Она ступила на мощёную дорожку, которая, сделав несколько поворотов, повела их круто вверх и закончилась перед высокой, узкой дверью.
— Ночи — самое худшее, — тихо сказала женщина, открывая дверь и входя внутрь.
В воздухе витал лёгкий запах гари. Женщина, видимо, считала, что Лайра и Хинрик знают, о чём она говорит.
— Особенно в последние годы мне становилось всё труднее, — продолжала она. — Лица близких уже почти стёрлись из моей памяти. Единственное, что мне осталось, — это собственное отражение в зеркале. И каждый день я вижу, как возраст отвоёвывает всё большую территорию на моём лице как на поле битвы.
Лайре почудилось, что откуда-то издалека доносится музыка: сложная композиция переплетённых гармоний, отдельные звуки которых почти не воспринимались нормальным человеческим ухом.
В зале размерами с арену квотирования Хинрик и Лайра сели за огромный стол длиной в добрых двадцать метров и шириной в два. Женщина открыла шкафчик, достала два бокала и налила им красного питья из зелёной бутылки.
— Вино, — сказала она. — Роботы — прекрасные виноделы, а склоны Альп — прекрасное место для возделывания лозы. Меня зовут, кстати, Элеонора. Я бежала из Евровеста в 2373 году. Раз в несколько десятилетий кому-нибудь удаётся уйти от квотирования. Ваш побег, разумеется, был обнаружен. Из этого следует, что теперь долгие годы никому не удастся проскользнуть сквозь ячейки сети.
Она поднялась и обвела помещение повелительным жестом.
— Всё это скоро будет принадлежать одному из вас.
Лайра и Хинрик смотрели на неё с испугом.
— Одному из нас? — переспросил Хинрик.
Элеонора кивнула.
— Так было задумано фон Шёппеном. Я скоро покину Дворец, и вам решать, кто из вас двоих останется его Хранителем. Сегодня ночью вы должны договориться об этом между собой.
— А второй? — спросил Хинрик.
Элеонора некоторое время молчала.
— Умрёт, — просто сказала она. — За чёрной дверью, — и указала на маленькую дверь рядом со шкафом. — Правда, роботы помогут сделать это безболезненно.
Лайра была потрясена тем, что выдерживает всё это. Должно быть, череда шокирующих событий этого дня закалила её.
Элеонора накрыла для них богатый ужин и составила им приятную компанию. Затем робот отвёл их в просторную роскошную комнату.
Они разделись и в полном отчаянии молча ласкали друг друга в кровати под пологом, точно зная, что это их последняя ночь вдвоём.
Она смотрела на него и искала нужные слова.
Хинрик избегал её взгляда и вскоре заснул.
Лайра ещё долго сидела на краю кровати и затем приняла решение. Посреди ночи она бесшумно соскользнула с постели, чтобы направиться к двери. Но, обернувшись, увидела, что кровать пуста. Похолодев, она выбежала в зал, где Элеонора уже поджидала её.
— Ты не видела Хинрика? — спросила Лайра, задыхаясь.
Элеонора с улыбкой кивнула на чёрную дверь.
— Он задумал то же, что и ты. Только он знал, что должен опередить тебя.
Весь день и всю ночь Лайра горевала о своём супруге и чуть не утопила себя в укорах и в жалости к себе самой. Затем за ней пришла Элеонора. На ней было чёрное платье, и она благоухала цветами новой весны.
— Идём, Лайра, Хранительница Дворца человечества. Мы подыщем для твоего Хинрика самое красивое место, неподалёку от лестницы, ведущей к туннелю. Радуйся, что его тело осталось целым и невредимым. Он не был размолот и переработан в строительный камень.
Слёзы Лайры иссякли. Погребение Хинрика принесло ей умиротворение. Когда они возвращались во Дворец, Лайра снова услышала музыку, или, вернее, она опять никак не могла её расслышать.
Казалось, её приносит лёгкий бриз из сада, окружающего Дворец.
— Эта музыка! — воскликнула она. — Откуда она доносится?
