Основными были: танцы, плаванье и спецборьба для женщин. Это уже потом мы выбирали, кто и чем еще хочет заниматься дополнительно. Так как я с пеленок мечтала стать историком, то выбрала бой на шпагах и стрельбу из лука. Мало ли что может пригодиться в будущем, ведь неизвестно, в какое время направят работать…

С подругами мы ходили в школу с трех лет, потом старательно учились выбранным по желанию наукам на высших курсах. Несмотря на их усложненность (они были специально разработаны для «детей науки» – общепринятое название для детей-сирот с подобных станций), мне учеба давалась легко.

Сколько себя помню, у нас был лозунг, который все поддерживали и старались соблюдать не за страх, а на совесть, как говорили в далеком прошлом. Он звучал примерно так, меняясь под нужные темы: «Пусть наводнение топит, вулкан сжигает, только «Астера» всех спасает!» То есть от наших знаний и умений зависело состояние науки современного многосистемного мира. Так и было на самом деле: наших девушек расхватывали и подкупали, соблазняя всякими благами, лишь бы переманить к себе на работу.

С мужчинами мы почти не общались и вообще… за все эти годы видели только троих преподавателей военных наук, и все. Никаких мальчиков, а тем более юношей. Считалось, что это мешает процессу обучения, отвлекая от важных научных разработок.

Конечно, пуританских запретов на общение с противоположным полом не было, просто это считалось нецелесообразным. Вот и главный закон моей жизни, которому подчинялось и подчиняется все, – целесообразность!

Мы с девочками любили наших воспитательниц как родных. Здесь, на Астере с нами всегда оставались только лучшие, те, кто искренне любил ничейных девчонок. Другие здесь не задерживались. В трехтысячном женском коллективе сразу видно, кто и как к сиротам относился.

Но теперь это в прошлом!

В данный момент я стою посредине главного зала в толпе подруг с дипломом историка в одной руке, охапкой белых искусственных цветов – в другой и плачу, как малютка-школьница… И мне страшно. Безумно страшно!

Другой жизни я не знала, но где-то за полгода до получения диплома подписала контракт со станционным институтом истории – на целых три года. Они мне выделили квартиру на своем «Цезаре-2000» с огромным количеством кредиток на счету и личным транспортом для полетов на Землю.

Вот она, свобода и счастье как плата за годы усиленной учебы и труда над собой… А мне все равно горько до боли расставаться с родными подругами, с воспитателями и учителями, своей комнатой и всей прошлой жизнью… А главное – страшно, ведь ничего, кроме своей станции, не знаю.

И это я плачу – с ума сойти! Я, которая никогда не позволяла себе плакать ни от боли, ни от обиды, ни от одиночества в толпе. Хотя сейчас плакали все. И мы, окончившие учиться и отбывающие работать по галактике, и наши подруги, которые пока остаются здесь, и все любимые взрослые, от нянечек до директрисы.

Кое-как справившись с болью, я пошла в свою комнату, по дороге воткнув букет в прозрачную кристаллическую вазу на учительском столе. Я больше подобного прощания не выдержу! Всхлипнув против воли, притронулась пальцем к голубому сенсору на люке и вошла к себе. В комнате был непривычный беспорядок. Сложив разбросанные перед Праздником Окончания вещи, принялась собираться в путь.

Все, что находилось в комнате, считалось моим, но если у меня будет высокая оплата за труд в институте, то зачем это брать? Просто стыдно. Я привела комнату в идеальный порядок, чтобы новая девочка, которую поселят здесь, чувствовала себя в ней хорошо. Установив свои игрушки по порядку, поправила постель, пальчиком погладила монитор читалки…

Прощай, милое детство! Теперь мне было жалко себя.

Подхватив небольшую пластиковую сумку с необходимыми на первое время вещами, отправилась к главному шлюзу, где меня уже ждал автоматически настроенный катер для отправки в новую жизнь.

