– Если попадемся, добрая слава Братства будет погублена навечно! – возмутился Альберт.

– Лучше рискнуть ею, чем отдать Межграничье тьме.

– И кто займется похищением, магистр? О! Не говори, что сию почетную роль ты отвела мне!

Магесса усмехнулась:

– А что, боишься испортить репутацию похищением девицы? Не волнуйся, это сделаем мы с Марионом. В праздничной суете после коронации выкрадем Мариэллу и доставим в Тетрарион. А еще постараюсь убедить Тристана занять свободное место хранителя в твоем ордене. Ведь дядя отверг твое предложение? Угадала?

Магистр ордена Земли недовольно поморщился и скрестил руки на груди:

– Да, он отверг оказанную ему честь. Орден будет благодарен, если сумеешь открыть своему дяде глаза на ошибку. Но разве вы успеете на коронацию? Осталось два дня, а телепортом пользоваться нельзя. Или ты забыла?

– Ну что ты, Альберт, как можно? Я еще не так стара, чтобы страдать потерей памяти, – притворно обиделась Сиелла. – Зачем мне телепорт, когда на руках амулеты переноса?

Лицо магистра исказила гримаса недовольства, развеселившая водницу.

– Откуда у тебя такой раритет?!

– Не поверишь, на днях разбирала вещи магистра Хариса и наткнулась случайно. – Сиелла неопределенно пожала плечами и улыбнулась магу, прекрасно понимая, что он обозлится на нее. Элевтийский ненавидел перелеты на пегасах, а она не проявила любезность и не предложила ему амулет.

Географ не сказал ни слова, но Сиелла знала: он еще припомнит ей это.

– Отлично, – произнес Верховный маг, – буду ждать вас в Семиграде. Итак, давайте обсудим, как быстро собрать накопители со всего Межграничья, не пользуясь телепортами…

Сиелла задумчиво шла рядом с летописцем. Листья бронзового клена, опавшие с веток в первые дни осени, сухо шуршали. Шайдер, как и его спутница, молчал.

Солнце медленно опускалось за горизонт. Сумерки незаметно стелились по земле, предвещая скорый приход ночи.

Тревога запустила цепкие коготки в души и магессы и летописца. Разговор, который между ними состоялся, натолкнул на неприятные мысли. Оба понимали, что грядут перемены. Что былого покоя не будет. Что Межграничье встряхнут судьбоносные изменения, и дай боги, чтобы они не сопровождались реками крови.

– Нэлион! Стой, негодник! – Сердитые крики раздались за их спинами.

Сиелла и Шайдер развернулись и стали свидетелями любопытной сцены.

Светловолосый мальчик, заливаясь серебристым смехом, убегал со всех ног от немолодой дородной женщины. Личико ребенка разрумянилось, глаза светились проказливым огнем, в белокурых вихрах запутались лучи багряного заката.

– Стой, Нэлион! – Женщина почти схватила беглеца за курточку, но проказник увернулся и спрятался за спиной стихийницы. Внезапно Сиелла почувствовала, как цепкие ручки обхватили сзади ее ноги, ища защиты.

– Ох, магистр, простите. – Запыхавшаяся женщина положила руку на бурно вздымающуюся грудь. – Мы искали мастера Ханну, но негодник решил поиграть. Простите за беспокойство! Нэлион, оставь магистра в покое!

Сердитая нянька попыталась разжать ручонки. Мальчик захныкал.

– Подожди, Кара, – мягко произнесла Сиелла. – Нэлион, хочешь, поищем твою маму вместе? Она, наверное, сейчас в оранжерее. Пойдешь со мной?

Ребенок, размазывая по щекам слезы, кивнул и протянул магистру руки.

– Ты уже большой, Нэлион, – строго произнесла няня, – уже должен сам ходить ножками. Не обращайте на его капризы внимания, магистр.

Но Сиелла улыбнулась и подхватила мальчика на руки. И он доверчиво обнял ее за шею.

– Вы уж простите нас, магистр, – попросила женщина виновато. – У меня сестра на сносях, вот-вот первенца родить должна. Мастер была так добра, что разрешила побыть с ней. Поэтому я и привела Нэлиона на несколько дней в школу, к его матери.

