— Я всего лишь простой солдат из милиции Аль-Квидса. Я не хочу в вас стрелять.
— Но ты стрелял в нас. Мы тебя почти убили.
— У меня пять дочерей. Партия Баас отобрала их у меня и приказала стрелять в американцев, иначе они бы убили девочек. Что вы будете делать?
Я не знал, верить ему или нет, но он задел струнку моей души. Аль-Чирзги по возрасту был как мой отец. Одежда грязная и порванная. Он выглядел таким же измученным, как и мы. Он боялся, что мы его убьем.
— Выпей эту воду и поешь, Ахмед, — сказал я. Он смотрел на колени, потом наши глаза встретились. — Делай то, что мы говорим, и ты не пострадаешь. Если попытаешься выхватить у кого-то оружие или убежать, мы тебя пристрелим. Не раздумывая. — Я повернулся к Кристенсону, чтобы моргнуть и прошептать: — Не стреляй в него.
Кристенсон кивнул; он буквально гипнотизировал нашего пленника своим суровым взглядом.
Лавелл повел свою команду прочесать пальмовую рощу. Она располагалась слишком близко к нашей позиции. Возвратившись, Лавелл сказал мне:
— Сэр, мне нужно вам кое-что показать, просто перейдите здесь дорогу, и вы увидите.
На поляне стояли два длинных трейлера. Они были покрашены в цвет пустыни, на крышах виднелись кондиционеры. Без окон, на дверях — висячие замки Все, что мы видели в Ираке, было грязным и в г забвения. Эти же трейлеры блестели. Я знал, о чем думал Лавелл: он решил, что это мобильные лаборатории по разработке биологического оружия. Нас инструктировали по этому поводу, и трейлеры полностью подпадали под это описание.
— Возьмите свои кусачки и ЗОМП (защита от оружия массового поражения), — сказал я.
— Я буду рапортовать начальству после вашего возвращения. Нужно знать, что находится внутри.
«Группа три» побежала к объекту, а мне в это время передавали новые сведения по передвижению батальона. Рота «Чарли» находилась в городе. «Альфа» подорвала, по крайней мере, один иракский танк «Т-«2» с помощью одноразового противотанкового гранатомета «АТ-4» — немалым мастерством нужно обладать.
Уинн настроил радио на «Би-би-си». Мы слушали репортаж о том, что морские пехотинцы на глазах ликующей толпы снесли памятник Саддаму Хусе — у на площади Фирдос.
— Что делать с пленником? — спросил Уинн, показывая головой в сторону «Хаммера», где Аль-Чирзги со счастливым видом ел круглый фунтовый кекс из нашего индивидуального пайка. Кристенсон, кто бы сомневался, стоял рядом.
— Мы не можем оставить его здесь — несоблюдение Женевской конвенций. Придется взять его собой. Он типа того, — произнес я, крутя указательным пальцем у виска. — Для всех, включая его, было бы легче, если бы мы дали ему еды и отпустили. Но есть правила, и нужно им подчиняться».
Группа Лавелла срезала замок первого трейлера и осторожно вошла внутрь. Вдоль стен располагался нержавеющий инвентарь и цифровые дисплеи. Почти все надписи были сделаны на арабском. Ребята думали, что сорвали большой куш… пока не начали открывать шкафчики и буфеты. Подносы, дежа тестомесильной машины, мерные ложечки. Мобильная лаборатория по разработке оружия оказалась кухней иракской армии. Мы дружно посмеялись.
Уже появились признаки заката, когда мимо нас проехала рота «Браво», — морпехи активно махали захваченным флагом Республиканской гвардии.
Уинн задал мне вопрос, над ответом на который я и сам в тот момент размышлял.
— Ты думаешь, если мы проедем мимо, они опять Откроют по нам огонь?
— Нет, думаю, нет. Ты слушал «Би-би-си»? Война окончена.
Через две минуты пришло очередное известие: «Воюющая свинья» вовлечена в перестрелку в пяти километрах от нас.
На горизонте светился Багдад. В первый раз за месяц это были не сполохи бомбежки и пожара, а зарево электрического освещения.
Три недели мы крутились вокруг города и только утром 10 апреля наконец в него вошли.
