Все тело Джулии сотрясала неудержимая дрожь, а голос диктора немного запоздало предупредил:

– Бенедикт может быть вооружен и опасен. В случае если вам станет известно о месте его нахождения, немедленно позвоните в полицию. Гражданам не следует к нему приближаться. Второй сбежавший преступник, Доминик Сандини, арестован и взят под стражу…

У Джулии подкашивались ноги. Она смотрела, как он идет на нее с пистолетом в одной руке и картой в другой. В четверти мили отсюда на шоссе был виден свет фар проезжающих машин. Бенедикт опустил пистолет в карман, но рука его продолжала сжимать рукоять.

– Садитесь в машину, – приказал он.

Джулия бросила взгляд через плечо, заметив приближающийся мини-вэн, лихорадочно просчитывая, каковы ее шансы увернуться от пули и привлечь внимание водителя мини-вэна до того, как Захарий Бенедикт ее пристрелит.

– Даже не пытайся! – зловещим шепотом произнес он.

Джулия проводила взглядом мини-вэн – на перекрестке тот свернул налево. Сердце ее бешено колотилось. Она не посмела ослушаться приказа. Не здесь, не сейчас. Инстинкт подсказывал, что этот пустынный участок дороги был не самым удачным местом для того, чтобы попытаться сбежать от вооруженного преступника. Здесь ничто не помешает ему пристрелить ее и скрыться на ее машине.

– Шевелись! – Он взял ее за предплечье и потащил к машине. Дверь со стороны водителя так и осталась открытой. В сгущающейся мгле зимнего вечера, окутанная снежным вихрем, Джулия Мэтисон, спотыкаясь, шла рядом с осужденным за убийство сбежавшим преступником, который держал ее под прицелом. У нее было леденящее душу ощущение, словно они оба попали в один из его фильмов, тот самый, где заложницу в финальной сцене убивают.

Руки ее так сильно тряслись, что Джулия не сразу смогла включить зажигание. Бенедикт бесстрастно наблюдал за ней с соседнего сиденья.

– Поезжай, – коротко бросил он, когда двигатель завелся.

Джулия каким-то чудом сумела развернуться, но, выехав с заправки, остановилась у съезда на главную дорогу. От ужаса все слова пропали, и она не могла задать элементарный вопрос.

– Я сказал, поезжай!

– Куда? – воскликнула она, ненавидя себя за жалобный, почти умоляющий тон, но еще больше – того, кто сидел рядом с ней и заставлял ее испытывать этот животный ужас.

– Назад, откуда приехали.

– На… назад?

– Я, кажется, довольно ясно выразился.

В это время, в час пик, машины на выезде из города двигались с черепашьей скоростью. В салоне напряженное молчание становилось невыносимым, удушающим. Отчаянно пытаясь успокоиться, унять нервную дрожь, ища и не находя выхода из ситуации, Джулия дрожащей рукой щелкнула переключателем, надеясь поймать другую радиостанцию, ожидая окрика с его стороны. Но он, как ни странно, не стал возражать. Диск-жокей фальшиво-жизнерадостным тоном объявил очередную песню в стиле кантри. Через мгновение в салоне зазвучала веселенькая песня под названием «Все мои «бывшие» живут в Техасе».

Пока Джордж Стрейт пел, Джулия разглядывала людей в машинах, ползущих рядом. Люди возвращались домой после работы. Мужчина в «эксплорере» в левом ряду слушал ту же станцию, что и она, выбивая пальцами на руле ритм песенки. Он взглянул в ее сторону, заметил, что она на него смотрит, и вежливо кивнул, после чего снова уставился вперед, на дорогу. Джулия знала, что ничего неординарного он увидеть не мог, и если бы он сидел в синем «блейзере» там, где сидела она, все казалось бы абсолютно нормальным. Джордж Стрейт пел, и шоссе было забито автомобилистами, спешащими домой, как обычно, и падал снег, и это было красиво, как бывает красиво всегда, когда падает снег. Все было нормально.

За исключением одного.

