– Что ж, дело твое. Благое так Благое. А коли с новой супругой в гости к тебе на село заеду, не прогонишь?

– О чем ты, государь? Встретим как родного.

– Представляю, как твои люди на Темрюковну глазеть будут. Укорят меж собой меня, мол, не нашел себе невесты на Москве, выбрал какую-то дикарку. Да, Дмитрий?

– Нет! Никто осуждать тебя не будет. Каждый человек волен устраивать свою личную жизнь так, как хочет. Другим до того никакого дела быть не должно. Кстати, в Благом две татарские семьи поселились. Вчера узнал об этом. Ничего, сельчане приняли их.

– Так и должно быть. Государство и законы у нас одни. Русь едина, и все в ней равны.

– Я думаю так же, государь.

– Значит, ты так и не скажешь ничего о Кученей?

– Она твоя невеста, и не мне обсуждать ее. Уживетесь, хорошо, счастья вам. А на нет, как говорится, и суда нет. Все в руках Божьих.

– Ну и ладно.

– Ты скажи, государь, как твое здоровье?

– В порядке, раз жениться собрался. – Иван Васильевич улыбнулся и добавил: – Курт лечит. Даст Господь, уйдет хворь. А если нет, то и с ней жить можно. Человек ко всему привыкает.

– Главное, здоровье береги. Без тебя Русь ждут смутные времена.

– Не будем об этом. В Благом людям кланяйся от меня. Ступай, Дмитрий, мне к лекарю надо.

– Хоть он заставит тебя отдыхать! Прикажет хворь, сам подчинишься. Еще раз здоровья тебе. А в гости жду, не забывай.

– До свидания, князь!

Ургин вернулся на подворье и приказал челяди готовиться к поездке в удельное село.

20 июля кабардинская княжна была крещена митрополитом Макарием и стала Марией. 21 августа состоялось венчание. Иван подарил Марии золотое блюдо из Оружейной палаты, на котором возлежал свадебный головной убор. На этом пышные торжества закончились. Сама свадьба, на удивление москвичей, прошла весьма скромно.

Иван Васильевич не питал никаких чувств к своей молодой супруге. Кабардинская княжна старалась во всем угодить мужу, однако это ей не удалось. В сердце Ивана навсегда осталась Анастасия. Это обстоятельство предопределило дальнейшие отношения Ивана Васильевича и Марии Темрюковны.

Заключенный брак возвысил родственников Марии – князей Черкесских. Расчет царя оправдался. Женитьба на кабардинской княжне позволила ему сохранить спокойствие на восточных рубежах России.

На личную жизнь Иван не обращал особого внимания. А вот царица вскоре после свадьбы во всей красе показала свой нрав и характер. Это произошло 26 августа.

Лечение немецкого лекаря принесло свои плоды. Несколько дней у царя не было приступов. Рингер советовал Ивану больше находиться на воздухе. Царица же пожелала поохотиться и посмотреть здешние места, непривычные ей. Поэтому ранним утром небольшой отряд во главе с царем выехал в Воробьево.

Мария Темрюковна была поражена красотой русской природы, а особенно множеством дичи, водившейся в здешних лесах. Охотники позавтракали во дворце и спустились с Воробьевых гор в долину реки Сетунь. Мария управляла конем легко, непринужденно. Отряд миновал Кунцево, Крылатское и приближался к селу Ромашкову, вотчине Романовых, родственников царя.

Охотники направились к лесу. По дороге им встретился торговый обоз, ехавший в Москву. Люди, зная приветливость царя, бросились к нему. Иван остановил коня, готовясь вести разговор с купцами.

Но Мария вылетела на породистом скакуне вперед и, сверкая злыми глазами, крикнула торговцам:

– А ну прочь с дороги! Или не видите, кто едет?

– Так видим, царица, – ответил старший из купцов. – Поэтому и вышли к вам, хотим поприветствовать, пожелать здоровья да счастья.

Лицо Марии Темрюковны обезобразила злоба.

– Пошли вон с дороги, доброхоты!

– Негоже царице так с подданными разговаривать. Прежде такого не было.

– Не было, так будет. Пошли вон, холопы, или я вас сейчас кнутом угощу.

Старший купец помрачнел.

– Да, послал нам Бог царицу. И за какие такие грехи?

– Что ты сказал, собака? Чем-то недоволен?