Элеонора улыбнулась.
— Музыка? Я не слышу никакой музыки.
Они вошли во Дворец и вернулись в зал.
— Моя задача исполнена, — сказала Элеонора. Казалось, она вдруг куда-то заспешила.
— Почему? — спросила Лайра. — Почему всё происходит именно так? Почему я должна всё это выносить одна?
Хранительница смотрела на неё с весёлым недоумением.
— Я не знаю. Жизнь полна вопросов. Настоящие ответы на них получаешь очень редко. Почему фон Шёппен заложил именно такие правила? Да знал ли он это сам? Я часто задавала себе этот вопрос. От него осталось много дневников; как-нибудь прочитай их. Времени для этого у тебя будет достаточно.
Уходя, она повернулась и сказала через плечо:
— Мне только легче, что теперь всё кончилось. Семьдесят лет в полном одиночестве, когда вокруг тебя миллионы человеческих душ, замурованных в камни… Удивляюсь, как я не сошла с ума. Может, музыка спасла меня. — По её лицу скользнуло изумление, и она со вздохом повторила: — Музыка, ах…
Не закончив фразу, она ушла из жизни Лайры через чёрную дверь.
Лайра пыталась привыкнуть к совершенно одинокой жизни во Дворце. Она скорбела по Хинрику, каждый день приходя к его могиле и оставляя там свежие цветы в золотой вазе. Она слагала стихи, подолгу сидела в библиотеке и читала дневники фон Шёппена, так и не доискавшись до причин, почему этот человек захотел так драматически распорядиться жизнями множества людей. Её обслуживали роботы, которые содержали в порядке Дворец и прилегающую территорию, а она искала пути бегства в сторону Австро-Швейцарии, но так и не обнаружила ни одного.
Однако в первую очередь она много лет пыталась понять происхождение музыки, которую каждый день снова и снова почти что слышала. Лет через двадцать пять, больная от меланхолии, она прекратила эти тщетные попытки, но и за долгие годы после этого, блуждая по коридорам и залам Дворца и по его бескрайним садам, она так и не обнаружила источник музыки. Со временем она начала воспринимать всё это как ритуал, и все её ежедневные действия стали ритуальными. Незадолго до того, как из её воспоминаний стёрлось знание о том, что Дворец и его сады овеяны музыкой и что камни издают звучание, которое не в состоянии уловить человеческое ухо, её дух породил мысль, внушающую благоговение. Она припомнила звук, сопутствовавший приведению приговора в исполнение. Широко раскрытыми глазами она смотрела на розово-красные камни. Неужто сам Дворец человечества и был источником этой небесной, неслышной музыки?
Мысль развеялась и исчезла из её памяти.
Одиночество замкнуло её в своих холодных объятиях. Скорбь по некогда утраченному возлюбленному прокралась в её чувства, словно лёгкая, но неизбывная головная боль. Появились морщины, но она не чувствовала, как стареет. Она стала меньше двигаться и всё больше заданий передоверяла роботам. Раз в неделю она приходила на могилу Хинрика. А после этого бродила по саду в поисках чего-то, что уже не в состоянии было преодолеть порог её памяти.
Потом, в один прекрасный день, на пятьдесят шестом году её службы в должности Хранительницы, на лестнице появился взъерошенный молодой мужчина, и она с чувством нечеловеческого облегчения передала ему Дворец. Юношу, которому было не больше двадцати лет, звали Йоахим, в честь основателя квотирования.
Он спросил её, откуда доносится музыка, на что она с дружелюбной улыбкой ответила:
— Музыка? Я не слышу никакой музыки.
На мгновение её глаза просияли. Клочок воспоминаний на миг вернулся к ней: голос Хинрика.
— Отзвучавшая музыка, — прошептала она себе самой. И в следующее мгновение её память снова сомкнулась, и она с весёлой улыбкой глянула на Йоахима. Она попросила его и впредь класть свежие цветы на могилу Хинрика и затем с лёгким сердцем и чувством внутреннего умиротворения шагнула за чёрную дверь.
