Это рукотканный образ Генералиссимуса Иосифа Виссарионовича Сталина.

Внизу ковра – тоже вышита от руки – надпись.

«Рукотканный образ Генералиссимуса Иосифа Виссарионовича Сталина».

Сталин изображен в парадной форме, при всех орденах и медалях. В руках он держит, почему-то, икону. Над головой Сталина – правильнее сказать, над фуражкой, – нимб. Еще выше – самолеты со звездами (шести– и пятиконечными, красными, и бело-синими, причем шестиконечные – красные, а пятиконечные – бело-синие, вот такая эклектика – В. Л.). Над самолетами надпись:

«Восстань и Покарай Врага Рода Человеческого, Генералиссимус!!!»

Рядом с портретом стоят двое человек, очевидно, разговаривавших сейчас. Это очень старая женщина лет 85—90, довольно полная. Она стоит, опираясь на трость. Рядом – мужчина лет 55—60, в спортивных тренировочных штанах, модель которых так нравилась Хоннекеру и Брежневу, чей педерастический поцелуй запечатлел на остатках Берлинской стены педерастический художник Врубель. На нем (мужчине, не Врубеле) спортивная кофта – синяя, с двумя белыми полосками на рукавах, чуть расстегнутая на груди, – и тельняшка под ней. На голове мужчины – берет, почему-то, краповый.

Парочка выглядит, как двое статистов митинга «Анпилова» или солисты ансамбля «Голубые береты». Проще говоря, как парочка сумасшедших аферистов.

Мужчина поправляет берет. У него плохие зубы, что мы можем увидеть, когда он улыбается и говорит вниз, в камеру:

Очнулся, пидор? – говорит он.

Григорий, прекрати, – говорит старуха голосом удивительно бодрым, как у комиссарши в советских фильмах, («последний патрон басмачу, а сейчас кто хочет комиссарского тела»).

Классовый враг есть классовый враг, – говорит она.

Но мы, большевики, никогда не унижали врага! – говорит она.

Мама, я вас умоляю! – раздраженно говорит мужчина с неуловимой, но такой Знакомой интонацией Жванецкого (антагонизм звезд и цветов, которыми они раскрашены, становится чуть более понятен, к тому же, среди одесских юмористов, только которых автор, Конечно же, и имеет в виду, и правда очень много сталинистов – В. Л.).

А карикатура Вождя на гниду Бухарина?! – восклицает он.

Крупным планом – листочек с карикатурой Сталина на Бухарина, – это копия, но выполненная качественно, Бухарин подвешен за яйца и смешно болтает языком.

А острые высказывания товарища Вышинского в адрес антинародных блядей и сволочей на Процессах?! – говорит мужчина.

А слова Ильича про пидаров, гной и говно?! – говорит он.

Мы, большевики, никогда не стеснялись говорить Правду, – говорит он.

Гм… – говорит старуха.

Ты прав, Анатолий, – говорит старуха.

Мама, я же вам сто раз говорил, что вы назвали меня Григорий, – говорит мужчина раздраженно.

Все ваш старческий маразм, – говорит он.

Ты прав, Григорий, – говорит старуха решительно.

Перекладывает палку в другую руку, опирается на мужчину. Достает из зоны декольте пачку папирос, закуривает. Дует на спичку, бросает ее прямо на пол. Замедленный кадр. Камера медленно опускается с обгоревшей спичкой прямо на пол. Мы видим крупно ковер, очень грязный… окурки, спички, крошки.. пыль… мы видим – буквально как под микроскопом, как дерутся из-за кусочка пыли мелкие клещи… сейчас они выглядят, словно обитатели удивительного мира Чужих… вдали темнеет громада таракана…

Общий план комнаты.

Мы видим, что под ногами у парочки лежит американец, Майкл Лунини.

У него связаны руки, он лежит, уткнувшись лицом в пол, и старается держать голову прямо, чтобы видеть происходящее. Но время от времени силы оставляют его и тогда он снова утыкается лицом в ковер (тогда мы видим микросъемки организмов, живущих в ковре).

Лунини абсолютно голый, на нем нет даже носков. Рядом с ним лежит чемодан, тот самый дипломат. Снова – странная парочка. Старуха задумчиво затягивается и выпускает дым прямо в камеру.

Ну что, Вылку-Хуилку, ебаный твой рот? – говорит мужчина.

Лунини-хуини, – говорит он.

Будешь колоться, блядина? – говорит он.

Учти, хоть война и холодная, – говорит он.

А пленных мы ни хуя не берем, – говорит он.

Код замка дипломата, – говорит он.

Может, я тебя за это убью быстро, – говорит он.

Лунини слабо стонет. Говорит:

Наши державы не находятся в состоянии войны, – говорит он.

Я требую вызвать сюда американского консула, – говорит он.

Старуха улыбается. Слегка кивает. Мужчина в берете, без подготовки и предупреждения, подскакивает к Лунини, и с силой тянет что-то внизу. Американец дико кричит.

Не все, не все сразу, – говорит старуха.

По волоску! – говорит она.

По одному волоску! – говорит она.

А-а-а-а-а-а – кричит Лунини.

Старуха опускается на одно колено. Это дается ей с трудом, но она играет Павку Корчагина – Превозмогает Боль, ощущая себя при этом Настоящим Человеком.

Трудно мне опускаться на колено, – говорит она.

Но ведь и Маресьеву трудно было ползти, – говорит она.

Без ног, – говорит она.

Послушайте, Лунини, – говорит она.

Зря вы упрямитесь, – говорит она.

Мы все равно раскроем этот ваш кофр, – говорит она.

Не с вами, так сами, – говорит она.

И не думайте, что вы не скажете нам код, – говорит она.

Вообще, не думайте о себе слишком много, – говорит она.

Вы думали, вы шпион, – говорит она.

А вы лох, – говорит она.

Удостоверение свое в плаще забыли, – говорит она.

Детский прокол, – говорит она.

Но вернемся к главному, – говорит она.

Геннадий сейчас выщиплет вам яйца, – говорит она.

По одному волоску, – говорит она.

Правое и левое, – говорит она.

Он начнет с левого, – говорит она.

Левые уклонисты всегда действовали во вред партии, – говорит она.

Но и правых уклонистов Партия не забывала! – говорит она.

Так вот, яйца, – говорит она.

Поверьте, когда ваше левое яйцо будет ощипано, – говорит она.

Вы сами будете просить нас убить вас, – говорит она.

Ну так что, Лунини? – говорит она.

Номер кода… или скажите, где ключ, – говорит она.

… – молчит Лунини.

Что же, – говорит старуха.

Приступай, Анатолий, – говорит старуха.

Анатолий придавливает поясницу Лунини коленом, и с выражением лица настоящего советского десантника («а я умею прыгать через лужи» – В. Л.), кричит:

За Родину, – кричит он.

За Сталина! – кричит он.

Резко выдергивает что-то снизу. Лунини заходится криком. Камера заглядывает ему в рот, затемнение…

Ретроспектива.

Лунини стоит с дипломатом перед дверью, звонит. Мы слышим звонок. Он стилизован под музыку из мультипликационного фильма про Чебурашку.

Пусть бегут неуклюже… – звенит звонок дружным хором выпивших на День Советского Офицера жителей какого-нибудь гарнизона.

Пешеходы по лужам… – звенит он.

И вода по асфальту… рекой… – звенит он.