Дзинь! Рабочие, которые перестраивали Лондонский мост в 1843 году, задели какой-то предмет на дне реки. Он был зеленый и скользкий, но, когда его очистили от ила, оказалось, что это великолепная римская скульптурная голова, 43 сантиметра в высоту, что немного больше натуральной величины.

Это был император, с длинным прямым носом, слегка нахмуренный и – вот тебе и на! – с бородой и короткими усами. Не такой полный, как Нерон, а борода – не такая большая, как у Марка Аврелия. У этого борода была аккуратная. Эта борода принадлежала эллинофилу, эстету и интеллектуалу, одному из величайших управленцев, которых когда-либо видел мир.

Его звали Публий Элий Траян Адриан Август или просто Адриан. Он родился в 76 году, был испано-итальянского происхождения, все время своего правления разъезжал по империи и оставил нам в наследство самые колоссальные руины Древнего мира: от перестроенного Пантеона в Риме до храма Зевса в Афинах и оборонительного вала в Британии, который носит его имя.

Кто-то сделал в его честь эту великолепную голову и установил ее на рыночной площади, а кто-то другой пришел и снес ее и сбросил в реку Они не стали переплавлять ее на бронзовые кастрюли. Они хотели продемонстрировать активное презрение. Они хотели унизить императора с такой холодной, властной ухмылкой.

Уважаемые дамы и господа присяжные, прошло почти 1700 лет с момента совершения этого преступления, но я хочу предъявить вам тех, у кого имелись мотивы и возможность совершить это гнусное деяние.

Чтобы разгадать загадку отсечения головы Адриана, надо понять, что этот бронзовый предмет был вообще-то божественного происхождения. Это была голова бога. Август, первый император Рима, ввел хитроумную систему культа императоров, в которой император олицетворял величие и божественность Рима. Всякий местный житель с амбициями, который хотел преуспеть в Римской империи, становился жрецом культа императора. Поэтому первым значительным храмом римской Британии был храм божественного Клавдия – вот почему Боудикка с таким удовольствием его сожгла. Это было место, где заседало местное правительство, это был символ власти.

И когда в 121 году было объявлено, что император – воплощение Бога на Земле – посетит Британию, эта новость прогремела над Лондоном как гром.

Римляне чуть не впали в панику, когда Боудикка сожгла первые поселения. Нерон был близок к тому, чтобы вообще отказаться от этой провинции. Но как только ее разгромили, то сразу решили, что такое не должно повториться. В этот город стали вливать кучу денег, и с 78-го по 84 год губернатор Агрикола финансировал строительство площадей и храмов и масштабное строительство разного жилья. Восстания еще случались, было давление кельтских окраин, но в определенном смысле наличие угрозы восстания как таковой было полезно Лондону. Благодаря мосту Лондон был центром военных операций, а значит, сюда прибывали солдаты, у которых водились деньги.

Лондонцы построили бани в Чипсайде, а затем и в Хаггин-Хилле и шокировали пуристов совместным купанием мужчин и женщин. Под Гилдхоллом был построен амфитеатр, можно пойти туда и испытать трепет, стоя на месте, где убивали людей и животных и где можно осмотреть кости женщины-гладиатора. Все шестьдесят лет, прошедших от восстания Боудикки до прибытия Адриана, лондонцы стремительно романизировались.

Они решительно снимали свои штаны и надевали тоги и начали неплохо говорить на латыни – Тацит утверждает, что они говорили лучше, чем галлы. Они приглашали друг друга в свои столовые, окрашенные в модный кроваво-красный цвет, где угощали палтусом на дорогом средиземноморском серебре и пили бордо или мозельские вина. Так было положено начало знаменитым лондонским приемам. «Местные бритты думали, что приобщаются к цивилизации, – издевается Тацит, – а на самом-то деле происходило их порабощение».