– Можешь не объяснять, Кара, все в порядке, – сказала Сиелла и повернулась к идущему рядом летописцу. – Ты был в нашей оранжерее? Нет? Тогда ты просто обязан посмотреть, какие великолепные зимние розы выращивает мама вот этого шалуна.

Шайдер кивнул, с любопытством наблюдая за магессой. Он видел, как бережно держала магистр ребенка, какая нежность светилась в ее глазах. Шепча что-то ласковое, Сиелла сумела окончательно успокоить малыша и даже вернуть улыбку на его личико.

Летописец грустно покачал головой, припоминая суровые правила кодекса магистров: отказ от сердечных привязанностей и невозможность иметь детей. Жестоко. И правильно. Ради любимых и детей можно выполнить все, что потребует враг. Однако если таковых уязвимых мест нет, руководитель ордена непоколебим в своих решениях.

Благодарная Ханна забрала сына из рук магистра и ушла проводить няню к воротам школы.

Летописец и Сиелла остались одни среди сочной зелени и буйства красок трав и цветов.

– Что за боль ты скрываешь, великая?

– Разве у тебя нет тайн, правдивый? – Магистр отвела глаза от вопрошающего взора мужчины.

– Согласен, ваш кодекс слишком строг, но так не смотрят, когда не могут получить желаемое. Это не тоска по невозможному, это боль от потери.

Сиелла без сил опустилась на скамейку.

– Я восхищаюсь своим мастером Воды. Оставшись без мужа и поддержки его родни, она сумела отстоять ребенка. Свекровь так хотела заполучить внука, что не постеснялась угроз, но Ханна выдержала и унижение и давление. И ее дитя сейчас с ней.

– Сильная женщина, – согласился Шайдер. – Но не сильнее тебя.

Магистр пытливо взглянула на летописца. Тринадцатый магистр доверял этому спокойному шатену, а он, как знала Сиелла, никогда не ошибался в людях. К тому же в силу своего призвания летописец был хранителем многих тайн.

– Почти тринадцать лет назад я официально согласилась сменить Хариса на посту магистра. Ради него я сознательно отказалась от дорогого мне человека. Наверное, он до сих пор считает, что я предала его. Впрочем, это недалеко от истины – я оставила его в самый сложный для него момент. Что ж, порой мы ничего не можем поделать, когда судьба разводит с кем-то наши дороги. Он полагал, что я должна стать его спутницей жизни, и расстроился, когда отказалась находиться в его тени. – Магесса иронично улыбнулась: – Вы, мужчины, такие гордецы…

Она немного помолчала и продолжила:

– Харис, уговорив принять его бремя власти, не знал о моем интересном положении – мне пришлось извернуться, чтобы никто не понял, что я жду ребенка. Мой друг-целитель отдал малыша на воспитание в одну хорошую семью. Я собиралась укрепиться в должности магистра и со временем приблизить сына. Но тут неожиданно случился разрыв Грани, а Харис попался в ловушку адептов Башевиса. И я потерялась в горе, мести и сражениях… Это было какое-то наваждение, и я забыла, что где-то есть кроха, нуждающийся в маме.

Летописец успокаивающе положил ладонь на локоть магессы, хотя ее голос звучал почти равнодушно. Кажется, он понял, какими будут следующие слова его спутницы.

– Когда разрыв залатали, а тринадцатый магистр был отомщен, оказалось, что мне некого забирать из Элевтии. Во время эпидемии лихорадки Мульхема мой сын умер.

Летописец подавился словами утешения. Как-то странно взглянув на магистра, он тихо произнес:

– В то время я был в Элевтии. И что бы там ни говорили, болезнь вовремя остановили, не дав добраться даже до пригорода. Твой сын никак не мог умереть от лихорадки.

Северная империя, Семиград,

29 – 30-й день пришествия Эвгуста Проклятого

Через несколько часов я умру. И моя смерть никак не отразится на бытии мира. Его устои не разрушатся, его жители не станут рыдать от горя.

Деревья купались в красных лучах заходящего солнца, отбрасывая на землю причудливые тени. Не до конца облетевшая листва о чем-то шепталась с ветром. Каждый закат или восход не похож на предыдущий. Жаль, что я не художница и не смогу передать на холсте всю палитру закатных оттенков красного и желтого.