— Слава богу, кончил!

Куниберт снова закутывается в одеяло… Но вдруг он чувствует, как к горлу что-то подступает. Его тошнит. В изнеможении он опускается на траву, давится. Лучше бы он никогда не пробовал этой сороки! Куниберт вздыхает. Боже ты мой! Ему кажется, что он умирает…

Али-баба палкой помешивает угли от потухшего костра. Чёрт побери! Напрасно он ел эту сороку, только раздразнил аппетит. Который теперь час? Он смотрит на солнце. Судя по всему, половина первого. Уже давно пора обедать. Безобразие! Никакого порядка! Будем надеяться, что фрау Хушке ради воскресенья приготовила что-нибудь приличное. Где же застрял этот обед? Коровам хорошо, они могут прокормиться сами.

Рената спала долго. Она встала лишь в четверть девятого. По её понятиям, это было поздно. Обычно она вставала раньше. Собственно говоря, на это воскресенье у неё была составлена обширная программа. И чего только она не собиралась сегодня сделать: и письма написать, и чулки заштопать, и вязать, и читать.

Но сразу же после завтрака оказалось, что воскресную программу не так-то легко выполнить. Девушку одолела лень. Рената никак не могла заставить себя встать из-за стола и вынести на кухню посуду. Надо же и отдохнуть когда-нибудь! И Рената решила побыть лишних пять минуток в столовой. Всего пять минут! Хорошо было сидеть не двигаясь… К ней подошла Инга Стефани. Они немножко поболтали… Пять минут незаметно превратились в целый час. Когда Рената наконец отправилась наверх, чтобы убрать «Ласточкино гнездо», повариха уже поставила варить картошку к обеду.

Рената затопила печь, вытерла пыль в шкафу, оторвала листок от календаря и полила цветы. Но тут фрау Хушке уже позвала ребят в столовую.

Ожидания Ренаты оправдались. Обед был действительно очень вкусный. На второе подали свинину с зелёным горошком и салат из огурцов, а на третье — шоколадный пудинг с ванильным соусом.

— Господа, не забудьте наших пастухов, им тоже надо пообедать, — напомнила ребятам Инга Стефани, когда посуда была уже убрана. — Кто отнесёт еду Хорсту Эппке и Куниберту Мальке? Есть желающие?

Карл Великий потрогал свой подбородок.

— Я ещё не брился, — сказал он.

Остальные пять-шесть учеников, которые остались на воскресенье в интернате, также не выразили желания идти на выгон.

— Мы так наелись, что не в силах сдвинуться с места, — утверждали они.

— Ну, так и быть, я иду, — сказала Рената.

Ей всё равно хотелось немножко погулять после обеда.

Каблуки Ренаты застучали по лестнице.

— Минутку, я только накину на себя пальто. А вы пока всё приготовьте! — на ходу крикнула она фрау Хушке.

Через пять минут Рената уже вышла из дома. Фрау Хушке не пожалела еды пастухам: все кастрюли были полны доверху. Чтобы ничего не пролить, Рената несла корзину с обедом очень осторожно. Особенно боялась она расплескать ванильный соус. «Если я сейчас упаду, — думала Рената, — Али-бабе придётся лопать свой пудинг пополам с землёй».

Несмотря на позднюю осень, солнце здорово припекало. От быстрой ходьбы Ренате стало жарко. Она расстегнула пальто и сунула в карман свой тёмно-синий берет, похожий издали на чернильную кляксу.

Рената с трудом продвигалась вперёд. Утром здесь прогнали коров, и теперь дорога превратилась в сплошное месиво. Мягкая глина, словно тесто, липла к подошвам. А Рената, как на грех, была в лёгких выходных туфельках. «Как бы мне не завязнуть в этой грязи»; — подумала она. Рената сошла с дороги и двинулась прямиком через кусты. Если они будет всё время идти в одном направлении, то так или иначе доберётся до выгона. «Жаль, что мне мешает корзинка, — думала Рената. — А то бы я подкралась к самому пастбищу и незаметно увела какую-нибудь корову у мальчиков. Вот была бы потеха!»

Всё-таки она, по возможности, старалась не шуметь.

