Действительно: в темноте внизу страшно поблескивали гигантские лопасти лопат, опасно скалили зубы садовые грабли, в которых Топ Дорожкин мог бы заблудиться, как в лесу. Но к счастью, его крепко придерживала зубами за ремень верный друг Прищепка.

Среди опасных ржавых железных гигантов Топ Дорожкин вдруг рассмотрел колодец.

— Это жерло потухшего вулкана, — авторитетно сказал он своему единственному на этот момент другу — Прищепке.

Прищепка ничего не сказала: ведь у нее был занят рот!

— Надо исследовать это жерло! Знаешь, на дне потухших вулканов иногда бывают прекрасные миры, — опять обратился Топ к своему другу с набитым штанами ртом.

О! Если бы у Прищепки не был занят рот, она бы крикнула Топу: «Нет, дорогой хозяин! Только не это! Не лезь в жерло! Оно темное и страшное, Канючке все равно не понравится этот мир!!!»

Прищепка разжала зубы, чтобы крикнуть это… И как же напрасно! Ведь говорить она все равно не умела, а своего верного друга и хозяина выпустила! Топ не ожидал и не успел растопырить руки, поэтому проскользнул в темный колодец,

А несчастная одинокая Прищепка заметалась по краю колодца, жалобно скуля.

Никакого прекрасного мира внутри жерла не было. По-тому что никакое это было не жерло, а папин сапог, который папа купил вместе со спиннингом, чтобы ходить на рыбалку, да так ни разу им и не воспользовался.

Топ Дорожкин летел-летел-летел вниз, и не было видно конца этому колодцу. Вообще ничего не было видно. А потом он свалился на дно. На ощупь он понял, что на дне начинается тоннель — такой же черный.

— Этот тоннель ведет к свету, — прошептал Топ Дорожкин не очень уверенно. — Потому что куда еще вести тоннелям из темноты?

Этот тоннель вел из темноты в темноту и заканчивался комком бумаги, который когда-то давно положили в сапог в магазине. Топ уперся лбом в мятую кучу бумаги, развернулся и кинулся прочь — в колодец. Наверху на фоне позднего вечера маячила Прищепка.

— Мы возвращаемся! — крикнул ей Топ.

Но на этот раз он обманул своего верного друга. Стенки были резиновые и гладкие, Топ только скользил по ним своими крошечными ручками и ножками, но даже не оторвался от дна.

Испуганная и расстроенная Прищепка собралась прыгать на помощь Топу, но он закричал:

— Нет! Тогда мы не выберемся вместе!

Прищепка завыла от горя и безысходности. А Топ крикнул ей:

— Беги скорее к Механюку, беги к Кладовкину — они что-нибудь придумают! Только Канючке — ни слова. А то она заплачет.

Так приказал Топ Прищепке. Она, громыхая и цепляясь зубами, понеслась наверх, а Топ Дорожкин, великий и бесстрашный исследователь новых миров, остался в непроглядной скользкой темноте нового мира, который вовсе не надо было открывать. Никого не было рядом с Топом, никто его не видел. И поэтому он тихо всхлипнул, потом еще раз, а потом зарыдал. Да так, что ему позавидовала бы Канючка.

***

Кукушка уже задремала в часах. А трое друзей: Канючка, Механюк и Кладовкин — задремали под своим светящимся и подпрыгивающим от тепла абажуром. Так уже было поздно, когда в розовый шатер ворвалась Прищепка. Она металась внутри абажура и отбрасывала на его розовые стенки такие тревожные тени, что друзья сразу поняли: дело плохо.

— С Дорожкиным беда! — одновременно воскликнули Кладовкин и Механюк.

— Не видать мне нового открытого мира! — зарыдала в голос Канючка.

— Он сгинул внизу, во мраке! — запричитал Кладовкин.

— Мы его спасем! — решительно заявил Механюк. Он знал, о чем говорит, ведь он уже вытащил из бездны оранжевое солнце и Кладовкина с сокровищем.

Механюк прицепил к поясу крючок с леской, взял на поводок Прищепку и закричал:

— Прищепка, след!

А Кладовкин ничего не взял. Потому что за сегодняшний день он уже и так разбазарил много сокровищ. Он просто побежал за Механюком.

Они бесстрашно спрыгнули со столешницы на колченогую табуретку, табуретка накренилась, и они без проблем скатились в помятый пионерский горн, вылетели из него на стеклянный каток пустующей теперь вазы для фруктов…

Стоп! Механюк резко остановился. Это леска от спиннинга размоталась на всю длину, и крючок вместе с Механюком и Прищепкой закачался над катком. Механюк занервничал.

