Ожидаемая завоевательная прогулка могла и скорее всего превратилась бы в военную катастрофу. Достаточно вспомнить весьма печальные аналоги двух подобных предприятий русских властей (один предшествовал, а другой последовал после 1801 г.)[145] — Хивинскую экспедицию князя А. Бековича-Черкасского в 1716—1717 г. и Хивинский поход В.А. Перовского 1839 г. Надо сказать, что не в пример 1801 г. эти две экспедиции были менее многочисленны (примерно по 5 тыс. человек) и готовились не экспромтом, а более тщательно. К тому же им ставились более скромные локальные задачи, а не столь грандиозные и претенциозные как Орлову, результаты же их, тем не менее, оказались провальными.
Донской атаман В.П. Орлов Неизвестный художник. 1800 г. Государственный Эрмитаж
Донской казак Гравюра неизвестного художника. Начало XIX в. ГИМ
Можно предположить, что в открытом бою казаки, вероятно, одержали бы победу над местными войсками. Но на их пути стояли еще и укрепленные города, которые нужно было брать и, продвигаясь дальше, оставлять там гарнизоны. Как полки Орлова (это иррегулярная кавалерия с легкими конными орудиями) смогли бы их захватить? Хотя в анналах казачьей истории имелись успешные примеры штурмов городов (Азова, Измаила и др.), но все же к этому времени у донцов сложилась несколько иная воинская специализация. Можно высказать сомнение, что без поддержки регулярной пехоты и тяжелой артиллерии им удалось бы это осуществить. Во всяком случае, они понесли бы ощутимые потери. Но даже если бы казакам удалось совершить невозможное и они прошли бы Среднюю Азию (их мирно пропустили или они оружием проложили себе путь), полки Орлова уперлись бы в Памирский хребет, труднопроходимые горы и за ними воинственные афганские племена на пути к Индии. И таких гипотетических проблем возникло бы при реализации поставленной задачи слишком много, чтобы поверить в реальность осуществления подобной экспедиции по одному бездумному (можно даже сказать безумному) приказу русского самодержца. «Неисчетные трудности» предстояло преодолеть донским полкам — так выразился тогда генерал К.Ф. Кнорринг в письме к В.П. Орлову{185}.
Донской офицер. Гравюра Куше. Начало XIX в. ГИМ
Очень странным кажется и тот факт, что в поход были направлены только донские полки, а уральских и оренбургских казаков, хорошо знакомых с условиями степей Средней Азии, использовать не планировали и о них даже не упоминали. Складывается впечатление, что Павел I хотел избавиться от самого большого казачьего войска России, бросая его на заведомо невыполнимое предприятие. В случае же успешного выполнения задачи численность войска заметно поубавилась бы. Примерно в таком ключе рассматривали эту проблему и некоторые современники событий. Так, весьма близкая ко Двору Д. X. Ливен полагала, что за три месяца до начала экспедиции «император Павел в гневной вспышке решил предать уничтожению все донское казачество». По ее словам «император рассчитывал, что при продолжительном зимнем походе болезни и военные случайности избавят его окончательно от казачества»{186}. Из историков только Н.Я. Эйдельман считал, что одним из обстоятельств назначения донцов для реализации индийского проекта было «не раз высказанное желание Павлом «встряхнуть казачков», убавить в военной обстановке их вольности и для этого возложить на них главную тяжесть дальнего похода»{187}. Все эти рассуждения не лишены оснований. Как раз на 1800 г. приходится печально знаменитое дело братьев Грузиновых, которое имело широкий резонанс на Дону. В сентябре-октябре 1800 г. казнили (несмотря на закон 1799 г., запрещающий казни) шесть человек: братья Е.О. и П.О. Грузиновы, как государственные преступники, были запороты кнутом, отчего скончались, а еще четверым «за недоносительство» отсекли головы; более сорока человек было наказано плетьми{188}. Назначенный из метрополии присутствовать в войсковом правлении генерал-майор князь В.Н. Горчаков доносил из Черкаска 10 февраля 1801 г. «о видимом ныне здесь прекращении всех неприличностей; ибо доносов об оном более месяца не поступало»{189}. Войсковой атаман В.П. Орлов также излагал свою
версию по поводу сложившейся негативной ситуации на Дону: «оказались разновременно некоторые изверги, наносящие неприятность, а целому войску сокрушение»; но он полагал, поскольку «из числа доносов были такие, кои происходят от пьянства или по вражде», то разбираться с ними должны не генералы из Петербурга, а местные власти. Само же решение о походе донских полков было принято императором Павлом I еще в 1800 г. Во всяком случае, атаман В.П. Орлов уже в декабре 1800 г. предпринял поездку по станицам и 14 декабря, давая отчет о количестве неспособных к службе и «написанных из малолетков в казаки», докладывал: «приемлю смелость Вашего Императорского Величества всеподданнейше удостоверить, что все Войско Донское преисполнено готовности к Высочайшей службе и усердия к Священнейшей Вашего Императорского Величества особе»{190}. Кроме политесных фраз в адрес высшей власти атаман попытался выправить неблагоприятную ситуацию на Дону и, видимо, уже имел сведения о предстоящем походе.
Исполнять царскую прихоть Войску Донскому все же пришлось. 41 донской казачий полк и 2 роты конной артиллерии (24 орудия, 41 500 лошадей и 22,5 тыс. человек — все боеспособные на тот момент казаки, находившиеся на территории войска)[146] в конце февраля 1801 г. отправились четырьмя эшелонами (отрядами)[147] зимой в тяжелых климатических условиях (ветры, морозы, снегопады) через Волжскую и почти безлюдную Оренбургскую степи на завоевание Средней Азии. А от Оренбурга они должны были достичь Индии — главной жемчужины в короне британской империи. Но, преодолев зимой с большими трудностями и лишениями (об этом упоминают многие авторы и даже приводят подробности) за три недели почти 700 верст, казаки (еще на российской территории в с. Мечетном «при вершинах реки Иргиза») получили 25 марта 1801 г. из Петербурга одно из первых повелений (от 12 марта 1801 г.) вошедшего на престол молодого императора Александра I о возвращении на Дон{191}. Эту весть все участники похода восприняли с огромной радостью. По бытовавшему на Дону преданию, атаман В.П. Орлов, получив приказ накануне праздника Св. Христова Воскресенья собрал полки и поздравил всех: «жалует вас, ребята, Бог и Государь родительскими домами»{192}.[148] В апреле полки вернулись на Дон. Людских потерь не было, лишь около 900 лошадей выбыло из строя, да казенные издержки составили крупную сумму. Так закончилось военное предприятие, в донской историографии оставшиеся под названием Оренбургского, а в казачьей памяти — Восточного похода. Но сама экспедиция в Среднюю Азию тогда серьезно обеспокоила англичан, и некоторые историки достаточно серьезно полагали, что, возможно, не без их помощи российский император Павел I потерял и жизнь, и трон.