Экспат любовно погладил свою «мосинку». Да-да, он недавно получил оружие. Почти сразу после того памятного случая с автоматическим маяком. А ведь, грешным делом, подумал, что все – отбегался по чужой планетке. Прислонят к березке и шлепнут.

– … застрелю! – политрук Залыгин смотрел исподлобья. Нехорошо так смотрел, словно целился.

Григорий замер с протянутой рукой.

– Да не пугайте вы его так, – бросил мирно от костра старшина Юферов. – Он контуженый, вдруг припадок какой случится?

– И то верно, – неожиданно легко согласился особист. И вдруг очень широко улыбнулся. – Расслабься, сержант, пошутил я.

– Уф! – Дивин облегченно выдохнул. – Ну и шуточки у вас! Так и помереть можно.

– Рано нам помирать, еще фрицев с родной земли выгнать требуется, – наставительно произнес Залыгин. – Так что это за прибор? Заграничный?

– Почему вы так решили? – искренне удивился экспат.

– Да вот же, – политрук повернул «грушу» маяка и продемонстрировал маркировку на боку. – Вроде по-английски что-то написано. Я только и понял, что изготовлено в тридцать девятом, да и то, потому что цифрами указано. Или ошибся?

Но Григорий не ответил. Он хмуро разглядывал развороченную стенку, пробитую не то пулей, не то осколком. И мрачно прикидывал, как теперь подать сигнал бедствия. Вспыхнувшая секунду назад шальная надежда стремительно угасла.

– Сержант! – резкий окрик Залыгина вернул его в реальность. – Оглох, что ли?

– Простите, товарищ политрук, вспомнить пытался. Вроде бы в самом деле не русская штуковина.

– Сам вижу! – Особист нетерпеливо махнул рукой. – Для чего она нужна?

– Не помню, – убито сказал экспат. Сейчас Григорий впервые искренне порадовался тому, что его изуродованное лицо надежно скрывает внешнее проявление чувств и эмоций. Помнится, еще в гимназии приятели частенько подтрунивали, что по нему всегда очень легко определить, о чем он думает. А что сделаешь, пока организм не закончил перестраиваться, контролировать себя неимоверно сложно. Вот позднее, когда встанешь на Маршрут… Стоп! Лучше забыть прошлое и стараться жить настоящим. Потому что будущее в такой тьме, аж выть хочется. Как тому волку, что вчера полночи не давал всем уснуть.

– Жаль, – политрук разочарованно отвернулся. – Ладно, попробую инженера поспрошать.

– Это того, что вчера к нам прибился? – поинтересовался Юферов. – Старик-железнодорожник? Думаете, он сможет?

– Ну да, – Залыгин поднялся с бревна и привычным жестом поправил портупею. – Кстати, товарищ сержант, а вы почему без оружия?

– Так личное делось куда-то, – осторожно произнес экспат, пытаясь по лицу особиста понять, видел ли он его табельный излучатель или нет, – а другого у меня и не было.

– Непорядок, – решительно рубанул политрук. – А если на немцев напоремся, вы с ними при помощи ложки драться будете? Старшина!

– Сделаем, – отозвался Юферов. – Ты, Дивин, после обеда подойди к моей телеге, я тебе винтовку и патроны выделю. Помнишь хоть, как обращаться?

Экспат растерянно пожал плечами. Видел он, разумеется, у красноармейцев их оружие. Они называли его «мосинкой», или трехлинейкой. Но в руках не держал. Внешне вроде простой механизм, общие принципы работы понятны. Но вот как на практике…

– Ясно, – угрожающе насупился Юферов. – Что ж, будем тренироваться.

Перед глазами Григория почему-то возник образ грязного засаленного котла.

Вечером, после изнурительного марша, возле костра, где расположился с полученной винтовкой Григорий, объявился особист в компании долговязого старика с приметной родинкой над верхней губой. Дедок тихонько покашливал в кулак, смотрел устало, сразу же плюхнулся на подтащенное поближе к огню трухлявое бревно и оживился лишь тогда, когда старшина Юферов вручил ему кружку с кипятком, слабо подкрашенным какими-то травками.

Дивин смекнул, что это, видать, и есть тот инженер, что будет разбираться с его маяком. Что ж, как говорится, попутного ветра в горбатую спину, дедуля! Посмеиваясь про себя, сержант вопросительно глянул на Залыгина. Политрук поскреб отросшую щетину на подбородке и сказал, что Григорий временно поступает в распоряжение товарища…

– Махров! – старик на мгновенье оторвался от кружки. – Алексей Михайлович Махров.

