстро девушка оправилась от оскорблений? Так или иначе, я получила приглашение:

— Джордан выступает сегодня вечером в «Марс-холле».

Джордан Кроули вживую? И я — почетный гость? Так, держим себя в руках, я журналистка, а не девочка-подросток.

— Я думала, Джордан давно не выступает в клубах.

— Обычно нет, но сейчас он завяз с новым альбомом, — словоохотливо пояснила Клэр, — и мы решили, что ему стоит пообщаться с живой аудиторией.

— Мы? — отважилась уточнить я.

— Мы с Расселом. Концерт был запланирован еще до смерти Эллиота.

— Теперь вы будете агентом Джордана?

— Нет, никаких формальностей. Какой там агент. Посоветую, присмотрю за мальчиком. Теперь, когда Рассела больше нет…

— Нашего юного гения мы растили всей семьей! — жестко усмехнулась Оливия.

И все же от женщины требуется изрядное мужество или благородство, а вернее, и то и другое, чтобы принять мальчика, которого ее муж прижил с другой женщиной, и чтобы продолжать заботиться о парне, даже когда ее муж и отец этого парня давно мертв. Так с виду не скажешь, чтобы Клэр Кроули была очень доброй и милой женщиной — хотя, конечно, не в самый ее лучший час я ей под руку попалась, — но ведь как-то же ухитрилась она ввести незаконного отпрыска своего мужа и даже мать этого отпрыска в тесный семейный круг. Может быть, это было всего лишь лицемерием, но долго же она продержалась! Когда впервые всплыла история о Бонни и Джордане, Клэр выступила с очень даже милым заявлением: мол, все поняла, все простила и постарается, чтобы семья не только не распалась, а стала в результате еще крепче. Я бы на ее месте (хоть мне не светит) больше нажимала на тему своевременной кастрации — или рвала на себе волосы — или рвала их на ком-нибудь другом.

Если верить прессе, Клэр, Бонни и мальчики остались друзьями и после смерти Мики. Что уж там творилось за закрытыми дверями — что-нибудь да творилось, — однако публика видела дружную семью Кроули с добрым дядюшкой Расселом во главе. Он руководил музыкальной карьерой мальчиков, он решал все проблемы. Отчего же гармония рухнула и Клэр, как уверяет Оливия, сошла с рельсов?

— Я никогда не видела Джордана вживую, — пробормотала я. Странно прозвучало «вживую» в комнате, где только что умер — возможно, был убит — человек. — Большое спасибо за приглашение. — Я постаралась поровну разделить благодарность между обеими женщинами.

— Буду рада вас видеть, — вежливо отозвалась Клэр. — Ваше имя будет в списке. Как, вы сказали, вас зовут?

Не такая уж сложная фамилия. Дело ясное: Клэр самоутверждалась. И пусть себе на здоровье, я готова была подыграть. Я продиктовала фамилию по буквам, и Клэр кивнула, после чего сделала весьма знакомый мне жест — повела правой рукой в сторону двери, как занятой риелтор, намекающий: дамочка, покупка вам не по карману, довольно уже тратить чужое время.

— Мы еще не уходим, — хмуро предупредила Оливия.

Клэр позвенела ключами. Ну точно риелтор!

— Что тебе тут понадобилось?

Слабый, беспомощный всхлип застрял у Оливии в горле:

— Я что, не имею права находиться в квартире моего отца?

— Не часто ты являлась, когда он тебя звал. А теперь надумала? — не замедлила с ответом Клэр.

— Не перекладывай на меня вину! — Оливия вот-вот сорвется, догадалась я и шагнула вперед, не слишком-то отчетливо представляя себе, как я сумею удержать ее от роковой ошибки: если она бросит обвинение Клэр прямо сейчас, вряд ли нам удастся собрать достаточно убедительные доказательства. Выходит, я уже встала на сторону Оливии и подозреваю Клэр?

— Кто у нас тут психотерапевт, лапонька? — Медоточивый у Клэр голосок. — Тебе ли не знать, что люди склонны винить всех подряд, когда их мучают угрызения совести?