Правда, свободного времени не прибавилось, оно уходило на обдумывание: не так-то просто сообразить, какие слова сказать, а какие оставить в уме, чтобы получилось понятно. Но мы старались, и скоро древние римляне с их чеканными и четкими фразами, которыми всегда так восхищается Семен Семенович, отстали от нас веков на двадцать, как впрочем, и положено древним римлянам.

Казалось, мы общались так экономно, что дальше некуда. Но Мишка вскрыл новые резервы, узнав где-то о существовании слова аббревиатура.

Никто и понятия не имел, что это еще за зверь такой со страшным названием. Когда мы отсмеялись, Мишка разъяснил: аббревиатурой называется сокращение слов или словосочетании. Всё очень легко. Например, вместо слова заведующий люди говорят зав, вместо эскадренный миноносец - эсминец, вместо высшее учебное заведение - вуз и т. д. и т. п. Это и есть аббревиатуры. Даже «итэдэ», «итэпэ», если их вот так слитно произнести, тоже, я думаю, аббревиатуры. Во интересно! А мы и не знали!

- Теперь знаете, - сказал Мишка угрюмо. Он еще не простил наш неуместный смех. - А раз слова можно сокращать, незачем их употреблять целиком!

Простота Мишкиного рассуждения и раскатистое, как барабанная дробь, звучание нового термина покорили даже недоверчивого Костика Соболева. По его предложению каждый должен был дома составить список из 10-15 наиболее употребляемых слов или словосочетаний и превратить их в аббревиатуры, которые затем стали бы широко применяться поголовно всеми людьми.

Мы поработали над этим домашним заданием основательно. Все пришли со своими списками и тщательно друг от друга их скрывали до конца уроков, пока не сели обсуждать.

Костик Соболев произнес небольшую речь, в которой подчеркнул всю важность предстоящих решений для дальнейших судеб родного языка. Мишка поддержал Костика и сказал, что наши предложения должны быть на уровне замечательных мировых достижений в науке и технике. Они нас здорово напугали, Мишка и Костик, так что Вовка Трушин повычеркивал все слова из своего списка, и мы еле-еле уговорили его оставить хоть одно.

- Читай! - предложил ему Мишка, опасаясь, как бы Вовка не вычеркнул и это слово.

Вовка некоторое время не решался, но после совместных наших понуканий прочел:

- Школа.

- И как ты хочешь ее сократить? - изумился Мишка. - Что получится?

- Из десятилетки восьмилетка, - сказал Вовка Трушин. - А то долго…

Все посмеялись над Вовкиной непонятливостью, а потом Ната Жучкова предложила урезать некоторые слова, относящиеся к пионерской работе и жизни. По типу часто встречающегося «педсовет» - педагогический совет, Ната считала возможным сократить словосочетание совет отряда и произносить его так: отсовет.

Задумались.

- Если совет отряда назвать отсовет, - стал рассуждать Мишка, - это может отразиться на его работе. Начнут всем всё отсоветовать! А значит и хорошо учиться - тоже. Куда придем?

Ната настаивать не стала и внесла новое предложение: слова «пионерская комната» поменять местами, сократить, слить вместе. Получится новое красивое слово компио.

- На каком языке в этом компио разговаривать? - спросил я, - На итальянском?

- Чао! - сказала Томка Булкина.

- Мама миа! - сказал оправившийся Вовка Трушин.

- Чипполино! - сказал я.

Больше итальянских слов мы не знали и аббревиатуру Наты Жучковой отвергли.

Все остальные приготовленные нами слова постигла участь компио - их забраковали.

Выручил Мишка:

- Мы теперь часто употребляем термин «аббревиатура». Длинно! Надо сократить… Хорошо так - аббритэдэ!

Как Мишка до такого додумался?! Сократить то самое слово, которое эти самые сокращения обозначает. Высший класс! Так ей и надо, аббревиатуре!

Все высказались «за».

- Пойдем дальше, - сказал Мишка. - Раз мы сократили саму аббревиатуру, от остальных слов предлагаю оставить только первые буквы. Попробуем?

- Теперь всё можно, - сказал я.

