Я мотаю головой.
― Не говори так, ― слезы обжигают мне глаза. ― Это не так, Ангел. Это… не говори так, ― бессильно повторяю я, потому что не могу подобрать слов. Я в глубокой растерянности.
― Чего ты добиваешься, Августа? ― с неожиданно яростью шипит Ангел и подается вперед. Он вцепляется руками в коляску, и я вижу, как белеют костяшки его пальцев. ― Чего ты от меня хочешь? Чтобы я улыбнулся и сказал, что все прекрасно? Так этого никогда не будет! ― он начинает кричать. ― Потому что я в дурацком инвалидном кресле, если ты замечаешь! Потому что я никогда не смогу ходить! Потому что я инвалид, Августа! Понимаешь?! И-Н-В-А-Л-И-Д! Так что ничего не прекрасно, ― Ангел немного успокаивается, тяжело дыша, и снова откидывается назад. ― Так что я не смогу улыбнуться тебе.
Я прижимаю руку ко рту, сдерживая стон. Свою боль Ангел пытается скрыть за ненавистью к нам, ко мне…
― Уходите, ― повторяет спустя минуту гробовой тишины Ангел. ― Я не рад вам сейчас, не буду рад и в другой раз. Так что не тратьте время зря. Больше никогда сюда не приходите, не пытайтесь спросить, все ли у меня хорошо, потому что ответ отныне у меня будет один. Все хуже некуда. Запомните, ― он резко вдыхает, ― и уходите.
Я ничего не могу ответить. В комнату заходит его мама и беспокойно смотрит на него.
― Почему ты кричал? ― спрашивает она.
Ангел хмурится.
― Проводи их, ― говорит он ей.
Виолетта Александровна поджимает губы и с сожалением смотрит на нас с Егором. Она ничего не произносит, но ее глаза просят прощения. Я понимаю, что мы не останемся здесь. Я понимаю, что сейчас уйду отсюда, но…
― Этого не будет, ― говорю я Ангелу перед тем, как покинуть его комнату.
Он не отвечает, но в его глазах читается вопрос.
― Мы не оставим тебя, ― объясняю я, собираю последние клочки воли в кулаки и выхожу из комнаты, вытирая по пути в прихожую слезы.
***
Когда я возвращаюсь домой, то снова плачу. Я плачу, и у меня начинает болеть сердце. Я пью таблетки, не отвечаю на сочувствующие взгляды мамы, и иду в свою комнату. Я думаю о встрече с Ангелом. Я до последнего надеялась, что все наладится между нами, но стало только хуже. Я вспоминаю его слова о том, что мы больше не можем быть друзьями, и от этого мне хочется кричать на весь мир о своей обиде.
Какой же Ангел глупый, раз думает, что я действительно способна отстать от него. Ни за что. Никогда. Я знаю, какую боль Ангелу причинили его друзья в прошлый раз, когда он оказался в беде из-за аварии. Я знаю, что в этот раз он не сможет справиться с одиночеством. Я просто не имею права бросать его, когда ему тяжело. Я уверена, что он бы не оставил меня, если бы я оказалась в таком положении.
Да, это ужасно, что он, возможно, не сможет ходить. У меня в голове не укладывается, каково ему сейчас. Но совершенно неважно, что он теперь… инвалид (боже, какое отвратительное слово). Я не перестану любить его меньше. Наоборот, теперь у меня есть повод заботиться о нем так, как никто и никогда ни о ком не заботился. Я хочу снова увидеть улыбку на его лице, я хочу, чтобы его глаза снова стали излучать тепло. И я готова перевернуть мир, чтобы добиться этого.
Глава семнадцатая
На следующий день мы почти не разговариваем с Егором в школе. Он ни разу не вспоминает о вчерашней встрече с Ангелом, и это, скорее, хорошо, чем плохо.
Как только я переступаю порог дома, то сразу бросаюсь к домашнему телефону и звоню Ангелу. Отвечает Виолетта Александровна.
― Он в порядке, Августа, ― звучит ее мягкий голос. ― Ну, точнее, без изменений.
― Хорошо, ― вздыхаю я. ― А я могу прийти к нему?
― Думаю, пока не стоит. Ангел вчера сильно переволновался, и ему стало плохо.
Мое сердце болезненно сжимается в груди. Я кладу на него руку и зажмуриваю глаза.