Джил

Оглядев свою новую квартиру в стиле нью-голубой ампир, я растерялась. Неприветливая девушка, сопровождавшая меня с момента прибытия, попрощалась и, не оборачиваясь, ушла по длинному серому коридору со стрелками-указателями по бокам, ведущему неизвестно куда, оставив меня самостоятельно осваивать эту огромную площадь.

Мою площадь!

Прогулявшись по трем со вкусом обставленным комнатам, осталась довольна. Нет, даже счастлива! Но все же подумала: если в дальнейшем меня не будут устраивать ее гигантские размеры, попрошу заменить. Но пока торопиться не буду.

Я разложила сумку по одежным отсекам и только взялась за выпускное платье, как у меня на руке завибрировал кристальный браслет. Ага, заметили прибытие моего катера. Включив передатчик, выяснила, что у себя в кабинете меня ожидает руководитель института Джонкс Рами. Хорошо, что переодеться не успела: идти знакомиться с начальником лучше при всем параде.

Пригладив для успокоения и так уложенные волосы, вслух приказала отвести себя в кабинет директора – тотчас на стенах синим цветом загорелись тонкие стрелки указателей. Добравшись до нужного кабинета, расположенного на том же этаже, но чуть дальше по коридору, я негромко постучала и вошла в проем услужливо отворившейся двери. Внутри у меня все сжималось от напряжения, но на лице сияла доброжелательная улыбка.

Кабинет был образчиком роскоши из дорогих бумажных журналов. Почти как моя новая квартира. В углу на великолепном диване, сделанном по канонам нью-рококо со всеми его ракушками и завитушками, сидел руководитель института Джонкс Рами. Довольно молодой мужчина с приятной улыбкой, голубыми глазами и короткими светлыми, почти дамскими локонами. При моем появлении в кабинете он учтиво поднялся и вежливо кивнул, приветствуя.

Я подошла ближе. Директор, нажав на сенсо, убрал рабочий экран, и комната превратилась из кабинета в простое и уютное помещение.

– Значит, это вы специалист-историк Джулиана Дункан? – приветливо спросил он мягким голосом с приятным тембром. – Садитесь сюда, вот в это кресло…

Пригласив меня, он активировал небольшой стол под угощение.

– Да… Благодарю. – Я устроилась в этом псевдораритете, стоявшем прямо перед диваном директора, стараясь носком туфли не зацепить появившийся между нами столик.

– Мне очень приятно работать с такой милой девушкой! Можете обращаться ко мне просто Джо, – очень проникновенно сказал директор.

Я напряглась и, не «выключая» улыбки, спросила:

– При подчиненных?

– При подчиненных тоже… – Он мило улыбнулся, предлагая мне напитки.

Судя по всему, он со мной заигрывал… Конечно, я была в такой ситуации впервые, но подобное отношение досконально разбиралось на занятиях по анализу личности. Но, несмотря на знание предмета «Психология общения полов», мне все равно было не по себе.

– Джо, мне также очень приятно с вами познакомиться, а теперь давайте приступим к нашим делам, – голосом «сама любезность» предложила я, но мой нарочито спокойный тон не привел его в рабочее состояние.

– Мне нравится ваше желание работать. – И вновь многозначительная улыбка. Директор нагнулся и подал мне высокий кристаллический стакан с чем-то довольно густым и ярко-желтым.

– Благодарю, – довольно сухо ответила я, слегка пригубив дорогого арахнового сока, привезенного из соседней системы. Редкое угощение, до этого виденное мной только на экране фильмофона.

Гадость…

Благосклонно наблюдая за Джо, я вернула сок на поднос, который сразу опустил содержимое вниз, заменив вазой с фруктами.

– Да, Джулиана, я вызвал вас объявить о первом задании…

– Слушаю… – деловито сказала я, мягко обхватив колени кольцом из сплетенных пальцев. Потом осознав, что таким образом закрылась от директора, опомнилась и села ровно, строго выпрямив спину.

Морально я приготовилась к работе, но надо все проанализировать и для себя распределить, что и как предстоит сделать! Вероятно, Джо не зря занимает столь высокое место, так как, собравшись, он без лишних слов грамотно изложил суть моего проекта, совершенно забыв о собственном «кокетстве».