«Наверно, эти горе-пастухи меня не заметят, — думала она, продолжая идти дальше. — Профессор, очевидно, как всегда, грезит с открытыми глазами, а Али-баба придумывает очередную глупость. О коровах он, наверно, и не вспомнил. Где уж ему! Для этого у него не хватит ни разума, ни добросовестности». Корзинка с едой становилась, казалось, всё тяжелее. Рената несла её то в правой руке, то в левой. Правда, идти ей оставалось уже совсем немного. За несколько шагов до выгона она на цыпочках стала подкрадываться, пробираясь сквозь кустарник. Мальчики не должны её заметить.

«Доброе утро, друзья!» — скажет она. Или ещё что-нибудь в этом роде…

Вдруг Рената в испуге остановилась. Под ногами у неё хрустнула веточка. Но пастухи ничего не слыхали. Куниберт, который всё ещё не мог прийти в себя, лежал под ольхой в позе умирающего лебедя. Али-баба торжественно восседал на насыпи у самой канавы. Он разыскал кусок коры, из которого можно было вырезать лодочку.

Рената притаилась за широким стволом старой берёзы. Она вообразила себя диким индейцем, посланным в разведку. С её наблюдательного пункта был хорошо виден весь выгон. Коровы грелись на солнышке. Они либо совсем неподвижно лежали в траве, либо двигали челюстями и отгоняли хвостом надоедливых мух. Вдруг одна пёстрая корова поднялась. Она с трудом удержалась на ногах. «Эта корова наверняка больная», — решила Рената. Хромая корова направилась к канаве. У откоса она остановилась. Из-за больной ноги корова не решалась ступить дальше. Её мучила жажда.

Высунув длинный язык, животное не отрываясь глядело на мутную воду, которая медленно текла по канаве. Воды! Воды! Корова замычала. Из пересохшей гортани с трудом вырывались жалобные, хриплые звуки.

Али-баба поднял голову.

— Ну, что тебе? — спросил он, положив на землю перочинный ножик и кусок коры. — Что с тобой? — Али-баба подошёл к корове и погладил её. — Фу-ты ну-ты! Не смотри на меня так, скажи, что тебе надо. Ну, скажи!

Корова снова замычала. Она не находила себе места от жажды. Ноги сами несли её к воде, но спуститься вниз по откосу она не решалась. Опухшая нога болела. А вода была так близко! Корова тяжело дышала.

Али-баба нежно гладил её. «Что с ней случилось? — думал он. — Ей больно? Может, у неё жар. Она захотела пить, но боится спуститься по крутому склону. Ей мешает больная нога… Кажется, я угадал». Он опять обратился к корове:

— Может, ты хочешь пить? Говори прямо, я принесу тебе воды. Обожди! Сейчас ты напьёшься.

Али-баба помчался вдоль канавы. Он искал пустую жестянку из-под консервов или старое худое ведро, чтобы зачерпнуть воды, но, как на грех, ничего похожего не находилось. В таких рвах обычно полно всякого хлама, а здесь ничего этого не было и в помине.

— Фу-ты ну-ты! — воскликнул он в сердцах.

Корова мычала так, что у него разрывалось сердце.

— Успокойся, ну, успокойся же! — уговаривал Али-баба больное животное. — Сейчас я дам тебе попить. Не бойся, я о тебе не забыл.

Не раздумывая долго, он спустился в своих резиновых сапогах прямо в канаву, стащил с головы свою лыжную шапку и набрал в неё воды. Потом он поднялся наверх так быстро, как только мог, потому что вода лилась из шапки, словно сквозь сито.

— На, Пеструха, пей! Фу-ты ну-ты! Словно с цепи сорвалась. Ты что, наелась селёдки?

Уткнув морду в шапку, корова жадно пила. В один миг она выпила всё. Пить! Пить! Корова опять замычала! Али-баба послушно побежал снова в ров. Раз пять подряд, пока корова не утолила жажду, он спускался к воде и поднимался наверх.

Рената следила за каждым его движением. Она всё ещё пряталась за берёзой. Этот скандалист Али-баба, оказывается, любит животных. Как великодушно он поступил и как хорошо придумал! Молодец! Она сделала неосторожное движение ногой и толкнула корзину, которая стояла на земле. Корзина качнулась, и ванильный соус пролился. Ах, боже мой! Она совсем забыла об обеде! Рената вышла из своего убежища и направилась к мальчикам:

— Пора обедать! Вы наверняка проголодались. Пожалуйста. Приятного аппетита…

— Фу-ты ну-ты! А что на обед?