Через час мама все-таки добивается от меня объяснений. Я рассказываю ей, что случилось с Ангелом, и она в ужасе. Она тут же бежит к телефону, по пути пересказывая папе мои слова, и звонит родителям Ангела. Я слышу ее разговор, когда папа разговаривает со мной. Мама выражает свои сочувствия родителям Ангела. Она еще долго разговаривает с Виолеттой Александровной. Они обе плачут.
Когда я оказываюсь в своей комнате, я звоню Егору. Он в шоке. Он в ужасе. Я стараюсь не плакать, разговаривая с ним. Мы говорим недолго ― минуты две-три, не больше. Когда я отключаюсь, мне больше не требуется сдерживать свои чувства, которые вырываются наружу, словно давно этого ждали.
Я падаю спиной на кровать и смотрю в потолок. Я чувствую, как мир перестает вращаться. Все останавливается, как и жизнь, и время, и мое сердце. Всего на миг, но этот миг кажется мне целой вечностью. Я сгораю изнутри, я разрываюсь. Я чувствую, как невероятная тяжесть обрушивается на мои плечи и давит, давит, пытаясь превратить меня в пустое место, уничтожить.
***
Переломный момент наступает всегда. Главная проблема в том, что мы не знаем, когда ждать этого подвоха, мы не можем предвидеть это, ведь тогда все было бы просто, а всем известно, что судьба любит усложнять жизнь.
Особенно мою.
Ангел.
Это имя для меня так же свято, как Библия для верующего. Обладателя этого имени я могу сравнить с самим Господом, потому что для меня он и есть Бог, потому что он создал для меня отдельную, удивительную и наполненную красками вселенную.
Жизнь не справедлива по отношению к некоторым людям. Жизнь не справедлива к тем, кто заслуживает счастья. Она сталкивает их с настоящим адом. Но чего она добивается?
Задавая себе бесконечные вопросы ― почему, зачем, за что ― я прихожу к одному единственному объективному ответу.
Все это бессмысленно. От нас в этом мире ничего не зависит. Мы всего лишь люди. Крохотные создания, не имеющие, на самом деле, свободы и выбора. Все решено за нас уже давно. Все судьбы расписаны задолго до нашего рождения. Это жизнь. И никогда не будет так, как мы хотим. Всегда будет происходить то, что должно произойти, и судьбе плевать с высокой колокольни на наши желания.
И все, что нам остается делать, это играть по ее правилам, правилам Жизни, стараться делать все возможное для того, чтобы не вылететь из игры.
Вот она ― правда.
Глава шестнадцатая
Никто в классе не потрясен новостью о том, что случилось с Ангелом.
Всем все равно. Хотя секунда полнейшего оцепенения все же наступает. А потом, как ни в чем не бывало, как будто ничья жизнь не сломана, все возвращаются к своим делам и разговором.
Всем все равно, потому что это не их друг попал в беду, и я могу предположить, еще потому, что они не имеют сердца, которое способно испытывать сочувствие.
Я не представляю, как мне дальше ходить в школу, сидеть на уроках, учиться… Я не знаю, как буду готовиться к предстоящим экзаменам, потому что все мои мысли об Ангеле, и только об Ангеле.
Все это так сложно.
После уроков я и Егор договариваемся навестить Ангела. Перед этим я созваниваюсь с Виолеттой Александровной, и она говорит, что не будет говорить сыну о том, что мы придем, потому что Ангел скажет нам не навещать его.
― Надо купить апельсины, ― говорю я, когда мы подходим к овощному ларьку. ― Он любит апельсины.
Егор ничего не говорит.
Мы покупаем два килограмма апельсинов, грейпфрут и мандарины. Ангел без ума от цитрусовых.
Я и Егор не разговариваем, когда идем к Ангелу. Каждый из нас думает о своем, точнее об одном, но мы все равно молчим.
Виолетта Александровна встречает нас с усталой улыбкой.
― Заходите, ребята, ― говорит она нам.
Мы раздеваемся и неуверенно идем к комнате Ангела. Мне не по себе даже просто смотреть на его дверь. Мы не виделись две недели, включая зимние каникулы, и мне кажется, что все это сон, и Ангел является лишь его частью, а не моей реальностью. И я так боюсь проснуться однажды…
― Идите, ― шепотом говорит нам Виолетта Александровна.