― Понятно, ― говорю я.
― Мне жаль, Августа, ― отвечает Виолетта Александровна.
― Да. Мне тоже…
― Но я обязательно ему скажу, что ты звонила.
― Спасибо, ― я сжимаю зубы и измученно улыбаюсь.
― Ты не обижайся на него за то, что он наговорил вам вчера, ― тихо говорит Виолетта Александровна. ― Я уверена, он не хотел быть таким грубым.
Нет. Как раз именно этого он и добивался. Думал, что, сказав нам пару неприятных слов холодным тоном, он сможет оттолкнуть нас от себя.
― Конечно, ― говорю я.
― Ему нужна ваша поддержка, ― голос женщины слабо дрожит. Она переживает за него, как никто другой. ― Не оставляйте его.
― Не оставим, ― обещаю я.
― И не сердись, ― снова просит она.
― Не буду. Я даже не думала об этом. Я понимаю, что ему тяжело. Все нормально, Виолетта Александровна.
Я слышу, как женщина улыбается.
― Ты хорошая девочка, Августа. И я рада, что ты есть у моего сына. Спасибо тебе.
Я зажмуриваю глаза, в носу щиплет, потому что я готова вот-вот разрыдаться.
― До свидания, Виолетта Александровна, ― бормочу я и, не дожидаясь ответа, отключаюсь.
Я бегу на кухню, чтобы принять таблетки от боли в сердце.
Глава восемнадцатая
Все, что мне остается делать, только ждать.
Я звоню Ангелу каждый день. Я пишу ему смс-ки и знаю, что он прочитывает их, но все же не отвечает.
Я понимаю, что теряю его, несмотря на все свои попытки поддерживать с ним связь… одностороннюю связь от меня к нему.
Я не знаю, когда получу хоть какой-нибудь ответ. Но я жду и надеюсь, и я все еще не намерена отступать.
Впервые в своей жизни я за что-то борюсь.
***
В школе все становится таким, каким было до прихода Ангела.
Мы с Егором почти не общаемся, только говорим друг другу «привет», «пока», «какой следующий урок», и подобные в этом роде фразы.
Без Ангела все не так.
Он и Егор больше не устраивают споры о том, что Егор, не имея опыта, может с первого раза бросить баскетбольный мяч в корзину, если правильно подобрать траекторию полета мяча и верную позицию того, кто совершает бросок. Они не травят шутки на научные темы, которые я совершенно не понимала, но все равно смеялась вместе с ними.
Ангела так не хватает.
Больше нет его смеха.
Больше нет его улыбки.
Я снова чувствую себя одинокой.
***
Проходит полтора месяца.
Полтора.
Месяца.
Это сорок пять дней… сорок четыре.
Я медленно схожу с ума.
Я звоню ему. Я пишу ему. Я прихожу к нему, но он все время спит.
Это невыносимо. Все. Абсолютно все.
Я тону в счастливых воспоминаниях и отчаиваюсь, потому что веры почти не остается.
Моя прежняя жизнь окончательно возвращается ко мне, и я принимаю ее, потому что у меня нет другого выхода. На вопрос: «Неужели, это все?», я даю положительный ответ, потому что не имею ни одной, даже малейшей надежды на то, что все можно изменить.
Утром понедельника третьего марта я открываю глаза, снова не имея цели и мечты.
Глава девятнадцатая
Однажды случается чудо, которое я никак не ожидаю.
Я лежу в своей комнате и просто смотрю в потолок. У меня нет мыслей, нет вопросов, над которыми я могу порассуждать. Ничего нет. Но мгновенно состояние полного оцепенения разрушает один телефонный звонок. Этот звонок пробуждает меня, и я начинаю дышать полной грудью.
Когда я вижу высветившееся на экране имя Ангела, то готова заплакать от счастья. Я даже допускаю мысль, что это сон, и я сплю. Я допускаю мысль, что это звонит призрак, отголосок, напоминание того, что недавно все было замечательно. Я уже не думаю об Ангеле, как о реальном человеке, потому что его нет в моей жизни уже бесконечное количество часов.
Я держу в дрожащей руке и смотрю на телефон. Я не знаю, почему медлю. Я хочу ответить, пусть даже если все происходящее иллюзия, и когда я отвечу на звонок, то не услышу знакомого голоса.