Лондон уже был лояльным и растущим приграничным поселением. Но, когда местные жители услыхали о скором прибытии Адриана, они просто превзошли себя. Это было как получить право на проведение Олимпиады – город должен был выглядеть наилучшим образом, а это подразумевало вложения в инфраструктуру. Все знали, что император любит ночевать в казармах вместе с солдатами, поэтому власти Лондона, очевидно, к этому визиту, возвели новые казармы – большой квадратный форт в Криплгейте – с жилыми помещениями, которые он, по преданию, любил инспектировать.

На месте, где сейчас находится станция метро «Кэннон-стрит», построили комплекс – очевидно, дворец губернатора – великолепная постройка с двориками и фонтанами. На том месте, которое сегодня частично занимает рынок Лиденхолл, построили новый форум, гораздо величественнее, чем та гравийная площадка, на которой Светоний Паулин обращался к первым лондонцам. В северной части этого большого района была построена базилика – смесь торгового центра и судебных помещений.

Если спуститься по лестнице парикмахерской в доме № 90 по Грейсчёрч-стрит, можно увидеть, что это не просто какая-то древняя базилика. Обратите внимание на большой блок кирпичной кладки, который образовывал один из опорных столбов, – и вы получите представление о масштабе всего строения. Это были самый большой форум и базилика к северу от Альп. Здание имело 150 м в длину, и, когда видишь его макет в музее Лондона, невольно меняешь представление о том, какое место наш город занимал в римском мире.

Когда Адриан приехал сюда в 122 году, он увидел большой шумный город с населением около 100 000 и правящую верхушку в состоянии благоговейного ужаса. Они разместили императора со свитой в красивых новых казармах и в губернаторском дворце. Они показали ему отстроенные бани и обновленный форум, которые напомнили императору Капитолийский холм в Риме и заслужили его одобрение. Затем, без сомнения, его повели в эту великолепную базилику и где-нибудь возле того места, где сейчас рынок Лиденхолл (здесь была найдена большая бронзовая рука), сняли покрывало с подарка, который приготовили в знак особого уважения, – со статуи, украшенной гирляндами цветов. Император просиял.

Весьма вероятно, что затем лондонцы устроили службу: жрецы культа Адриана в капюшонах возносили благодарность за его божественное присутствие. Может быть, они даже убили корову или быка – прямо у него на глазах, – просто чтобы показать, как они его уважают. А может, быка убили в честь Юпитера. Это было все равно. Оба они были богами. Одной из самых привлекательных черт романского Лондона (и всего римского мира) было то, что в течение сотен лет он был местом религиозной терпимости и расовой толерантности.

Где-то неподалеку от моста Блэкфрайерс лондонцы построили храм, посвященный Изиде, египетской богине материнства, чей муж, Осирис, персонифицировал ежегодный разлив Нила. У нас также есть свидетельства, что они поклонялись Кибеле, или Великой Матери – Magna Mater. У этой Кибелы будто бы зародилась любовь к юноше по имени Атис, и, когда Атис не ответил на ее ухаживания, она взревновала. А когда она застукала его с другой и помешала им забавляться, он пришел в такое бешенство, что кастрировал сам себя. Боюсь, некоторые достойные юные лондонцы проявляли свое благочестие и религиозную преданность Magna Mater тем же способом – и нам это точно известно, потому что в реке возле Лондонского моста был также найден страшный набор зубчатых щипцов, украшенный головами восточных божеств. У экспертов нет никаких сомнений относительно их предназначения.

Существует даже теория, что культ Magna Mater отражен в сегодняшнем названии близлежащей церкви Magnus Martyr (церковь Великомучеников), отмеченной Т. С. Элиотом за ее «неописуемое великолепие ионийского золотого и белого». Естественно, современным христианам может показаться отталкивающим, что название этого прекрасного храма осквернено напоминанием о диком восточном культе членовредительства. Тем не менее поклонение Великой Матери имело больше общего с христианством, чем можно предположить.