Под Воронежем вражеские армии не смогли преодолеть сопротивления советских войск. Между тем захват этого района являлся очень важным элементом общего стратегического плана наступления немецко-фашистских войск в летнюю кампанию 1942 г., так как без этого не мог быть надежно обеспечен северный фланг всей группы армий "Юг". Эта задача так и не была врагом полностью решена. Вместе с тем общий его успех являлся несомненным. Оборона войск Брянского и Юго-Западного фронтов была прорвана на протяжении до 300 км и на глубину 150-170 км. Войска противника не только вышли к Дону, по и форсировали его западнее Воронежа. Немецкое командование приступило к проведению операции на окружение советских войск западнее Дона, перед фронтом 6-й армии. Ее ударная группировка, выйдя 5 июля в район Острогожска, повернула затем на юг, вдоль правого берега Дона, совершая глубокий обход с севера войск правого крыла Юго-Западного фронта. Удар из района южнее Воронежа наносила 4-я танковая армия генерала Гота.
Оставив под Воронежем свою 2-ю армию, гитлеровское командование повернуло 4-ю танковую армию в юго-восточном направлении на Кантемировку. В то же время 1-я танковая армия врага из группы армий "А" 8 июля начала наступление из района Славянск, Артемовск на Старобельск, Кантемировку, нанося второй удар встык Юго-Западного и Южного фронтов. К середине июля войска 6-й и 4-й танковой армий вышли в большую излучину Дона и заняли Боковскую, Морозовск, Миллерово, Кантемировку, а соединения 1-й танковой армии вышли в район Каменска. "На юге разворачивается сражение...- отмечал в своем дневнике генерал Гальдер.- На западном участке ( Руофф, 17-я армия ) противник еще держится, успехов мало... Войска 1-й и 4-й танковых армий, движущихся с севера, достигли Донца у Каменска. К северу отсюда противник разрознен на мелкие группы, которые уничтожаются наступающими с севера подвижными соединениями во взаимодействии с пехотными дивизиями"{69}. В ходе этих наступательных операций противник стремился окружить и уничтожить войска Юго-Западного и Южного фронтов. Но осуществить это ему не удалось.
Ставка советского Верховного Главнокомандования, разгадав замысел немецкого командования, приняла меры к отводу войск из-под угрозы окружения. Войска Юго-Западного фронта, охваченные противником с северо-востока и востока, с тяжелыми боями отступали за Дон к Сталинграду. Войска Южного фронта отходили из Донбасса к нижнему течению Дона, чтобы занять оборону по его левому берегу от Верхне-Курмоярской до Ростова. Перед лицом превосходящего противника требовалось сохранить войска для организации обороны в более выгодных условиях. Для этого необходимо было выиграть время за счет потери пространства{70}. Целесообразность рассматриваемого отступления с чисто военной точки зрения отмечали и бывшие противники, например К. Типпельскирх: "В начале июля Тимошенко отдал приказ, в котором указывал, что теперь хотя и важно нанести противнику тяжелые потери, но прежде всего необходимо избежать окружения". И дальше: "...новая тактика русских, конечно, больше способствовала сохранению их сил, чем попытка оборонять словно специально созданную для танков обширную открытую местность между реками Сев. Донец и Дон"{71}. Об этом же пишет в своей книге "Поход на Сталинград" и другой бывший гитлеровский генерал Ганс Дёрр{72}.
Несмотря на просчет в общей оценке сил советских войск, противник продолжал развертывать наступательные операции. Если не считать неудачу под Воронежем, последствия которой сказались позднее, то враг добился серьезных успехов, 1-я танковая армия под командованием Клейста из района Миллерово повернула на юг - к Новочеркасску. 17-я армия, начав наступление из района Сталине (Донецк), 20 июля левым флангом заняла Ворошиловград, а центром и правым флангом вышла к Дону по обе стороны Ростова. Противник на широком фронте форсировал Дон в его нижнем течении и 25 июля захватил Ростов. "Весь русский фронт разваливался...",- так оценивал положение находившийся во время войны в Берлине шведский журналист Арвид Фредборг{73}. Подобные настроения господствовали тогда в гитлеровской Германии. Именно в это время германское верховное командование решило, что настал момент начать непосредственное наступление на Кавказ.