Она подняла кнут и хотела ударить купца, но подоспевший царь успел перехватить руку жены. Он рывком сбросил ее с коня.

– Ты, кабардинская княжна, не много ли берешь на себя?

Мария вскочила с земли.

– Это меня оземь? И за кого? За смердов?

– Пред тобой люди. Они с добром к тебе вышли, а ты?

– А я…

– Молчать! – приказал ей царь, соскочил с коня, подошел к купцу и спросил: – Как тебя зовут?

– Потап Ермилин, – все так же мрачно ответил тот. – Едем на торговлю из Погарово. Вот увидели тебя с молодой женой, хотели пожелать счастья, а в ответ кнут. Меняются времена. Жаль.

Царь обратился к остальным купцам, сбившимся в кучку:

– Вы так же считаете?

– А чего считать-то, государь?! – заявил какой-то молодой мужчина. – Ты и сам видел, как встретила нас твоя жена.

Иван обернулся к Марии:

– Видишь, что натворила, царица? Пред тобой люди, а не скот. Здесь не дикие степи. Молчишь? Верно поступаешь. Перед людьми предупреждаю, коли хоть один еще раз позволишь себе унижать наших людей, то цацкаться с тобой не стану, отправлю обратно в горы вместе с родней. Свое слово я всегда держу. – Царь повернулся к опешившим купцам: – Вы простите ее, люди добрые. Да и меня… – Он не договорил, с досады ударил себя кнутовищем по сапогу.

– Да что ты, государь, всякое бывает. Вы торопитесь на охоту, а тут мы лезем со своими пожеланиями. Ничего. А царица пообвыкнет, обживется на Москве, другой станет. Счастья вам и долгих лет жизни. – Ермилин и все купцы поклонились царю.

– Удачной торговли вам, Потап. На Москву езжайте смело, никто обиды не учинит. – Иван вскочил на коня, то же самое сделала и Мария.

Царь взглянул на нее и сказал:

– Возвращаемся в Воробьево, поохотились!

– Но я не хочу во дворец! – воскликнула Мария.

– Ты жена моя и будешь делать то, что я скажу. А я велел молчать. Забыла? Коротка бабья память? Или приказы мои тебе нипочем? Так я быстро научу, как надо себя вести. Твоим же кнутом. Все! Домой, я сказал!

Охотничий отряд пошел обратно в Воробьево.

Во дворце Иван закрылся в своих палатах, но недолго пробыл один. Вошла царица, на этот раз смиренная, в обычной домашней одежде.

– Чего тебе? – грубо спросил жену Иван.

– Не гневайся, хозяин сердца моего. Погорячилась я, но такая уж кровь течет в моих жилах. Позволь сказать.

– Говори. – Иван быстро отходил от гнева.

Мария пристроилась рядом с креслом на лавке, покрытой дорогим заморским ковром.

– Только обещай выслушать до конца и без обиды. Я вижу, как далеки мы пока друг от друга. А нам жить вместе, детей рожать. Вот ты царь, а разговариваешь с простолюдинами как с равными. Ты второй на Руси после Бога. Разве это допустимо? У нас в Кабарде не так. Если простолюдин косо посмотрит на князя, сразу же отведает батога. А не подчинится, проявит своеволие, так и голова с плеч.

– Как обстоят дела в Кабарде, я знаю. Это неправильно, менять будем. Законы в России одни на всех. Если тебе неизвестно, то скажу, что лет пять назад кабардинские князья приезжали в Москву с богатыми дарами. Они просили меня принять весь ваш народ в русское подданство. Я удовлетворил их просьбу, и Кабарда стала частью великой Руси. Законы там те же, что и в Москве. Да, с народом я общаюсь просто. Ведь он и есть государство. Поэтому простые люди меня и любят. Не все, конечно, но большинство за меня стоит. В этом успех моего правления.

– Но любят того, кого боятся. Русский народ будет уважать тебя еще больше, если ты проявишь строгость, а не милость. Особенно бояре.

Иван посмотрел на Марию.

– Что ты понимаешь под строгостью?

– А то, что врагов надо уничтожать. Казнить всех, кто слово против тебя скажет.

– Ты предлагаешь мне извести собственный народ?

– Нет, заставить всех бояться тебя, а меня, твою жену, уважать. Ты сегодня унизил меня пред купцами. Что они сейчас на Москве скажут? Вот какой у нас царь, заступник, защитник, а супруга у него так себе. Он вон взял и бросил ее в грязь.