Я с сомнением смотрю на нее, и женщина, чтобы подбодрить, улыбается и кивает.
Ангел уже знает, что мы с Егором здесь. Наши голоса, наши шаги… он знает это, но не готов встретиться с нами. А мы готовы. Мы всегда готовы, потому что быть вдали от него намного тяжелее.
Я неуверенно стучусь в дверь и открываю ее. Я затаиваю дыхание и замираю, потому что волнуюсь. Егор сзади осторожно подталкивает меня вперед, и я вваливаюсь в комнату Ангела. Когда я уже внутри, когда я вижу Ангела, сидящего у окна в инвалидном кресле, кровь застывает в моих жилах. Я снова теряю самообладание. Я теряю способность мыслить, разговаривать, дышать, видеть.
Ангел слышит нас и резко оборачивается. У него болезненно бледная кожа, серо-синие губы и ужасные огромные мешки под глазами. Он выглядит измученным, уставшим, обессилевшим. Я действительно вижу его, и это не сон, не мираж. Это реальность, но совсем другая. Сейчас я не ощущаю былого настроя. Сейчас в воздухе царит мрак и пугающая до дрожи тишина. Она медленно разъедает меня изнутри, как серная кислота.
Я жадно всматриваюсь в глаза Ангела и впадаю в отчаяние, когда не вижу в них теплоты. Они пусты. Затем мой взгляд перемещается вниз, на его ноги. Ангел это замечает и неосознанно начинает ерзать. Это удар ниже пояса ― видеть его в инвалидном кресле, таким одиноким и печальным.
У меня дрожат колени, и я едва держусь на ногах. Я борюсь с желанием зарыдать и броситься к Ангелу на шею. Я вижу, как Егор вжимается в стену. Его глаза широко распахнуты. Он ошарашен больше моего. И напуган. Он будто смотрит на какого-то монстра, а не на своего друга.
― Привет, ― произношу я. Мой голос сильно хрипит.
Ангел слабо вздрагивает, когда я нарушаю тишину. В его глазах что-то вспыхивает, но это не радость, это что-то совершенно мне необъяснимое, но точно плохое.
― Привет, ― говорит Ангел. Его голос такой же надломленный и неживой, как и позавчера, когда мы с Егором пришли к нему в первый раз.
Мои губы сами собой расплываются в улыбке, и я жду, что Ангел улыбнется в ответ. Я стою, улыбаясь, минуту, но так ничего не происходит. Его лицо сохраняет непоколебимую отстраненность. Я слышу, как крошится моя уверенность.
Я вспоминаю про фрукты, которые мы с Егором купили Ангелу.
― Мы… мы… ― бормочу я, протягивая вперед руку, в которой держу пакет. ― Вот, в общем. Это тебе.
Я смотрю по сторонам, думая, куда поставить пакет.
Ангел молчит, Егор тоже. Пока я вожусь с пакетом, они смотрят друг на друга, потом Ангел перемещает взгляд на меня, и хоть я не вижу в данный момент его лицо, так как стою боком, кладя пакет на стул, я чувствую на себе его глаза. Затем я возвращаюсь на то место, где изначально стояла.
― Зачем вы пришли? ― спрашивает Ангел.
Какой глупый вопрос.
― К тебе, ― отвечаю я робко.
Губы Ангела искривляются в незнакомой жесткой ухмылке.
― Я не звал вас, ― холодно бросает он. ― Я не хотел, чтобы вы приходили. Вы нежеланные гости.
Его слова для меня не хуже пощечины. Во мне вспыхивает обида, но я подавляю ее, так как понимаю, что на самом деле Ангел так не думает, и он не хочет, чтобы мы уходили. Ему просто больно, но, к сожалению, вместо того, чтобы поделиться этой болью с нами, он прячет ее в себе.
― Ангел, ― шепчу я.
Он плотно сжимает губы, и его скулы напрягаются. А глаза… они становятся такими холодными и злыми, что мне становится не по себе.
― Уходите, ― отчеканивает он. ― Я не хочу вас видеть, ясно?
― Но…
Ангел не дает мне сказать, пресекая:
― Разве вы не поняли еще, что все кончено? Дружбы больше нет. Меня больше нет. И вас для меня тоже не существует. Так что уходите, ― он вжимается в кресло и продолжает сверлить меня сердитым взглядом.
