- Черт возьми, - выругался он, опрокидывая остатки вина из стакана, - наплодил их дьявол на нашу голову… Ох, как я их всех ненавижу… Ну, не будете брать карты, - уже зло спросил он у меня, пряча их в карман, - ну и не надо. Он пошарил в карманах, выскреб несколько мелких монет и, бросив их на стол, собрался уходить.

- Прощай, кэптен, передай привет своей матери, - он злобно пихнул пробегавшую мимо девку, что-то буркнул ей вслед и тяжелой походкой направился к выходу. Что-то непостижимо загадочное было в поведении и поступках этого странного человека, и я не в силах был справиться с любопытством, окликнул его. Он был уже в дверях. Не сразу сообразив, что зовут именного его, он с минуту стоял, недоуменно оглядывая зал, потом кивнул мне головой, пошел обратно. Усевшись на свое место, он бросил снова колоду карт на стол и в порядке предисловия буркнул:

- Если есть время и охота слушать, закажи вина и чего нибудь пожрать.

Пока я передавал заказ, он молча и сосредоточенно разглядывал грязные заскорузлые ногти на своих почерневших от масла и угля, коротких пальцах правой руки, на которой красовалась толстое литое обручальное кольцо. Когда все. что я заказал. было на столе, он не спеша налил себе полный стакан коньяку и медленно, смакуя, выпил его до дна. Потом долго жевал буженину, постоянно вытирая рот рукой, и на конец придвинулся ко мне поближе, тихо заговорил:

- В 1945 году я после эвакуации из Франции осел в маленьком городке Эбель, который находиться недалеко от Кельна. Через год я завел свое дело и уже имел достаточно средств, чтобы обзавестись семьей. К счастью, подвернулась хорошая возможность, и я стал мужем маленькой Элизы, дочери директора одного из заводов в Кельне. Я перешел служить к тестю и быстро пошел в гору. Через год тесть отправил меня в Алжир с важным поручением фирмы. Вот здесь-то и начинается все чудеса, которые привели меня в такое жалкое состояние. Если у вас есть время выслушать меня до конца, то я готов рассказать вам все по порядку, и если вы согласны слушать, то заранее предупреждаю, что я не сумасшедший и не собираюсь вам врать, хотя история о которой я хочу рассказать совершенно невероятна, и даже самому мне порою кажется просто кошмарным сном.

Я дал согласие слушать его и он, осушив еще один стакан, начал свой рассказ.

Г Л А В А II

- Через 2 дня, окончив все дела, я собрал вещи, готовясь отправиться в обратный путь. Пароход из Алжира в Антверпен с заходом в

- 4 -

Марсель уходил на следующее утро. Окончив сборы, я пошел проститься с городом. Был полдень. Стояла нестерпимая жара. Раскаленный воздух даже в тени не давал прохлады. Но я шел по опустевшим улицам и у каждой колонки обливался водой, которая моментально высыхала. Так я дошел до длинных рядов парусиновых навесов, в тени которых, развалясь прямо на земле, лежали алжирцы среди вороха разнообразной рухляди. Это был черный рынок. Он был обнесен с двух сторон высоким глиняным забором, который тесными рядами подпирали однообразно скрученные фигуры людей в белом, как бы составляя с ним единое целое. Я прошел по рядам, рассматривая товары. Чего тут только не было! Все, начиная от старых дырявых туфель, до дорогих золотых и серебряных сосудов. Возле груды самого разнообразного хлама на земле лежал индус, и, облизывая языком сухие потрескавшиеся губы, перебирал четки. Когда я поравнялся с ним, он поднял руку вверх и крикнул по-французски:

- Мсье, хотите женщин?

Я ничего не понял, но подошел к нему, а он, видимо решив, что я согласен, вскочил с земли и пошарив в своих карманах, извлек колоду карт, завернутых в целлофан.

- Посмотрите это, - сказал он, протягивая карты. Они были уже не новые, и не очень потрепанные. На каждой из пятидесяти трех карт изображена женщина и каждая была по своему великолепна. Я рассматривал их с нескрываемым удовольствием, а индус, придвинувшись ко мне поближе шептал на ухо:

- Каждая из них придет к вам ночью. Эти женщины созданы для любви и знают такие ее тонкости, о которой мы, земные, не имеем никакого понятия.

Я слушал его сумасшедшую болтовню и смотрел карты.

