В хозяйственном отношении рота, кроме гренадерской, как правило, делилась на 3 отделения («артели»), которые не следует путать со строевыми отделениями. В первом отделении, помимо рядовых, числились старшие унтер-офицеры, один младший унтер-офицер, вице-унтер-офицер, один барабанщик, артельщик и цирюльник. Во втором отделении состояли несколько младших унтер-офицеров, вице-унтер-офицер, барабанщик, артельщик, лазаретный служитель, ложник и плотник; в третьем — несколько младших унтер-офицеров, вице-унтер-офицер, артельщик и несколько фурлейтов. В гренадерской роте каждый из взводов делился на 2 отделения, в каждом из отделений состоял барабанщик (в 1-м отделении — батальонный), а в гренадерских отделениях — по одному «флейтщику». Члены артели вели совместную хозяйственную деятельность. В штатах полка специально предусматривались должности для солдат, заведующих хозяйством артелей, — артельщиков: они состояли в числе нижних строевых чинов, но не имели ружей.

Хор полковой музыки и полковой барабанщик числились в 1-й гренадерской роте, батальонные барабанщики — в тех же ротах, что и батальонные адъютанты. Ротные музыканты, помимо своих основных функций, во время боя выносили раненых, а зачастую выполняли и хозяйственные функции. Полковой и батальонные барабанщики обучали ротных музыкантов и задавали нужный темп движения. В ряде гвардейских полков в 1812 г. были заведены сверхштатные должности тамбурмажоров.

Аудитор вел судебное делопроизводство, а также заведовал полковым обозом; в его подчинении находились профосы, исполняющие полицейские обязанности, вагенмейстер унтер-офицерского чина, коновал, кузнецы, плотники и фурлейты. Медицинская часть состояла из штаб-лекаря, батальонных лекарей, фельдшеров и цирюльников. За полковым лазаретом следил надзиратель больных и лазаретные служители. Оружейный и ложенной мастера с учениками осуществляли мелкий ремонт оружия.

Этнический состав пехоты в начале XIX века продолжал оставаться практически однородным: основным источником комплектования пеших войск традиционно служили великорусские губернии Империи. Принц Евгений Вюртембергский, в 1812 г. командовавший русской 4-й пехотной дивизией, очень точно подметил особенности боевого состава русской армии:

«Я имел довольно случаев ознакомиться с русским войском, и достоинства, которые приписывают ему, не преувеличены. Русский рекрут обыкновенно терпелив, очень понятлив, и легче свыкается с своею новою неизбежною участью, нежели сколько бы того можно было ожидать во всякой другой земле от поселян, отторгаемых от обычного мирного образа жизни. Через несколько времени полк

становится для русского солдата новой родиной, и надобно быть самому свидетелем, чтобы судить о степени привязанности, какую полк может вдохнуть в него. При таком нравственном состоянии не покажется удивительным, если солдат хорошо дерется. К начальнику, которого полюбил раз, он привязывается так сильно, что в этом отношении, я думаю, ни одна армия не может превзойти русской. Все это относится до нижних чинов. Офицеры вообще очень храбры; исключения тому видел я в весьма немногих случаях: трусу мудрено удержаться между товарищами, и, может быть, от этого все почти известные мне фронтовые офицеры смелы, даже часто чересчур отважны…» [52, с. 112, 113].

Для пополнения войск использовалась система рекрутских наборов. Рекрутская повинность распространялась на все податные сословия. Как правило, при объявлении набора указывалось, в каких губерниях и сколько рекрутов нужно было собрать. Так, во время 83-го набора брали по 5 рекрутов с 500 душ, во время 84-го набора — по 8 рекрутов с 500 душ. Помимо этих основных наборов, в 1812 г. был проведен и целый ряд дополнительных, причем требования при приеме рекрутов были существенно снижены. Возраст принимаемых людей в 1812 г. колебался в широких пределах — от 18 (в реальности от 17) лет до 40. Обычная ростовая планка в 2 аршина 4 вершка к 83-му набору снизилась до 2 аршин 2 вершков.

