Литмир - Электронная Библиотека

И вдруг все это перестало существовать. Она не слышала голоса людей, не видела, куда ведут ее дороги, не замечала, что ест и что пьет.

Случилось это в начале ноября, во время осенних каникул, а закончилось в первый школьный день. Всего-то несколько дней и продолжалась эта история, а жизнь Ленке перевернула.

В тот день Ленка долго бродила по городку, пока не оказалась в тополиной рощице около скульптуры «Уснувший мальчик».

Чучело (с илл.) - i_006.jpg

Мальчик лежал на спине, слегка подогнув ноги, вытянув руки вдоль тела и склонив голову к плечу.

Он всегда был грустным, а сегодня показался Ленке на редкость печальным. Может быть, оттого, что слишком низко висели над землей тучи, или оттого, что на душе у Ленки было тревожно.

Только она почувствовала себя одинокой и никому здесь не нужной, и ей захотелось немедленно уехать из этого городка…

Николай Николаевич, мало что замечая вокруг, занимался своим любимым делом. Он стоял на табурете и легкими движениями мягкой волосяной щетки смахивал невидимые пылинки с картин. Это занятие было ему так по сердцу, что он даже напевал себе под нос. И когда в комнату вбежала Ленка, то он сначала не заметил, что она чем-то сильно возбуждена, что куртка у нее нараспашку, губы крепко сжаты, а в глазах отчаяние.

Ленка одним махом вытряхнула из портфеля учебники и тетради и начала беспорядочно впихивать в него свои вещи, которые попадались ей на глаза.

– Тише!.. Тише!.. Безумная! – Николай Николаевич провел щеткой по золотому эполету Раевского. – Лучше оглянись вокруг! Посмотри, какая тебя окружает красота. Этим картинам больше ста лет, а они с каждым годом делаются все прекрасней и прекрасней…

Ленка, не обращая внимания на дедушку, продолжала лихорадочно собираться.

– Ничего ты в этом не смыслишь, скажу я тебе, Елена, хотя и не глупая девица. – Николай Николаевич грустно покачал головой. – Ну что ты топаешь как слон, только пыль выбиваешь из досок.

– Дай мне денег на дорогу, – сказала Ленка, торопливо застегивая портфель.

– А ты далеко собралась? – Теперь Николай Николаевич провел щеткой по многочисленным орденам генерала.

– Я уезжаю.

– А почему в такой спешке? – Он улыбнулся, и лицо его от этого непривычно помолодело. – Ты что, покидаешь тонущий корабль?

– У Димки Сомова сегодня день рождения, – в отчаянии ответила Ленка.

– А тебя не пригласили, и поэтому ты решила уехать? Несерьезный ты человек, Елена. Суетишься. Переживаешь всякую ерунду… Бери пример с генерала Раевского…

– Дедушка, дай мне, пожалуйста, денег на билет, – жалобно перебила Ленка.

– А куда ты едешь, если не секрет? – Николай Николаевич впервые внимательно посмотрел на Ленку.

– К родителям, – ответила Ленка.

Портфель расстегнулся, и она со злостью вновь его застегнула.

– К родителям?! – Вот тут Николай Николаевич забыл про свои картины и соскочил с табурета. – И не думай!.. – Он погрозил ей пальцем. – Ишь ты выдумала! Чтобы я отсюда? Никуда!.. Никогда!.. Ни ногой!

– А ты мне не нужен! – крикнула Ленка. – Я сама уеду! Одна!

– А кто тебя отпустит?… Какая самостоятельная! Они тебя привезли, они пусть и увозят. – Николай Николаевич провел блуждающим взором по картинам и сказал тихо-тихо: – Пойми, я только этим и жив. – Он протянул руку к Ленке: – Отдай портфель.

Ленка отскочила, стала по другую сторону стола и крикнула:

– Дай денег!

– Никуда! Ты поняла?… Никуда ты не поедешь! – ответил Николай Николаевич. – И оставим в покое эти глупости.

– Дай денег! – Ленка стала как бешеная. – А не то… я что-нибудь украду и продам.

– В нашем-то доме? – Николай Николаевич рассмеялся.

Смех Николая Николаевича обидел Ленку. Она беспомощно оглянулась, ища выхода из положения, и вдруг крикнула:

– Я твою картину украду! – Бросила портфель и в лихорадке начала снимать со стены картину, которая висела к ней ближе других.