23 июля Гитлер подписал директиву No 45 о продолжении операции под кодовым наименованием "Брауншвейг", важнейшей части плана летней кампании 1942 г. Группа армий "А" получила задачу наступать на Кавказ, причем в ее состав еще 13 июля была передана вся 4-я танковая армия. Группа армий "Б" силами 6-й армии должна была овладеть Сталинградом.
Директива No 45 (см. Приложение 14) более детально, чем раньше, определяла задачу по захвату Сталинграда и Кавказа. Вместе с тем из нее видно, что немецкое командование, переоценив достигнутые успехи, считало, что создались благоприятные условия для одновременного наступления на Сталинград и Кавказ.
Большое значение противник придавал действиям вдоль Черноморского побережья, а также прорыву к Баку. 18 сентября 1942 г. Гитлер в беседе с генерал-фельдмаршалом Кейтелем сказал: "Решающим является прорыв на Туапсе, а затем блокирование Военно-Грузинской дороги и прорыв к Каспийскому морю, с тем чтобы выйти к Баку"{74}.
Итак, немецко-фашистское командование в конце июля 1942 г. решило развивать наступление одновременно на двух направлениях: на Сталинград-Астрахань и на Кавказ. Однако основные усилия теперь нацеливались на завоевание Кавказа. Для решения этой задачи назначались 1-я и 4-я танковые, 17-я и часть сил 11-й полевых армий противника. Что касается Сталинграда и Астрахани, то считалось, что они будут захвачены силами одной 6-й армии еще до выхода войск группы армий "А" к Главному Кавказскому хребту.
Операции по овладению Сталинградом противник первоначально склонен был придавать вспомогательное значение - обеспечение северного фланга войск, наступавших на Кавказ. Дальнейшее развитие вооруженной борьбы показало, что именно здесь врагу было навязано решающее сражение.
Одновременно с развитием наступления на Сталинград и Кавказ гитлеровское командование решило сковать Красную Армию на других участках фронта, лишить ее возможности маневра резервами. С этой целью намечалось провести ряд наступательных операций частью сил групп армий "Север" и "Центр".
Группе армий "Север" ставилась задача в сентябре осуществить захват Ленинграда. На усиление этой группы противник решил перебросить из Крыма основные силы 11-й немецкой армии, тогда как раньше планировалось использовать ее для развития наступления на Кавказ. Общее руководство операцией по овладению Ленинградом было возложено на командующего 11-й немецкой армией фельдмаршала Манштейна. 24 августа 1942 г. на специальном совещании у Гитлера он получил приказ: "Ближайшая задача - окружить Ленинград и установить связь с финнами, последующая задача - овладеть Ленинградом и сравнять его с землей"{75}. Предусматривалось также проведение операции с целью захвата Мурманской железной дороги.
Генерал Дёрр считает день издания директивы об операции "Брауншвейг" - 23 июля 1942 г.- поворотным пунктом войны, поскольку в ней якобы впервые был продемонстрирован отказ германского командования от классических законов ведения войны. Дёрр имеет в виду тот факт, что, согласно директиве No 45, силы вермахта были рассредоточены на нескольких операционных направлениях, игнорировались трудности обеспечения войск всем необходимым для ведения боевых действий и т. д. Он утверждает, что главное командование германской армии изданием этой директивы вступило "на новый путь, который был в большей степени продиктован своеволием и нелогичностью Гитлера, чем рациональным реалистическим образом мыслей солдата"{76}.
Однако анализ показывает, что при всех очевидных недостатках директивы No 45 в ней не было ничего принципиально нового сравнительно с другими планами германского верховного главнокомандования периода второй мировой войны. Большинство оперативно-стратегических документов ОКБ и ОКХ носило на себе отпечаток переоценки собственных сил, пренебрежения к противнику, стремления объять необъятное. В этом смысле план "Брауншвейг" во многом повторяет планы "Барбаросса", "Тайфун" и др. Вместе с тем, конечно, не издание директивы No 45 явилось поворотным пунктом в развитии событий. Судьба кампании, как и всей войны, решалась не по планам Гитлера, а вопреки им.