Уже 83-й набор сопровождался резким снижением требований к поставляемым рекрутам. Военная коллегия разрешала «допустить к приему в рекруты людей, имеющих такого рода телесные пороки или недостатки, кои не могут служить препятствием маршировать, носить амуницию, владеть и действовать ружьем, т.е. не браковать: редковолосых, разноглазых и косых, — ежели только зрение их позволяет прицеливаться ружьем; с бельмами и пятнами на левом глазе, заик и косноязычных, если только могут сколько-нибудь объясняться; не имеющих до 6 или до 8 зубов боковых, лишь бы только были в целости передние, для скусывания патронов необходимые; с маловажными на черепе наростами, не препятствующими носить кивер или каску; с недостатком одного пальца на ноге, если это ходьбы рекрута не затрудняет; имеющих на левой руке один какой-либо сведенный палец, не препятствующий заряжать и действовать ружьем; принимать и кастратов» [145, с. 56]. Те же правила были сохранены и при 84-м наборе. Вместо поставки рекрута с 1811 г. можно было вносить денежную сумму в размере 2000 рублей. Выбор рекрутов непосредственно на местах определялся жеребьевкой, причем те, на кого указывал жребий, при наличии средств могли выставлять взамен себя «наемщиков». При этом с 31 января 1811 г. в службу не велено было брать осужденных уголовным судом и телесно наказанных [26, ч. 3, л. 14], что не могло не сказаться положительным образом на качественном уровне новобранцев.

Для рекрутов устанавливался 25-летний срок службы, для солдатских детей — такой же срок, начиная с 18 лет. В армию на добровольных началах могли также поступать вольноопределяющиеся (дети личных дворян, в основном обер-офицеров, а также воспитанники ряда гражданских учебных заведений), выходцы из духовного сословия, российские подданные, свободные от крепостной зависимости и добровольно, представители купечества, военные поселенцы и однодворцы; почти для всех устанавливался срок службы в 15 лет, лишь выходцы из купечества «тянули лямку» 25 лет.

Рекруты собирались в губернских городах, где их освидетельствовал врач. Годным к службе новобранцам «брили лоб», то есть буквально выбривали переднюю часть волос от уха до уха. В дальнейшем такую прическу поддерживали в течение определенного времени; по ней можно было легко отличить бежавшего рекрута. Собранная группа рекрутов, называемая партией, направлялась далее уже в сопровождении армейских чинов. До 1808 г. рекруты приходили к полкам в крестьянской одежде, затем их стали снаряжать по подобию солдат. Рекруту полагались серые, «белые» или «смурые», сшитые из крестьянского сукна: кафтан «солдатского покроя» с обтяжными пуговицами, панталоны, галстук, ранец, фуражная шапка, а с 1811 г. — еще один кафтан, по покрою подобный шинели. Кроме того, новобранца снабжали рубахами, рукавицами, исподними портами, крестьянскими сапогами и портянками («подвертками»). В рекрутском депо, помимо перечисленных вещей, «от казны» выдавали летние панталоны, солдатские сапоги, рубаху, чулки. 10 октября 1808 г. было издано положение о запасных рекрутских депо (дополненное в 1809 г.). Одной из причин организации этих структур была необходимость постепенного морального приготовления рекрутов к службе в строевых частях; в качестве примера приводились кантонисты, которые с детских лет поступали на службу и в дальнейшем легче переносили тяготы армейской жизни. Программа обучения новобранцев в депо была рассчитана на 8-9 месяцев. При обучении начальникам следовало обращаться с ними мягко, достигая результатов не наказанием, а доходчивым объяснением задачи; интенсивность учений была невелика, дабы не изнурять новобранцев. Отличающихся хорошей подготовкой рекрутов всячески поощряли, заменяли им серые рекрутские воротники на красные солдатские и назначали ефрейторами. «Ленивых» заставляли учиться в то время, когда все другие отдыхали; в крайнем случае их назначали в фурлейты (извозчики). Первые два месяца рекруты осваивали строевые приемы без ружья; следующие два — приемы с ружьем и заряжание (шаржирование); еще месяц — движение в строю. Остальное время (еще четыре-пять месяцев) они повторяли пройденное и учились стрельбе.