Политические свободы, которые получила английская буржуазия (и которые она сорок лет спустя должна была защищать против Якова II), отход от католической религии — этой идеологической поддержки феодализма средних веков — и замена ее несколькими протестантскими сектами задержали движение к материализму, представителями которого были Ричард Овертон и Гоббс.[40] Это и привело к тому, что Ньютон допускал участие бога в происхождении солнечной системы. Ему казалось необходимым, чтобы сверхъестественное существо расположило планеты в том порядке, который они занимают, и придало каждой из них начальную скорость, необходимую для того, чтобы планеты обращались вокруг Солнца по известным законам. Из открытого им закона всемирного тяготения он сделал вывод, что в течение длинного промежутка времени орбиты планет солнечной системы должны постепенно изменяться. Но вместо того, чтобы допустить реальную возможность таких изменений, Ньютон предпочитал считать, что время от времени бог вмешивается и наводит прежний порядок, чтобы планеты всегда следовали тем путям, которые им были предназначены первоначально.[41]

Все это объясняет запоздалое появление в Англии космогонических систем. Лишь в 1771 г. начали публиковаться первые работы В. Гершеля относительно эволюции туманностей, но и эти работы гораздо больше привлекают внимание ценностью данных наблюдений, на которых они основаны, чем смелостью философской мысли.

б) Во Франции. Положение во Франции было совсем иное, чем в Англии. Буржуазия была там менее богата, менее развита (Франция занимала в это время второе место в Европе по развитию индустрии и торговли) и вместе с тем она была менее свободна. Еще сохранялись Остатки феодального строя. Абсолютная власть короля и чрезмерное влияние придворной клики ограничивали власть буржуазии и частично парализовали экономическое развитие. Идеологическая тирания католицизма, подорванная одно время благодаря религиозным войнам, стала сильной, как никогда, после Нантского эдикта. Поэтому передовая часть буржуазии открыто переходит в наступление против бога, как и против короля и дворян. Материализм приобретает небывалое до тех пор развитие, и французские ученые ставят проблему космогонии на истинную научную почву, отвергая любое вмешательство сверхъестественных сил.

в) В Германии. Немецкая буржуазия была гораздо менее сильна, чем даже французская, но она наблюдала со значительным интересом события, происходящие по другую сторону Рейна. Вспомним, что прусский король Фридрих II писал по-французски и привлек к своему двору многих французских философов и ученых, среди которых был и Вольтер. Поэтому неудивительно, что одним из основоположников научной космогонии был великий немецкий мыслитель Кант.[42]

В 1749 г. один из переводчиков трудов Ньютона на французский язык, Бюффон, более известный во Франции как естествоиспытатель, предпринял в своей «Естественной истории» первую попытку объяснения происхождения планетной системы, учитывавшей действие сил всемирного тяготения. Бюффон предположил, что Солнце когда-то столкнулось с кометой, благодаря чему от Солнца отделилась в момент удара часть вещества.

Это вещество затем сгустилось и распалось на отдельные куски, дав начало различным планетам и их спутникам. В этой гипотезе учитывался тот факт, что все планеты обращаются вокруг Солнца в одном и том же направлении. Против этой гипотезы приводили главным образом то возражение, что планеты, «оторванные» подобным образом от Солнца, имели бы очень вытянутые, а не близкие к круговым орбиты. Это возражение, конечно, далеко не основательно. Достаточно предположить, что пространство вокруг Солнца было заполнено вначале космической пылью (например, остатками материи, выброшенной из Солнца). Тогда многочисленные столкновения частичек пыли с планетами могли бы постепенно привести к уменьшению вытянутости их орбит.

В действительности гипотеза Бюффона неприемлема по той причине, что, с одной стороны, очень мала вероятность подобной встречи между звездой и кометой, а с другой стороны, слишком велика разница в массах этих небесных тел. К тому же кометы имеют настолько малую плотность, что не приходится говорить об ударе кометы о Солнце и об отделении солнечного вещества вследствие этого удара.

Заметим, что 15 января 1751 г. четырнадцать предложений «Естественной истории» Бюффона были торжественно преданы осуждению весьма католически настроенной Сорбонной (Парижским университетом). Однако силы прогрессивной буржуазии во Франции были уже настолько велики, что это осуждение не имело никаких последствий.

Вторая крупная космогоническая гипотеза XVIII в. была высказана в 1754 г. молодым Кантом в небольшой книжке, опубликованной под названием «Всеобщая естественная история и теория неба». Кант выступил против положения Ньютона, согласно которому порядок в мире небесных тел мог установиться лишь благодаря вмешательству сверхъестественной божественной силы. Немецкий философ, как и Бюффон, старался показать, что если тяготение позволяет объяснить теперешнее состояние солнечной системы, то оно позволяет также объяснить и ее происхождение. По мнению Канта, все явления должны объясняться естественными законами. Таким образом, он смотрит на физическую вселенную с точки зрения материалиста. Но в дальнейшем под влиянием философа-агностика Юма Кант стал отрицать возможность познания «вещей в себе». Исходя из соображений, основанных на морали, он стал развивать идеалистические положения о вере в свободу воли, в загробную жизнь, в существование бога. Это основное противоречие, которое характерно для взглядов Канта,[43] отражало в известной степени положение немецкой буржуазии того времени, понимавшей ту роль, которую она должна будет сыграть позже, но вместе с тем отчетливо сознающей невозможность в настоящее время взять власть в свои руки.

Кант предположил, что мир первоначально находился в «наиболее примитивном состоянии, последовавшим за небытием» (здесь мы встречаемся с намеком на акт божественного творения), когда все пространство было более или менее равномерно заполнено неподвижными материальными частицами. Вследствие притяжения наиболее плотными частицами других частиц этот хаос распался на отдельные сгущения. Из одного такого сгущения образовалась солнечная система. Кант пытался объяснить с помощью довольно непонятных и часто не выдерживающих критики аргументов, как это первоначальное сгущение материи приобрело вращение. Затем это сгущение, согласно Канту, постепенно сплющивалось и приняло в конце концов форму «лепешки». В центре образовавшейся «лепешки» была сосредоточена основная часть ее массы, которая постепенно увеличивалась за счет притягиваемых соседних частиц; в конце концов здесь образовалось Солнце. С другой стороны, имевшиеся внутри «лепешки» отдельные местные сгущения материи также притягивали к себе соседние частицы. Из этих местных сгущений образовались различные планеты и их спутники.

Мы не будем более подробно излагать эту гипотезу, далеко не обоснованную с научной точки зрения, хотя некоторые из ее положений нашли свое место в позднейших гипотезах. Мы хотим здесь лишь подчеркнуть, во-первых, что и в гипотезе Бюффона, и в гипотезе Канта никакое божество (если не говорить о самом «начале») не принимает участия в создании солнечной системы. Во-вторых, здесь проводится имевшаяся уже у Декарта идея эволюции солнечной системы. Движения планет не рассматриваются как вечные, и сам Кант первый пытался предсказать, каков будет конец нашего мира планет.

Поэтому становится вполне понятным то большое значение гипотезы Канта, которое приписывает ей Энгельс. Вот что пишет он, например, в «Анти-Дюринге»: