Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Можно также сочинять стихи во время воскресной обедни. И почему-то в часы молитв в голову идут совсем не набожные мысли:

«За муки здесь должна быть там награда», —
Так в утешение нам вера говорит.
А инквизиция, устроив ад земной,
Ведет нас в рай дорогою прямой…

Виктор запоминает то, что сочинил, а потом потихоньку записывает. В ящике его стола хранятся заветные тетрадки, они всегда заперты на ключ. В тайну посвящены Эжен, мать и учитель Бискарра. В тетрадях стихи разных жанров: баллада «Последний бард» и элегия «Дочь Канады», басня «Жадность и зависть», эпиграммы, мадригалы — и все это по правилам поэтики Буало. Виктор теперь хорошо усвоил правила стихосложения.

Особенно интересно писать стихи на политические темы, о последних событиях. Через несколько дней после битвы при Ватерлоо, последней битвы Наполеона, о которой все кругом так много говорили, Виктор уже читает Бискарра свое новое стихотворение. Юный Гюго обращается к Наполеону:

С твоею гибелью настала для народа
Давно желанная свобода!..

«Свобода прежде всего!» Виктор хорошо помнит эти слова крестного и с детской наивностью продолжает верить, что свобода может расцвести и под сенью монархии Бурбонов.

Однажды вечером он с ужасом увидел, что замок в его столе взломан и ящик с заветными тетрадками пуст. Кто посмел сделать это? Вероятно, Декотт. Он вечно следит, чтобы воспитанники не занимались чем-либо недозволенным, а стихотворство считает особенно серьезным проступком и давно уже подозревает Виктора.

«Преступника» тут же вызвали к начальству. Кордье и Декотт сидят в грозном молчании, перед ними на столе разложены тетради, и дневник открыт как раз на той странице, где дана совсем не почтительная характеристика Декотта.

— Вам было запрещено заниматься стихотворчеством и говорилось об этом неоднократно. Как вы осмелились ослушаться? — спрашивает Декотт, нахмурившись.

— А кто вам разрешил, господин Декотт, взламывать чужие замки?

Декотт не верит своим ушам. Как? Вместо раскаяния, слез такая неслыханная дерзость!

— Вы хотите, чтоб вас исключили из пансиона? Вы этого добьетесь!

— Отдайте мои тетради, — отвечает «преступник». Он не хочет раскаиваться.

Декотт смотрит на Кордье. Кордье — на Декотта. Может быть, они действительно перестарались? Стоит ли обострять конфликт?

— Возьмите ваши тетради, — ледяным голосом говорит Кордье и начинает читать длинную нотацию строптивому поэту.

Виктор молча слушает, берет тетради и уходит. Он знает, ему теперь придется трудно, злопамятный Декотт всячески будет преследовать его на уроках математики. Ничего, все-таки победа одержана.

* * *

В 1817 году Парижская Академия объявила конкурс по отделу поэзии на тему «Счастье, доставляемое наукой во всех положениях жизни». Виктор решил испробовать свои силы в соревновании с настоящими поэтами. Длинная ода, сочиненная по всем правилам, с историческими примерами, красноречиво доказывает, как возвышают человека науки в самых трудных жизненных обстоятельствах.

В свой замысел Виктор посвятил Феликса Бискарра. Тот обещал помощь.

Во время очередной прогулки Бискарра выстроил пансионеров у здания Академии и велел им подождать несколько минут, а сам, подхватив Виктора, бросился с ним стремглав в канцелярию Академии. Красные, запыхавшиеся, ворвались они в это святилище и вручили рукопись седовласому величественному старцу, исполнявшему обязанности секретаря. Во дворе Академии они встретили Абэля и, захваченные врасплох, выдали ему свою тайну.

Потянулись дни ожидания. Страхи, тревоги, сомнения и робкая надежда; ее поддерживает Бискарра. Учитель и ученик смотрят друг на друга глазами заговорщиков.

