– Скоро мой поверенный передаст тебе документы, – невозмутимо сказал он. – И будет лучше, если ты их подпишешь. Тогда я буду щедр, обещаю. В противном случае не получишь от меня ни фартинга.

Элинор с трудом взяла себя в руки. Ей хотелось вцепиться ногтями в его холеное лицо, но она понимала, что гораздо выгоднее его обезоружить покорностью.

– Только не забудь о моем приданом и о деньгах, которые я получила в наследство от матери, – промямлила она.

– О чем речь? Это твои деньги, твоими они и останутся. Но я и от себя добавлю немалую сумму, если ты не станешь противиться моему решению.

– А что мне еще остается? – с горькой улыбкой спросила она, подбодрив себя мыслью, что падению этого самоуверенного идиота будет невольно способствовать Лаура Ланкастер, от которой он без ума.

– Боже, как красиво!

День выдался теплый. Солнце ласково сияло, заливая яркими лучами окрестности Кента, легкий ветерок, веявший с моря, шевелил ветви деревьев и молодую траву на полях. Лаура стиснула маленький ридикюль, лежавший у нее на коленях, и улыбнулась Джулиану.

– Тебе правда нравится? – Он улыбнулся ей в ответ и выглянул из окна кареты. – Сколько себя помню, я всегда любил здесь бывать. Достаточно далеко от шумного города, но, если нужно наведаться в Лондон по делам, успеваешь всего за день.

Мейдстон, главный город графства, находился в тридцати пяти милях к югу от столицы, а владения Джулиана были от него еще за десять миль. Шедоухерст. Само название ласкало слух. В нем слышались тихий шелест листвы, журчание ручейков в лесной чаще. Лауре не терпелось поскорее увидеть это сказочное место своими глазами. Карета неспешно катилась по проселочным дорогам среди засеянных полей, зеленых лугов, пригорков, поросших полевыми цветами, и каменных изгородей. Любуясь живописным ландшафтом, Лаура с наслаждением вдыхала чистый воздух, в котором чувствовался запах прогретой солнцем земли, луговых трав и моря.

Время от времени она посматривала на Джулиана и улыбалась ему. Он выглядел совершенно счастливым. Она не видела его таким со времени памятной поездки на охоту во владения виконта Белгрейва. Все, о чем он тревожился последние несколько недель (прения в парламенте, Наполеон, народные волнения) осталось в Лондоне. Лаура с радостью отметила в нем эту перемену. Она, как никто другой, была в курсе всех его проблем. Ее беспокоило лишь то, что он больше не упоминал о своей жене, но Лаура не осмелилась спросить. Она решила, что он сам расскажет об этом, если захочет.

На одном из лугов, мимо которых они проезжали, паслись овцы с густой кудрявой шерстью и черными мордами.

– А как поживает Феба? – спросила Лаура, взявшись за ручку дверцы, так как карета накренилась на повороте.

– Ваша протеже, мисс? – Джулиан изогнул бровь. – Насколько мне известно, Томми, сын моего управляющего, от нее в восторге. Вздумал даже просить отца, чтобы тот позволил ему держать свою любимицу в гостиной.

– Надеюсь, его просьбу оставили без внимания? – усмехнулась Лаура.

– Еще бы! В деревне с этим строго. Домашний скот допускается в комнаты только в жареном, вареном или тушеном виде. – Он озорно взглянул на Лауру.

– Но ведь моей Фебе это не грозит?

– Ни в коем случае.

Несколько секунд она молча любовалась им, его улыбкой, его большими выразительными глазами, мужественными очертаниями его лица. Ей стоило большого труда отвести взгляд от бесконечно дорогих черт его лица.

Судьбе было угодно, чтобы она беззаветно полюбила его и отказалась от своей мечты о возвращении домой. Любовь толкнула ее в его объятия, заставив совершить поступок, куда более отчаянный и безрассудный, чем бегство от матери. Но она ни о чем не жалела.

Лучи заходящего солнца окрасили розово-алым цветом большой господский дом, который стоял на пригорке у кромки леса. Вокруг простирались поля, неподалеку отсвечивала серебром река Медуэй.

– Какой чудесный вид! – Лаура восхищенно вздохнула. – Я просто потрясена!