— Я знаю, что делать! — вскричал Кладовкин (как нам известно, он сильно умнел, когда чувствовал приближение сокровищ).

Кладовкин снял ремень с пряжкой и спрыгнул в ящик с лунными скалами. Пряжка намертво прицепилась к магниту. Кладовкин одной рукой держался за ремень, а второй шарил в темноте ящика: ЕСТЬ! Он выхватил моток проволоки и вскарабкался к Механюку.

Проволоку привязали к крючку и лихо съехали по ней вниз, в темноту и страшный блеск гигантских лопат, закачались над зубами граблей… Эх! Чуть-чуть не хватает!!!

Спасители болтаются в темноте над страшной пропастью колодца, но дотянуться до друга, в глубину, не могут! Только слышат его жалобный голос.

— Потерпи, дорогой друг и бесстрашный исследователь новых горизонтов, мы тебя спасем! — кричат они ему, чтобы ободрить.

Только как спасти Топа Дорожкина?!

— Вспоминай, что было в лунных скалах, — приказывает другу Кладовкину друг Механюк, — я знаю, у тебя на сокровища фотографическая память.

— Там… Там была жадная подкова, но она притягивает только железное… — напрягается Кладовкин. — Там еще была тяжелая длинная загогулина…

— О! Нам длинная загогулина позарез нужна, тащи ее сюда!

— Но она не только длинная. Она еще и тяжелая. Я не донесу, — заныл Кладовкин.

— А ты представь, что это сокровище, — посоветовал Механюк.

Кладовкин облегченно кивнул и опять взобрался по проволоке в ящик с лунными скалами. Он уперся, зажмурился, представил, что тяжелая загогулина — сокровище, выдернул ее из ящика, как спортсмен-тяжелоатлет, и метнул вниз с воплем:

— Лови, Топ, выкарабкивайся по ней!

— Ага! — подхватил Механюк, провожая взглядом пролетающую вниз со свистом железяку. — Выкарабкивайся. А мы тебя здесь подхватим!

Железяка (а это был, между прочим, молоток) ухнула в черный колодец с таким грохотом, что Кладовкин и Механюк вжали головы в плечи.

— А-а-а! — раздалось из колодца. — Кладовкин! Какой же ты идиот! Я же тебе сказал: по скалам не карабкаются! Они скользкие!!! Кроме того, эта скала очень тяжелая. Она запросто могла меня расплющить!

Кладовкин уже совсем хотел было обидеться — его назвали идиотом, а он столько сил потратил, чтобы представить на месте тяжелой мерзкой железяки сокровище. Но его прервал озаренный Механюк:

— Стоп! Тяжелое могло его расплющить, значит, легкое может его вытянуть… Нашел!

— Нашел?! — закричал ободренный Топ из темноты папиного сапога. — Раз нашел — кидай скорее!

Но Топу опять пришлось ждать — в полной темноте и в одиночестве.

А его спасители стремглав кинулись в родные места — к свету, теплу. К абажуру.

Они остановились, и Механюк, указывая на абажур, прошептал:

— Смотри, Кладовкин, он легкий и от тепла подпрыгивает. А нам надо, чтобы он полетел!

— Что, еще бумажку тащить? — с совершенно несвойственной ему готовностью откликнулся Кладовкин. — Будем больше тепла делать?

— Ага, но только лампа сразу все тепло дает. Будем утеплять по-другому.

Он снял с себя кроличью шапку, вскарабкался на абажур и напялил шапку абажуру на макушку — туда, где была специальная дырочка для солнца. Абажур постоял немного в шапке — видимо, согрелся — и стал потихонечку взлетать!

— Видел? — спросил зачарованный Механюк.

— Ага, — ответил зачарованный Кладовкин.

Механюк сорвал с абажура шапку, чтобы они вместе не улетели вверх, покатил абажур к краю и столкнул вниз.

Кладовкин схватил горящую лампу — он никому бы все равно не доверил свое сокровище.

Абажур еще три раза пришлось кидать вниз: с табуретки, с катка и с ящика со скалами. У скал друзья надели на абажур шапку, сели на нижний обруч (Кладовкин, естественно, не выпустил лампу), Механюк взял в руки один конец проволоки, а второй опустил в бездну, где хныкал первооткрыватель.