Наши машины выстроились в линию для заправки. Вспомнив про Аль-Чирзги, спящего в «Хаммере», я разбудил его и сказал, что пришло время идти.
Складское помещение рядом с бензонасосами использовалось военной полицией в качестве места заключения иракских пленных. В коридоре за столом сидел сержант. Пистолет за поясом, наручники, дубинка и перцовый аэрозоль.
— Лейтенант Фик. Первый разведывательный. Мы подобрали этого чувака рядом с Баакубой несколько часов назад. Его имя Ахмед Аль-Чирзги.
Сержант подпрыгнул:
— Боже мой, сэр, это пленный? Я думал, он ваш переводчик или типа того.
Его рука потянулась к пистолету.
— Расслабьтесь. Он всю ночь был со мной.
Появились два морских пехотинца, схватили Аль-Чирзги за локти и повели в глубь коридора. Он обернулся.
— Салам, Ахмед, — сказал я. — Надеюсь, ты найдешь своих дочерей.
Архитектура Багдада очень сильно напоминала сталинскую: грубая простота и однообразие, только вместо серого все было коричневым.
Нашим пунктом назначения был район шиитских трущоб в северной части Багдада.
Не прошло и дня после крушения старого режима, а изображения, статуи и так далее усатого вождя кучами валялись на улицах города. США провозгласили немедленный снос памятников и уничтожение всех изображений бывшего лидера. Американцы санкционировали переименование Международного аэропорта Саддама в Багдадский международный аэропорт и изменили название «Саддам Сити» в «Садр Сити». Мудрость людей, подобравших такое название, нас искренне удивила.
Мы искренне радовались прибытию в наш новый дом. На здании была табличка: ИРАКСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ ТАБАЧНАЯ КОМПАНИЯ. На территории завода располагались высокие башенные здания, предназначенные для офисных работников, и четыре складских помещения.
Над цементной стеной, окольцовывающей завод, еще была намотана и колючая проволока. Внутри же были деревья, маленький сад, а теперь и сотни морских пехотинцев, раскинувшие свой палаточный лагерь.
За стеной — анархический город и пять миллионов иракцев. На крыше одного из офисных зданий расположились снайперы спецназа ВМС. У них был приказ: стрелять в каждого иракца с оружием в руках. И они открывали огонь каждые несколько минут. Днем и ночью.
Предполагалось, что мы начнем патрулировать «Садр Сити» завтра.
Площадь города — четыреста квадратных километров, население — более пяти миллионов человек. Багдад больше Чикаго, Бостона, Атланты или Далласа. Я аккуратно окольцевал на карте зону патрулирования нашего батальона синим маркером: двадцать кварталов в северной части Тигра — самая густонаселенная часть города.
На следующее утро наше патрулирование отменили — зона патрулирования Первого разведывательного уже изменилась. Завтра мы покинем сигаретную фабрику.
Мы выехали из Багдада, колеса опять крутили на север, в наш новый штаб: здание детской больницы в нескольких километрах от города. Толпы ликующих людей праздновали свое возвращение домой после нескольких недель отсутствия, вызванных угрозой бомбежки. Иракцы махали руками с кузовов грузовиков-самосвалов и крыш легковых машин. Морские пехотинцы сигналили и махали руками в ответ. Я искренне удивлялся размаху города и количеству людей, обитающих в нем.
— Можешь себе представить, что бы было, если бы все эти люди решили на нас ополчиться? — спросил я Уинна.
— Подожди пару месяцев, и если наша деятельность не совпадет с их ожиданиями, они так и сделают, — ответил сержант уверенно.
Мы въехали в детскую больницу несколькими минутами позже полудня.
Каждая рота заняла помещения, в которых раньше располагались палаты, а штаб батальона занял, кто бы сомневался, то здание, где раньше находилась администрация больницы. На полу каждой палаты были кучи разбитых бутылок, шприцов и тонны разной бумаги. Мебели не осталось; даже щитки переключателей были выдраны из стен. Мои морпехи ели, устроившись прямо на полу. Я тоже сел на пол, присоединившись к своему взводу.
— Сэр, как вы думаете будут разворачиваться события? — озвучил вопрос капрал Джек, который, я знал, существовал в мыслях каждого из солдат. Все оторвались от еды и молча смотрели на мета.