Вольфганг Ешке
Ожерелье
Переходим к финалу и, на мой взгляд, к кульминации нашей обзорной экскурсии по видениям лучших авторов европейской научной фантастики. Для меня особая радость — передать завершение в руки не кого-нибудь, а Вольфганга Ешке.
Надо ли представлять Вольфганга Ешке? Любителю научной фантастики — наверняка нет, но мы сделаем это лишь из надежды, что появится читатель, для которого эта книга станет первым контактом с чудесным миром научной фантастики.
Вольфганг Ешке родился в 1936 году в Течени (в нынешней Чехии), сейчас живёт в Мюнхене. В 1959 году появился его первый рассказ «Die Anderen». В 1969 году он стал редактором «Литературного словаря для детей»; с 1970-го по 1972 год в качестве свободного сотрудника Вольфганг Ешке был составителем серии «Научная фантастика для знатоков» в издательстве «Лихтенберг», а с 1973 года — в издательстве «Вильгельм Хейне», и нашёл в этом, как потом оказалось, своё основное призвание: многие годы он отбирал для публикации в Германии важнейшие произведения научной фантастики, к тому же организовал составление более ста антологий рассказов — столь важной для научной фантастики формы, создав тем самым широкий форум и выстроив самую значительную в своё время в Европе серию «Хейне-НФ». Можно без преувеличения сказать, что без Вольфганга Ешке научная фантастика в Германии была бы другой; он, как никто другой, формировал её литературный ландшафт. Это отразилось и на необозримом списке его наград: как издатель международной научной фантастики он получил в 1987 году «Harrison Award», а в 1992 году — итальянскую «Premio Futuro Europa», по совокупности заслуг в 1999 году — французскую премию «Утопиа» и в 2000 году — премию им. Курда Лассвитца — премию, которой Вольфганг Ешке (кстати, с первых часов член Клуба научной фантастики Германии, а теперь уже и почётный его член) был отмечен не меньше пятнадцати раз, с меньшим интервалом, чем кто-либо другой, и практически во всех возможных категориях.
Доминирующая функция Вольфганга Ешке как составителя постоянно оставляла в тени тот факт, что он и сам выдающийся автор научной фантастики. Его захватывающий первый роман «Der letzte Tag der Schópfung» («Последний день творения») вышел в 1981 году и имел оглушительный успех не только в Германии, но и за её пределами: он был переведён на французский — честь, которой после этого почти двадцать лет не удостаивался ни один немецкий научно-фантастический роман. К числу его самых известных романов, повестей и сборников рассказов относятся «Der Zeiter» («Временник») (1970), «Osiris Land» (1986), «MIDAS und die Wiederauferstehung des Fleisches» (1989) и «Schlechte Nachrichten aus dem Vatikan» (1993). Переводы его книг были изданы в Англии, Франции, США, тогдашней ЧССР, в Италии, Польше, Испании, Румынии, Болгарии и Венгрии. Наряду с рассказами Вольфганг Ешке писал и радиопьесы, которые необычным, впечатляющим образом разрабатывали животрепещущие темы времени.
Следующий рассказ, возможно, обязан своим существованием этой антологии. Ибо когда я позвонил Вольфгангу Ешке и рассказал ему о своём проекте, он ответил, что был бы рад внести в него свою лепту, но в настоящий момент у него нет ничего подходящего — разве что идея. Но поскольку пишет он теперь очень медленно, этого, наверное, будет мало. Я сказал, что буду держать для него место в антологии до самого последнего момента и что пришлю за рукописью верхового нарочного, — а что ещё может предложить такому автору составитель: по сути ничего, кроме жгучего желания видеть его в своём сборнике. «Посмотрим», — ответил Вольфганг.
Несколько недель спустя — добрая треть остальных рассказов ещё отсутствовала, — я держал в руках его рукопись. Захватывающую, поистине чудесную историю, которая с первых строк источает то самое «чувство прекрасного», которое и отличает большую научную фантастику.
Итак: поднять занавес!..