Карета приблизилась к владениям Джулиана, и вскоре из-за пригорка стала видна арка каменного моста, перекинутого через реку. Только теперь, взглянув на дом, Лаура смогла оценить изящество, классическую строгость и гармоничность всех его пропорций.

– Здесь необыкновенно хорошо! – воскликнула она. – Не представляю, как можно променять этот райский уголок на Лондон!

– Я тоже, – улыбнулся Джулиан. – Будь моя воля, я никогда не уезжал бы отсюда.

Когда карета миновала мост и плавно покатилась по извилистой дорожке, стало заметно, с каким нетерпением Джулиан ждет той минуты, когда окажется под крышей родового гнезда. Лаура подавила вздох. Ведь во всем мире не было места, куда бы так стремилась она. У нее попросту не было дома. Порой она чувствовала себя неприкаянной и незащищенной, словно листок на ветру…

Несмотря на грустные мысли, завладевшие ее душой, она улыбнулась, когда Джулиан выпрыгнул из кареты и предложил ей руку.

– Добро пожаловать в Шедоухерст!

Слуги выстроились у входа, приветствуя своего юс-подина. Женщины церемонно приседали, а мужчины степенно кланялись ему.

– А вот это Томас. Его сынишка взял под свою опеку твою Фебу. – Он кивком указал на плотного мужчину средних лет, стоявшего чуть поодаль от остальных.

– Я вам очень благодарна, – ласково улыбнулась ему Лаура, – бедняжка заслужила лучшую участь, чем быть зажаренной и съеденной директором театра.

Управляющий пожал плечами.

– Славная овечка, что и говорить. Она бегала за моим Томми, как собачонка. Но больно уж она выросла за последние недели, так что мы ее пустили к остальным, а на шею повесили колокольчик. Не беспокойтесь, мисс, никто ее не тронет, доживет она у нас до старости и помрет своей смертью, коли его светлости так угодно.

Простившись с управляющим, они вошли в просторный холл. Лаура с любопытством оглядела массивные колонны и сводчатый потолок, полукруглые ниши в стенах, в которых помещались мраморные бюсты и статуи. В конце холла виднелась изящная лестница. Джулиан, взяв Лауру под руку, повел ее вверх по ступеням. Ноги ее тонули в мягком ковре. Неспешным шагом они прошли по галерее мимо нескольких открытых дверей, что вели в покои второго этажа. Лаура успела заметить стены, обитые шелком и атласом, украшенную позолотой мебель, мраморные камины с массивными резными колоннами и пилястрами. Она немного запыхалась от быстрой ходьбы и с облегчением вздохнула, когда оказалась на третьем этаже, где помещались спальни.

– Для тебя приготовлена особая комната. Ты можешь в ней уединяться, когда пожелаешь.

Лаура устремилась к окну. Оттуда открывался чудесный вид на зеленый сад с подстриженными деревьями и кустами, с фонтаном посреди прямоугольного пруда.

– Какая милая спальня! Здесь легко дышится. И мебель такая изящная! – Она оглядела узкую кровать, стол, невысокое бюро.

– Эту комнату занимала моя сестра.

– Твоя сестра? – Лаура подумала, что ослышалась. – Но ведь ты никогда о ней не говорил!

– Она умерла от горячки, когда ей минуло шестнадцать. А я был в море и узнал об этом из письма матери, когда сошел на берег в Триполи. Ее уже давно похоронили. Вскоре не стало и мамы.

Лаура молча сжала ладонью его плечо. Она хорошо знала, как тяжело терять близких людей. Он быстро обнял ее, а после отстранился и произнес обычным тоном:

– В деревне ужинают рано. У тебя есть час на то, чтобы отдохнуть с дороги и переодеться.

Когда он ушел, Лаура долго не могла начать приготовления к своему первому ужину в стенах Шедоухерста. В голове ее теснились, перебивая друг друга, тысячи мыслей, в воображении с калейдоскопической скоростью сменялись многочисленные образы: красоты Шедоухерста, Обер Фортье, волнения в Лондоне, маман, поля Виргинии… Она с трудом заставила себя успокоиться. Все, что прежде привязывало ее к жизни, осталось в прошлом. Теперь же ей следовало жить настоящим, уповая на то, что Джулиан любит ее так же сильно, как и она его.