Сбежавший убийца сидел рядом с ней, направив на нее дуло пистолета. И эта видимость уютной житейской обыденности в столь тесном соседстве со сводящей с ума реальностью, это невероятное сочетание несочетаемого вдруг вытолкнули Джулию из состояния ступорозной бездеятельности. Пробка рассосалась, движение набрало скорость, и отчаяние дало жизнь вдохновению. Они уже проехали мимо нескольких машин за обочиной, потерпевших аварию на скользкой дороге. Если ей удастся создать видимость, будто машину занесло вправо, а как только они съедут в кювет, вывернуть руль влево, ее дверь не успеет заклинить, тогда как он скорее всего уже не сможет выбраться со своей, пассажирской, стороны. Этот трюк наверняка получился бы, если бы она ехала в своей машине, но она не знала, как отреагирует на ее маневр «блейзер» с приводом на все четыре колеса.

Зак заметил, что она несколько раз быстро скосила взгляд вправо, к краю дороги. Он чувствовал ее растущую панику и знал, что страх может подвигнуть ее на самые отчаянные поступки.

– Расслабься! – приказал он.

И тогда вдруг Джулия почувствовала, что больше не может бояться. Запасы страха исчерпали себя, место страха занял гнев.

– Расслабься?! – дрожащим от гнева голосом повторила она, злобно посмотрев в его сторону. – Как, скажите на милость, я могу расслабиться, когда вы сидите тут и угрожаете мне пистолетом? Ну, скажите, как?!

Зак подумал, что в ее словах есть здравый смысл, и чтобы она, одурманенная страхом, не выкинула какой-нибудь фортель, который будет стоить ему свободы и скорее всего жизни, он должен помочь ей расслабиться. В конце концов, это было в их интересах.

– Просто сиди спокойно, – сказал он.

Джулия смотрела прямо перед собой. Машин на дороге постепенно становилось меньше, они ехали быстрее, и у Джулии появилась новая идея: не попробовать ли въехать в зад впереди идущей машины для создания настоящей «кучи-малы»? Гололед в данном случае будет ей в помощь. Разбираться с ДТП прибудет полиция, а именно это ей и нужно.

Но еще до того как появится полицейский наряд, Захарий Бенедикт успеет пристрелить и ее, и, возможно, кого-нибудь еще. А это уже не входило в ее планы.

Или все же рискнуть? Заряжен ли его пистолет? Хватит ли у него духу застрелить заложницу и того (тех), кто попытается прийти ей на помощь? Как быть? И словно подслушав ее внутренний диалог, он спокойно и сдержанно, тем назидательным тоном, каким взрослые говорят с орущими в истерике детьми, произнес:

– С вами ничего не случится, Джулия. Если вы будете делать все так, как я говорю, все будет хорошо. Мне нужно доехать до границы штата, и у вас есть машина. Все очень просто. Если только эта машина вам не настолько дорога, что вы готовы рисковать жизнью ради того, чтобы выкинуть меня из нее, все, что от вас требуется, – это ехать спокойно вперед, не привлекая внимание. Если нас остановят копы, стрельбы не избежать, и вы окажетесь между ними и мной. Так что будьте хорошей девочкой и расслабьтесь.

– Если вы хотите, чтобы я расслабилась, – огрызнулась Джулия, взбешенная его снисходительно-покровительственным тоном, – тогда отдайте мне свой пистолет, и я покажу вам, как надо расслабляться!

Она увидела, как он нахмурился. Внутри у нее все сжалось. Сейчас ей придется поплатиться за дерзость… Однако никаких действий с его стороны не последовало. Ничего, даже окрика. И вот тогда Джулия почти поверила в то, что он действительно не намерен причинять ей зла, по крайней мере до тех пор, пока она не спровоцирует его на применение оружия. Только сейчас Джулия осознала, что для нее еще далеко не все потеряно. Вполне вероятно, ей удастся выйти из машины живой. Если, конечно, она будет паинькой. С Джулией творилось что-то странное: чувства и эмоции сменяли друг друга с поразительной, противоестественной быстротой. Страх исчез, но при этом ярость взыграла с новой силой. Она готова была убить своего мучителя.

– Я требую, – задыхаясь от гнева, проговорила она, – чтобы вы не разговаривали со мной, как с ребенком! И не называйте меня Джулией! Я была для вас мисс Мэтисон, когда думала, что вы любезный и порядочный мужчина, которому нужна работа и который купил эти… эти проклятые джинсы, чтобы произвести впечатление на работодателя. Если бы не эти чертовы штаны, я не влипла бы в эту идиотскую историю и не оказалась бы в такой, в такой… – К своему ужасу, Джулия вдруг почувствовала, как у нее защипало глаза. Она бросила на него взгляд, которым, как она надеялась, ей удалось выразить всю глубину своего презрения, и угрюмо уставилась на дорогу.