А жизнь в пансионе идет своим чередом. Все так же суров и непримирим Декотт, все так же трудны задачи по математике, и по-прежнему приятно пробежаться на большой перемене по пансионскому двору взапуски с товарищами или сыграть партию в кегли. В разгар одной из таких игр Виктор вдруг увидел во дворе старшего брата Абэля. Почему он появился здесь в неурочный час?

— Эй ты, поди-ка сюда! — кричит Абэль Виктору.

Виктор мчится навстречу брату. Неужели Абэль принес какие-нибудь известия о конкурсе?

— И зачем только тебе понадобилось сообщать Академии о своем возрасте? — говорит Абэль. — Не напиши ты, что тебе «всего пятнадцать лет», может быть, дали бы медаль, а теперь довольствуйся похвальным отзывом.

Весть о похвальном отзыве, который снискало в Академии сочинение пятнадцатилетнего поэта, появляется в газетах. Все поздравляют Виктора. Мать гордится им. Бискарра в восторге. Декотт сменяет гнев на милость, уж не говоря о Кордье.

«Собаки» славят своего повелителя, «телята» один за другим перебегают к нему из лагеря Эжена. И Эжен особенно не огорчается. Детские игры уходят и прошлое.

* * *

Аудитория почти пуста. Лекция тянется бесконечно. Профессор философии бывший аббат Могра тщетно пытается увлечь слушателей своим красноречием. Он подымается на носки, делает смешные ораторские жесты и воображает, вероятно, что очень похож на Мирабо, знаменитого оратора времен революции.

Виктор Гюго склонился над тетрадью и пишет, пишет. Могра, задав аудитории очередной риторический вопрос, поощрительно обращается к самому внимательному слушателю:

— Что вы ответили бы на это, Виктор Гюго?

Юноша вздрагивает и с недоумением смотрит на профессора. Может ли он признаться, что даже не слышал, о чем идет речь?

На экзамене по философии Виктору не удалось достаточно убедительно доказать существование бога, а именно в этом заключалась задача студентов, писавших конкурсные сочинения. Премии ему не присудили. Успешнее прошел экзамен по физике — Виктор получил шестую премию.

Братья Гюго — студенты лицея Луи ле Гран, но все еще живут в пансионе Кордье. На каникулах они часто бывают у старшего брата, ему уже исполнилось двадцать лет, и отец снял для него отдельную квартиру. У Абэля много друзей — начинающих литераторов и журналистов. Первого числа каждого месяца все они собираются в ресторане Эдона на улице Старого театра. Трапезы скудные. За десертом мало вина, но зато в изобилии льются стихи.

На эти дружеские сборища Виктор обычно ходит вместе с Эженом, который тоже пишет стихи, но бывает, что брат отказывается: он иногда почему-то мрачен и раздражителен, такое настроение находит на него все чаще.

Друзья в сборе. Абэль что-то горячо доказывает типографу Жиле. О, этот Жиле, как он нарядился! Фрак усеян мелкими блестящими пуговками, фалды в форме рыбьего хвоста, талия где-то у затылка.

Виктор с грустью оглядывает свой скромный ученический костюм с потертыми коленками. Как далеко ему до вершин моды!

За столом обсуждается новый проект. Все они давно пишут стихи, почему бы им не испытать свои силы в прозе?

— Предположим, что несколько друзей-офицеров собираются в момент затишья между боями и рассказывают друг другу какие-нибудь замечательные случаи из своей жизни, — предлагает один из друзей. Мысль подхвачена.

— Прекрасно! Каждый будет офицером-рассказчиком. Так удастся объединить в одной книге самые различные таланты.

Встает вопрос о сроках. Виктор решительно заявляет, что его повесть будет готова через две недели.

— Ох, и скор же ты, братец, — качает головой Абэль. — Ну, подумай, как можно в такой срок сочинить и переписать целую повесть?

Нарядный Жиле и все другие смеются.

— Это ребячество!

— Хотите пари? Если не напишу — угощаю всех обедом вот здесь. Через две недели.

Голова Виктора поднята, он смотрит на друзей с вызовом, он не шутит.

— Ладно. Пари принято. Следующая встреча состоится не первого, а пятнадцатого, — говорит Абэль.

7
{"b":"225504","o":1}