– Картину?! – Николай Николаевич неожиданно быстро подошел к Ленке и отвесил ей такую пощечину, что она отлетела в угол комнаты, а сам в ужасе отступил.

Ленка подхватила портфель и рванулась к двери. Николай Николаевич успел ее схватить. Она укусила его за руку, вырвалась и убежала.

– Я тебе все равно не дам денег! – крикнул он ей вслед, натягивая пальто. – Не дам!.. Елена, остановись!.. Вот бешеная! – И, торопясь, не попадая рукой в рукава пальто, выбежал из дома.

Глава четвертая

А в это время веселый шестиклассник Валька мчался по берегу реки, никак не рассчитывая на то, что вечером ему приклеят позорную кличку Живодер. Он был одет по-праздничному: в чистой рубашке и при галстуке. В руке крутил собачий поводок с ошейником, а носком сапога все время сшибал пустые консервные банки, разбросанные еще с лета там и сям нахальными туристами. Он старался попасть в птиц и кур, тихо блуждающих в кустарнике, или в котов, мирно ловящих последние лучи осеннего солнца. И если ему удавалось поразить какую-нибудь цель, то собственная ловкость вызывала в нем прилив бурной радости.

Валька затормозил около старого дуба – из его дупла торчали две мальчишеских головы.

– Вы что там делаете, мелюзга несчастная? – строго спросил Валька.

– Мы ничего, – испуганно ответили те. – Мы в пожарников играем.

– А ну вылазь! – Валька выразительно хлопнул поводком по голенищу резинового сапога, как какой-нибудь американский плантатор из девятнадцатого века, хотя, между прочим, ничего не знал про них, ибо плохо разбирался в науке под названием история. – Собирай листья! Засовывай их в дупло! Живо!! Пошевеливайся!..

Мальчишки, ничего не понимая, собирали в охапку листья и засовывали их в дупло. Но вот они набили его доверху, Валька чиркнул спичкой и… бросил ее в дупло на листья – те тут же занялись пламенем.

– Ты что?! – взбунтовались мальчишки и бросились к дереву.

Но Валька перехватил их и не отпускал, пока пламя не разгорелось, хотя они бились у него в руках и ревели. Потом с криком: «Вперед!.. На пожар!.. Пожарники!..» – выпустил и удалился.

Так он шел по земле, издавая вопли восторга, оставляя позади себя крики возмущенных жертв.

Валька спешил на встречу со своими дружками, чтобы идти на день рождения к Димке Сомову. Он еще издали увидел их: Лохматого и Рыжего – они сидели на скамейке у речной пристани, – подскочил к ним, с размаху бухнулся рядом и спросил:

– Ну что, баламуты, жрать охота? – Зашелся мелким смехом и добавил: – И мне тоже!.. Как подумаю про сомовские пироги, слюнки текут.

– А я меду с молоком навернул, – ответил Лохматый и мечтательно добавил: – Липа в этом году долго цвела – мед вкусный.

– А мне бабка ничего не дала… – вздохнул Валька. – Чего, говорит, переводить продукт, раз ты в гости идешь.

– Хитрая у тебя бабка, – сказал Лохматый.

– Хитрая-то хитрая, а свою жизнь под откос пустила, – ответил Валька. – Ни кола ни двора. Вот Сомову хорошо. В рубашке родился. И родители деньгу зашибают, и красавчик, и голова работает на пятерки… Так и хочется ему мордочку почистить.

– Завидущий ты, Валька, – сказал Лохматый.

– А ты нет?… – Валька усмехнулся. – Чего там… Все люди лопаются от зависти. Только одни про это говорят, а другие врут, что они не завистливые.

– А мне-то чего завидовать? – удивился Лохматый. – Нам в лесничестве хорошо. Воля. И вообще я кого хочешь в бараний рог согну.

– Ну и что? – Валька презрительно сплюнул. – Сила – не деньги. На нее масла не купишь.

Лохматый неожиданно схватил Вальку одной рукой за шею и крепко сжал.

– Отпусти! – завопил Валька.

– Рыжий, что главное в человеке? – спросил Лохматый.

– Сила! – встрепенулся Рыжий, выходя из глубокой задумчивости.

– А Валька ее не уважает, – сказал Лохматый. – Говорит, главное в человеке зависть.

5
{"b":"225996","o":1}