– Бородатый, да? Похож на иностранца, так ведь? Пока что не пойму, кем он может быть, но не сомневаюсь, что мы без труда его вычислим. Так, мисс, вот мы и добрались до участка. Зайдите, пожалуйста, на минутку, суперинтендант с вами поговорит.
Гарриет послушно зашла и снова поведала свою историю, на этот раз в мельчайших подробностях, суперинтенданту Глейшеру, который оказался благодарным слушателем. Она передала ему снятые с трупа вещи и ролик фотопленки, а затем до изнеможения отвечала на вопросы о том, как провела день – и до, и после обнаружения трупа.
– Кстати, – спросил суперинтендант, – а что стало с тем молодым человеком, которого вы встретили по дороге?
Гарриет обернулась и посмотрела назад, будто ожидала увидеть мистера Перкинса у себя за спиной.
– Понятия не имею. Совсем про него забыла. Должно быть, он ушел, пока я вам дозванивалась.
– Странно, – пробормотал Глейшер, пометив себе, что надо выяснить, что это за мистер Перкинс.
– Но он не может ничего об этом знать, – добавила Гарриет. – Он был ужасно удивлен и напуган. Потому и пошел со мной.
– Все равно нам нужно будет его проверить, таковы правила.
Гарриет хотела было возразить, что это пустая трата времени, но вдруг сообразила, что, по всей вероятности, это ее рассказ собираются проверять. Она промолчала, а суперинтендант продолжил:
– Что ж, мисс Вэйн. Боюсь, нам придется попросить вас несколько дней быть поблизости. Чем вы планируете заняться?
– О, это я прекрасно понимаю. Наверное, мне лучше остановиться где-нибудь в Уилверкомбе. Не бойтесь, я не убегу. Я хочу участвовать в расследовании.
Полицейский посмотрел на нее неодобрительно. Понятно, что всякий будет рад попасть на страницы газет в качестве очевидца кровавой трагедии, но леди конечно же должна была притвориться, будто ее это не интересует. Однако инспектор Ампелти лишь скромно заметил, что гостиница для трезвенников[23] „У Клегга“ считается вполне дешевой и комфортабельной.
Вспомнив об обязательствах писателя перед газетчиками, Гарриет рассмеялась. „Мисс Гарриет Вэйн побеседовала с нашим корреспондентом в гостинице для трезвенников“ – нет, это никуда не годится.
– Гостиница для трезвенников меня не интересует, – твердо произнесла она. – Назовите мне лучший отель в городе.
– Самый большой – „Гранд-отель“, – сказал Глейшер.
– В таком случае вы найдете меня в „Гранд-отеле“, – заключила Гарриет, решительно поднимая пыльный рюкзак.
– Инспектор Ампелти отвезет вас туда на машине. – Суперинтендант кивнул в сторону инспектора.
– Очень любезно с его стороны, – ответила Гарриет, приятно удивленная.
Всего несколько минут спустя машина доставила ее к монструозному приморскому дворцу из тех, что выглядят так, будто их проектировал немецкий изготовитель картонных игрушек. Застекленный подъезд загромождали растения в кадках, а высокий свод большого вестибюля подпирали золоченые пилястры, вздымавшиеся из океана синего плюша. Гарриет невозмутимо прошла мимо всего этого великолепия и потребовала большой одноместный номер на втором этаже, с ванной и видом на море.
– Боюсь, мисс, все номера заняты, – сказал портье, со скучающим видом оглядев ее рюкзачок и туфли.
– Не может быть, – ответила Гарриет, – сезон только начался. Скажите управляющему, что я хочу с ним поговорить.
Она с решительным видом уселась в ближайшее кресло, подозвала официанта и потребовала коктейль.
– Инспектор, вы составите мне компанию?
Тот, поблагодарив, объяснил, что должность обязывает его проявлять сдержанность.
– Тогда в другой раз, – с улыбкой ответила Гарриет. Она бросила на поднос официанта фунтовую банкноту, несколько нарочито продемонстрировав туго набитый бумажник.
Увидев, что портье подозвал к себе официанта, Ампелти еле заметно усмехнулся, а затем сам тихо подошел к стойке и что-то сказал портье. Вскоре к Гарриет, натянуто улыбаясь, приблизился помощник портье.
– Выходит, мы все же сможем вас поселить, мадам. Джентльмен из Америки только что освободил номер на втором этаже. Окна выходят на набережную. Думаю, он вам прекрасно подойдет.
– В нем есть отдельная ванная? – холодно спросила Гарриет.
– Конечно, мадам. И балкон.
– Хорошо. Какой это номер? Двадцать третий. Надеюсь, там есть телефон? Что ж, инспектор, теперь вы знаете, где меня найти.
И она дружелюбно ему улыбнулась.
– Да, мисс, – сказал он, улыбнувшись в ответ.