- Вы мне не верите? - спросил индус, глядя мне в глаза. - Я вижу, не верите. Я не вру. - Он потянул меня за рукав и, глядя куда-то в даль сумасшедшим взглядом и приглушенным голосом сказал, вытянув перед собой правую руку:

- Каждые сутки к вам ночью будет приходить одна из этих красавиц. Она подарит вам сладкие ласки, самые приятные поцелуи и самую пламенную страсть. Она заставит вас забыть весь мир и даст вам возможность постичь истинное наслаждение любви.

Вдруг он сел на землю и замолчал, представляя мне возможность подумать. Я стоял ошеломленный и взволнованный бредовым лепетом индуса. Я не верил ни одному его слову, но меня поражали артистические таланты этого базарного торговца. И когда я стал вторично пересматривать карты, женщины показались мне более одухотворенными и еще более прекрасными. Я решил купить карты, чтобы при случае рассказать страстную историю знакомым дома и проиллюстрировать его карты. Как бы угадав мои мысли, индус бросил, не поднимая головы:

- Два доллара.

Я расплатился, спрятал карты в карман и зашагал в гостиницу. Портье сообщил мне, что около часа ожидает какой-то господин. Я поднялся в номер и нашел там своего фронтового товарища Корла Бикнера. Мы радостно облобызались и закидывали друг друга вопросами. Когда первое волнение улеглось и мы высказали самое интересное о себе, наступило минутное молчание. Я разглядывал его холеное розовое лицо и мне отчетливо припомнился вечер в Париже, когда мы с Карлом голодные, оборванные и грязные бродили по пустым и страшным бульварам перепуганного войной города и искали не еды и тепла, а парижских девочек, о которых перед вступлением туда только и говорили. Такой ли

- 5 -

он теперь бабник, каким был? Как бы отвечая на этот вопрос, Карл ответил:

- Хочешь, мы устроим сегодня вечер в твою честь? Будут чудесные девочки.

Я согласился. Через несколько минут он извинился и убежал укладывать приготовления к вечеру, а я принял холодную ванну, улегся на диване, стал еще раз рассматривать карты. Томная сладостная поза пикового туза привела меня в трепет, а загадочный взгляд пиковой тройки обещал столько наслаждения, что сердце мое стало учащенно биться. Меня восхитила девственная свежесть полуоголенной груди девятки треф и грация шестерки. Туз червей поверг меня в сладостную истому. У меня стали дрожать руки, по телу пробежал озноб. Я долго не отрываясь смотрел на очарованную фигуру милой - червонного туза и вдруг мне показалось, что она подмигнула мне левым глазом, причем я почти физически ощутил нервозное движение ее стройного тела в своей руке.

Это какие-то наваждение, подумал я и все еще не в силах отвести взгляда от красавицы положил карту в сторону рядом с собой. Больше никто из них не вызвал у меня особого внимания, за исключением червового валета с его удивительно милой фигурой и длинными стройными ногами.

Я сложил карты, спрятал их в чемодан и стал готовиться к вечеру. Карл заехал ко мне в девять часов на своем бьюике. После девяти минут езды мы подъехали к небольшому белому особняку, окруженному густыми садами. Узенькие дорожки сада были густо посыпаны мелким песком, от чего казались золотистыми. Во всех окнах дома горел свет, доносились раскаты музыки. Карл провел меня в довольно просторный зал гостиной, где на диване в креслах сидело около десятка гостей - мужчины и женщины. Среди мужчин всех возрастов все были современно и элегантно одеты. С нашим приходом все пришло в движение. Меня поочередно представляли каждому гостю и все шумной толпой направились в соседнюю комнату, где были расставлены столики на четыре персоны каждый. Вышла хозяйка дома - это была стройная миниатюрная женщина с черными как смоль волосами, спускающимися мягкими волнами на оголенные плечи. Размашистое декольте позволило видеть ее нежно-розовые упругости груди, разделенные узкой темной бороздой. На ней было черное атласное платье, едва достигавшее колен. Справа на платье был такой глубокий разрез, что при ходьбе видны были голые ноги выше чулка. Она блистала драгоценностями, красотой, молодостью. Мы познакомились и, как почетный гость, я был приглашен к ее столу. Ее звали Салиной. Отец ее был богатый американец, поощрял все прихоти своей дочери, считая верхом оригинальности своей фамилии. Она увлекалась экзотикой дикой Африки и вот в этом особняке уже второй год беспрерывно она праздновала свою юность с многочисленными друзьями.