– Да, именно, – особист вяло улыбнулся, бережно вытащил из своего вещмешка завернутый в тряпицу маяк и вручил его инженеру. – Я пойду пока, дела еще имеются. Юферов, помоги тут, если понадобится.

Старшина понятливо кивнул. А Дивин подумал, что на месте политрука ни за что не выпустил бы из поля зрения непонятный механизм. Странно, с чего вдруг прежде столь бдительный особист проникся полным доверием к этому старперу? И экспат решил, что ухо с Махровым следует держать востро. Так, на всякий пожарный.

– Присаживайтесь поближе, молодой человек, – дед приглашающе похлопал ладонью по бревну. – Будем смотреть ваш прибор. Если вспомните чего, сразу же дайте мне знать. Договорились?

– Я постараюсь, – сдержанно ответил Григорий.

– Вот и славно. Так, и что же тут у нас? – инженер покрутил в руках маяк, а потом вдруг очень ловко подцепил хитро спрятанную защелку, дернул, и оранжевая «груша» распалась на две половинки, мелодично звякнув. – Ишь ты! – Махров покачал головой и поцокал языком. – Чего только не придумают. Интересно, а вот эта хреновина здесь зачем присобачена? – Он склонился над прибором, буквально уткнувшись в него. – Подержите-ка, – экспат нехотя взял в руки часть разбитого маяка и начал разглядывать, старательно изображая, будто на самом деле пытается что-то вспомнить.

Инженер тем временем бесстрашно копался в разобранном маяке, тихонько насвистывая себе под нос какую-то незатейливую мелодию. Григорий сначала немного разозлился, слушая, как Махров фальшиво повторяет одни и те же звуки, а потом… потом ему вдруг стало как-то наплевать на это. Ну свистит и свистит, подумаешь. Во, а теперь вроде бормотать что-то начал. Че буробишь-то, дед?

– Я говорю, помнят руки-то, помнят – золотые! – торжествующе улыбался инженер, глядя на Дивина со странным выражением. А тот в полном обалдении смотрел, как весело моргает светлячками диодов один из контуров маяка у него в руках, запустивший программу диагностики. И когда только он успел его включить? Вроде сидел себе на бревнышке, ничего не трогал. Чудеса! – Кстати, товарищ сержант, do you speak English?

А вот хрен тебе, дедушка, второй раз этот номер не проканает! Экспат потряс головой, отгоняя наваждение, и хмуро спросил:

– Ты сейчас с кем разговариваешь, батя? Какой еще к херам инглиш? В России мы!

Махров понимающе ухмыльнулся, недобро прищурившись. Смотрел при этом старик так, словно видел Григория насквозь. И сейчас решал про себя, как с ним поступить. То ли смилостивиться и отпустить подобру-поздорову, то ли прихлопнуть, как надоевшего комара.

– Ну-ну, – сказал он наконец, гася злой огонек во взгляде. И спокойно отвернулся. А Дивин с нехорошим удивлением обнаружил, что, несмотря на прохладный вечер, гимнастерка у него на спине промокла от пота. Так, будто он только что пробежал марш-бросок в полной выкладке. М-дя, а старичок ой как не прост! Прижать бы его где-нибудь в безлюдном месте, без свидетелей, щекотнуть шейку дряблую ножичком и вкрадчиво поинтересоваться: кто вы, товарищ Махров? Хотя тут же пришла на ум здравая мысль, что, случись такая оказия, еще неизвестно, кто кого сможет прижать и пощекотать. Старый-то он старый, но, судя по всему, тот еще волчара!

– Закончили? – Пожалуй, в первый раз за все то время, что экспат провел на этой планете, он искренне порадовался появлению политрука Залыгина. Особист вынырнул из темноты, рассеянно выслушал Махрова и, на удивление, вяло отреагировал на сообщение о том, что удалось включить одну из частей прибора. Просто попросил прибрать его до поры, а затем велел Григорию спешно следовать за ним.

Сержант споро собрался, подхватил винтовку и трусцой рванул вслед за сорвавшимся с места Залыгиным. Успев услышать, как странный инженер бросил на прощанье ему в спину тихое: «После договорим!»