- А если разные слова начинаются на одну букву? - усомнился Костик Соболев.

- Затруднение. - Мишка не отрицал Костиковых опасений. - Преодолеем! Зато твой вопрос, - обратился он к Костику, - с которого всё начиналось, знаешь какой короткий будет?.. Ка че? - Мишка задрал штанину, взглянул на циферблат своей «Ракеты» и сам же ответил. - Бэ пэ дэ!

- Без пяти двенадцать, - перевел я.

- А эм бэ дэ? - прищурился Костик.

- А может быть, десять? Я сообразил, что Костик продолжает свою линию: и десять и двенадцать начинаются с одной и той же буквы, так что основания еще немного посомневаться у него были.

- Дэ дэ пэ, - обозлилась Ната, - пэ пэ!

Я расшифровал Натину фразу:

- Десять давно прошло. Перестань придираться!

Вовка Трушин тоже расшифровал, правда несколько иначе:

- Даже дурак поймет - прекрасное предложение!

Мы сравнили два толкования и чуть было не стали в тупик, но Мишка сказал, что разница тут чисто внешняя, а суть того и другого перевода одинакова - в них выражено осуждение Костика, за то что он неправильно относится ко всему новому и передовому.

Овладеть техникой придуманной Мишкой речи оказалось нелегко. Первые дни мы путались и сбивались. Потом постепенно стали привыкать к тому, что понимали друг друга только наполовину, а иногда на одну четверть или на одну шестнадцатую, или еще меньше. Разговаривали мы между собой с каждым днем реже и реже: смысла в этом почти никакого не было - сказанного не разгадаешь, а нервы испортишь. Я стал подумывать, что, если так пойдет, мы в конце концов превратимся в бессловесные существа, пополним собой флору любимой нами средней полосы, станем деревьями, травой или цветущими кустарниками.

В кино мы ходить перестали. Договориться какой и где фильм смотреть не было возможности. Обсудить новую книгу не брался и сам Мишка. Всё это начинало отрицательно сказываться на нашем культурном уровне. Если один звал другого на каток: «Пэ эн ка!» - тот, другой, уяснял обращение в лучшем случае на третий или на четвертый день, не раньше. Так что наше физическое развитие тоже затормозилось.

Мы бы, может, и прекратили экономное общение, но Мишка всех убеждал, что борьба нового со старым бывает долгой и мучительной, и надо уметь мучиться и ждать. Мы ждали.

И вот как-то однажды Семен Семенович, придя в класс, увидел, что доска грязная.

- Староста! - Семен Семенович показал на исчерченную мелом доску и углубился в изучение наших отметок в классном журнале.

Ната Жучкова, староста, забыв о присутствии Семена Семеновича, встала и спросила, обращаясь к классу:

- Ка дэ?

- Дэ я, - ответил Вовка Трушин и поплелся тереть тряпкой доску.

- На каком языке говорили? - Семен Семенович знал шесть языков, а тут услышал что-то для себя новое.

- Минимум слов - максимум информации! - отрапортовал Мишка и объяснил Семену Семеновичу принципы экономного общения.

- Интересно, - сказал Семен Семенович.

- Перспективное дело, - заметил Мишка.

- Перспективное, - согласился Семен Семенович. - На объяснение материала я отводил двадцать пять минут, теперь уложусь за три. Как считаете?

- Вполне, - сказал Мишка. - Даже много…

- Остальное на опрос, - подвел итог Семен Семенович.

Перспективное дело оборачивалось полной бесперспективностью. Замучив нас, как никогда, долгим опросом, за три минуты до звонка Семен Семенович принялся объяснять новый урок.

- В дэ эр о вэ о эн тэ че я эр бэ тэ…

Семен Семенович не перечислял буквы алфавита монотонно и без выражения. Нет, он произносил их то хмуря, то поднимая брови, повышал и понижал голос, чему-то улыбался, декламировал буквы нараспев. Это, наверное, было всё очень интересно, только никто ничего не понимал.

- …э эл и эс эн зэ эл, - и так до конца.

Завершив рассказ, Семен Семенович выразил надежду, что его урок мы усвоим как следует, будем помнить хорошо и долго.