У него были свои причины улыбаться. Если номер в „Гранд-отеле“ Гарриет добыла сама, показав бумажник, то вид на море, а также ванную и балкон обеспечил инспектор, шепнув портье, что она водит дружбу с самим лордом Питером Уимзи. Тем лучше, что Гарриет этого не слышала. Она бы пришла в ярость.
Но, как ни странно, образ лорда Питера не покидал ее мыслей – ни пока она звонила в газету, чтобы сообщить адрес, ни потом, когда уписывала дорогой и роскошный ужин в ресторане отеля.
По справедливости, стоило позвонить ему и рассказать про труп с перерезанным горлом. Если б их отношения сложились иначе, она бы так и сделала. Но обстоятельства таковы, что ее могут неправильно понять. К тому же это, скорее всего, скучнейшее самоубийство, не стоящее его внимания. Далеко не такая сложная и интересная загадка, как, к примеру, центральный сюжет „Тайны вечного пера“. Главный злодей этой захватывающей истории сейчас как раз совершал убийство в Эдинбурге, сконструировав при этом искуснейшее алиби, в котором были задействованы паровая яхта, радиосигнал точного времени, пять штук часов и переход с летнего времени на зимнее. (Зарезанный джентльмен, очевидно, прибыл со стороны Уилверкомба. Но как? По дороге? На поезде? А со станции „Дарли“ шел пешком? А если нет, кто его вез?) Нет, правда, ей надо сосредоточиться на этом алиби. Главная помеха – городские часы. Как их можно перевести? А их надо было перевести, ведь все алиби держалось на том, что в нужный момент они пробили полночь. Может, смотритель часов – сообщник? Кто следит за часами на ратуше? (Почему в перчатках? И оставила ли она собственные отпечатки на бритве?) Неужели все-таки придется ехать в Эдинбург? Может, там нет ни ратуши, ни часов на ней. Конечно, годятся часы на здании церкви. Однако церковные часы и трупы на колокольнях уже у всех в зубах навязли. (С мистером Перкинсом как-то странно. Если это все-таки убийство, не мог ли убийца уйти по воде? Наверно, ей надо было идти по берегу, а не по дороге. Поздно спохватилась.) И она так и не выяснила, с какой скоростью ходят паровые яхты. Такие вещи надо знать. Вот лорд Питер конечно же знает – он только и делает, что плавает на паровых яхтах. Приятно быть богатым. Если выйти за лорда Питера, тут же разбогатеешь. И он занятный. Никто не скажет, что с ним будет скучно жить. Но проблема в том, что никогда не узнаешь, каково с кем-то жить, пока не поживешь с ним. Себе дороже. Даже если тебе расскажут все-все о паровых яхтах. Не может же писатель сочетаться браком со всеми, кто обладает нужными ему знаниями. За чашкой кофе Гарриет развлекалась, сочиняя послужной список американской детективщицы, выходящей замуж всякий раз, как начинает новую книгу. Для романа об отравлении ей нужен ученый-химик, для романа о завещании – адвокат, а для романа об удушении? Висельщик, разумеется. В этом что-то есть. Конечно, книга будет пародийная. И пускай злодейка избавляется от каждого мужа способом, описанным в очередном романе. Слишком очевидно? Пожалуй.
Она встала из-за стола, прошла по коридору и очутилась в большом зале, центральная часть которого была подготовлена для танцев. В дальнем конце помещения возвышалась эстрада, где расположился превосходный оркестр. Вдоль стен стояли столики, за которыми посетители могли выпить кофе или чего-нибудь покрепче, наблюдая за танцами. Пока Гарриет садилась и делала заказ, появилась пара профессиональных танцоров и стала вальсировать. Мужчина – высокий блондин с гладкими прилизанными волосами. У него было жеманное нездоровое лицо с большим печальным ртом. Женщина в пышном атласном фиолетовом платье с громадным турнюром и шлейфом изображала викторианскую скромницу, томно кружась в руках партнера под мелодию „Голубого Дуная“. Autres temps, autres mceurs[24], – подумала Гарриет. Она огляделась. Кругом были длинные юбки и костюмы по моде семидесятых, веера и страусовые перья. Имитировалась даже стыдливость, хотя и весьма неумело. Талии казались узкими не из-за безжалостно затянутых корсетов, но благодаря мастерству дорогих портных. Завтра на теннисном корте станет видно, что эти талии, теперь уже облеченные короткими свободными платьями, принадлежат мускулистым современным женщинам, презирающим любые путы. А взгляды искоса и опущенные долу взоры – лишь маска притворной скромности. Если это и есть „возврат к женственности“, провозглашенный журналами мод, то женственность тут совсем иного сорта – она основана на экономической независимости. Неужели мужчины и правда так глупы, что всерьез верят, будто модные шляпы способны вернуть добрые старые времена женской покорности? „Вряд ли, – думала Гарриет, – они же прекрасно знают, что стоит нам снять шлейф и турнюр, надеть короткую юбку – и поминай как звали. Работа есть, денег полные карманы. Нет, видимо, это игра, правила которой известны всем“.
